Библиотека > Практика > СМИ

«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»

Фомичева И.Д. Выбор без дискурса

«Удивительный мы народ! Всегда избираем того, кого и без нас назначили».
Читательница из Уфы («А и Ф», 2000, N22. С. 3)

Недолгое, но сильное изумление, с каким многие восприняли в свое время итоги двух избирательных кампаний 1999 и 2000 гг. - хороший повод о причинах происшедшего и возможных сценарий будущего.

Попытаемся ответить на вопрос: по каким каналам и какого рода информацию могли получить и реально получали избиратели. Иными словами: рассмотрим информационно-коммуникативное обеспечение электорального процесса. Исход обеих кампаний закладывался на пересечении многих групп факторов. Достаточно указать лишь на такие, как:

• общую социально-политическую и экономическую ситуацию в стране: властный хаос, экономический застой, падение уровня обеспеченности населения;
  
• присвоение основной доли властных полномочий, делегированных обществом конституции Президенту, группой неизбранных назначенцев и приближенных лиц;
  
• психологическое состояние электората: отчуждение, апатия, обозленность, отсутствие личной ответственности, надежда на лучшего правителя и устойчиво низкий уровень политической культуры (хотя бы от отсутствия «гражданского тренинга», опыта политического участия);
  
• несовершенство законодательных норм, регулирующих выборный процесс и его освещение, переводящих СМИ от режима «слива» компромата в режим опасливо-отчужденного до минимума сведенного освещения;
  
• продолжающимся непрозрачным денежным влиянием «третьих лиц».

Разумеется, у двух кампаний - думской и президентской - были серьезные несовпадения в содержании и, особенно, в стиле. Думская проходила «вразрез», с отбрасыванием всех приличий, масок, принципов («мочилово» в современной терминологии). Президентская - с претензией на приличия, сдержанность, с демонстративным уходом с поля предвыборной борьбы главного претендента под «профессионально-должностную сень», с мельканием персонажей без внятного позиционирования. Однако при всех различиях общее явно: резкое снижение уровня электоральной культуры всех участников рассматриваемого процесса: электората, прессы, претендентов и их «сопровождения». Даже по сравнению с и без того низким ее уровнем во время первых постсоветских кампаний.

Обратимся к данным, отражающим реальные информационные ресурсы, задействованные в кампании. Они характеризуют действительное использование каналов массовой информации избирателями. По результатам, полученным Центром Социологических исследований МГУ, в декабре 1999 г. несколько раз или каждый день за неделю, предшествовавшую опросу:

• смотрели телепередачи, посвященные предвыборной кампании около 80% опрошенных;
  
• слушали радиопередачи на эти темы примерно 40%;
  
• читали соответствующие материалы газет около 20%¹.

Как видим, газеты среди реально используемых каналов массовой информации на последнем месте. В целом к декабрю объем контактов аудитории со СМИ, по данным указанного исследования, вырос на треть. Но произошло это исключительно за счет ТВ: доля смотревших возросла с октября по декабрь примерно на 20%. А читавших газеты - всего на 20%. Приведенная статистика в каждый раз подтверждает известную за последние десятилетия мировую тенденцию: основную информацию электорат получает по каналам ТВ. Идет визуализация публичного пространства со всеми ее общемировыми и особенными российскими издержками.

Сегодня в России информационная ситуация определяется не только и не столько свободными предпочтениями аудитории по отношению к разным каналам. Чаще происходит иное: многие лишены возможности выбирать. Ежедневные общенациональные газеты для значительной части населения недоступны. Уже хотя бы по причине дороговизны доставки. А именно в таком типе газет обсуждение любого вопроса в принципе может быть налажено на должном уровне. Например, в США на основе многолетних исследований выявлено, что печатные СМИ в большей мере, чем электронные, способны участвовать в формировании общественного мнения. Подчеркнем: на настроения, а именно мнения, то есть некоторого упрощенного или, напротив, сложного и обоснованного отношения, которое должно складываться как результат восприятия и усвоения разноплановой, а реальными позициями, от разных субъектов информации.

Мнение - это все-таки нечто устойчивое и хоть как-то рациональное. Телевидение же в силу своей природы, более яркого, эмоционального, более легкого для восприятия способа передачи информации (главное - «картинка») - лидер в формировании настроения, выбора «на день», «на час». Именно последнее вполне устраивает российские «штабы», организующие продвижение претендентов на выборные посты. Обществоведами замечено: взаимоотношения граждан и власти в России вообще во многом строится на базе настроений, а не устойчивых групповых интересов, ценностей, которые просто не сформировались. На выборах, получается, главное - «вытянуть» людей на голосование и склонить к разовому решению.

Обратимся к другим данным. В конце 1999 г. объем аудитории лидирующих в медиаметрических рейтингах ежедневных изданий был таким:

• «Комсомольская правда» - 3,4%
  
• «Известия», «Труд» - по 1,4%²

Подчеркнем: результаты получены в очном интервью (а не с записью, например, в читательских дневниках) при ответе на вопрос: «Какие издания вы читали за последние полгода?» и со списком изданий. В число читателей попадали те, кто хотя бы однажды за указанный период просмотрел издание.

Измеренная по этой методике аудитория «АиФ» составила 20,7%, «Комсомолки-толстушки» - 11,3%. Но еженедельники такого рода вряд ли нацелены на избирателя, намеревающегося всерьез разобраться в электоральных альтернативах. Ежедневные же газеты общественно-политического содержания, кроме указанных выше лидеров, охватывают аудитории, составляющие долю 1% от взрослого населения. Аудитория таких газет крайне фрагментирована. Что же касается журналов типа «Итоги» и «Власть» - то здесь аудитория еще меньше.

Получается, что масса контактов в системе общественно-политических, или универсально-тематических, печатных СМИ слишком мала для того, чтобы создать основу для серьезного гражданского выбора. Телевизионное же знакомство с кандидатами такой возможности (за редким исключением) не дало. Оно было весьма своеобразным. Сначала С. Шойгу выполнил роль подсадной утки, эксплуатируя образ спасателя в прямом смысле и проецируя ее, уже в переносном, на никому не известную партию и ее как бы закулисного лидера, отложенного «на потом». После думских выборов стране был предъявлен вовсе неизвестный французский руководитель Б. Грызлов, а имидж С. Шойгу работал дальше - уже на президентскую кампанию В. Путина...

«Основная добродетель избирателя - его способность объективно оценивать предлагаемый на политическом рынке товар»³ - утверждает политолог. Такая добродетель вряд ли может сохраниться и тем более сформироваться в нынешних российских обстоятельствах. Ход кампаний вполне вписался в общую тенденцию - примитивизацию «повестки дня» в российских СМИ.

Функция формирования «повестки дня» (у американских авторов - Agenda - setting function) с тех пор, как была обозначена в середине 70-х годов, признается одной из важнейших для СМИ. 50-60 гг. отмечены развитием представлений о функциях и возможностях воздействия пропаганды. В 70-е и позже осознается все более отчетливо: СМИ способны не столько влиять на представления о вещах, сколько привлекать общественное внимание к отдельным из них. Ранее в исследованиях общественного мнения высказывалась мысль о способности СМИ фокусировать его, сосредотачивать на определенном круге предметов⁴.

Многие российские СМИ с легкостью отказались от серьезной «повестки дня», ссылаясь на тенденции в массовых запросах. После бума конца 80-х иерархия телевизионных интересов вернулась к прежнему виду: на первом месте фильмы. После кризиса 1998 г. телеканалы были вынуждены пакетами скупать наиболее дешевые фильмы. В итоге за рейтингами - главной приманкой для рекламодателя - из эфира были выведены наиболее серьезные передачи. Большинство радиостанций предпочло облегченный музыкальный формат с явной масскультурной ориентацией.

Тенденция «попсовизации» коснулась и печатной прессы. Значительная часть газет вынужденно перешла на еженедельную периодичность. В частности, и поэтому случились потеря привычного стиля «комильфо», отход от традиционного для общероссийских газет качественно-массового типа с его балансом тем, жанров, подходов. Достаточно указать на судьбу «Комсомолки», которая потеряла прежний уровень, приближая тип своего ежедневного издания к пятничному - бульварно-массовому⁵.

Сниженность содержания развивается по известной модели. От анализа процессов, проблем, ситуаций - к регистрации (часто без всякой проверки) событий и домыслов; к плохо различимому для читателя смешению фактов и версий; к отражению жизни через личные «истории»; с нагнетанием потребностей вместо разбора сути. К этому, по мнению журналистов, склонилась значительная часть аудитории: «Засунь себе свои стилистические кружева в одно место, туда же отправь свои идеи и займись-ка ты делом: напугай, развесели, удави, обслужи меня»⁶. Это написано о читателях книг, но еще точнее - характеризует часть читателей прессы. К этому тяготеют и наши политики. Вот репортер читает книгу об А. Лебеде. Среди прочего там и такое о нем: «Принимаясь рассуждать на институциональные темы, мигом сбивается на обсуждение конкретных персонажей, находящихся во власти, будто весь корень зла в их личностях»⁷. Точнее не скажешь и о нашей прессе.

Упрощенное освещение происходящего, с одной стороны, - естественно, а с другой - особо опасно в обществе маргинализированном, где сломана одна общественная структура и не упорядочилась другая, где расшатана старая система ценностей и не сложилась новая, где не сформировались групповые интересы.

«Рассказ» и «показ»⁸ перед выборами шел, что называется, на пределе упрощения. Претендент с собакой и на самолете, в шлеме - намек на союз с природой и вместе с тем - с силой и техникой. Акцент на здоровье и молодости. Жена вдалеке (пропагандистам хорошо известно, что российский электорат неоднозначно относится к первым леди стиля «эмансипе»). Отображение на уровне иллюстраций, без явных тезисов, с обещанием программы «потом». Нарастающая частота появления в видеоряде заменяет объяснения. От имиджа - к импринтингу, от впечатления - к запечатлению. Таково движение от рационального к иррациональному.

Хорошо известны «универсальные кирпичи» и конструкции аналитического подхода: типология, объяснение, выявление причинно-следственных связей и противоречий, обоснование вывода и т.п. В предвыборных кампаниях последних лет используются иные строительные материалы⁹. Наша власть вообще не склонна объясняться с обществом¹⁰. Журналисты же часто помогают ей в этом, заменяя вопросы типа «то и зачем делается?», «Почему это так?» и т.п. на «главный»: «Ты чей?». Журналисты усугубляют персонализацию власти, зависимость общественной жизни от индивидуальных качеств главных лиц. Клановость политики, в свою очередь, выдает запрос журналистам на предвыборную кампанию, лишающую электорат обоснованного выбора.

Опыт ряда контент-аналитических исследований изданий общественно-политического характера свидетельствует о том, что доля аналитических материалов в них составляет не более 1/5. В Москве материалов президентской кампании их ок5азалось всего 17%. И это в такой кампании, где в принципе необходим как раз анализ программ, платформ, социальной базы и т.п. Крайне мало, в частности, оказалось и комментированных данных по опросам общественного мнения - таких материалов, где анализируется мнение электората. Поразительно и вот что: публикации по дебатам составили всего 0,1% (!) от всего числа материалов, посвященных выборам. А ведь выбирать можно всерьез, лишь сравнивая. А сравнивать целесообразнее в ходе прямого сопоставления, столкновения альтернатив.

Однако когда снова «выбирали сердцем», когда было впрямую заявлено, что главный претендент не хотел бы отпугивать никого программными положениями, когда старательно отвечали на тот самый вопрос «Ты чей?» (для одних - соратник Собчака, для других - наследник Ельцина, для третьих - «наш человек из органов», для четвертых - «сам по себе») - обсуждение никто не ждал.

Заметим, левооппозиционная «Советская Россия» веля себя иначе. Ее кампания была насыщеннее, «плотнее» по всем аспектам. Практически во всех материалах, впрямую посвященных выборам, отражался общий ход кампании, в 68% - политический процесс в целом и прогноз его течения после выборов, в 42% - социально-психологическое состояние общества.

В среднем по всем анализируемым изданиям доля материалов, где шла речь о программе кандидатов в президенты, составляла всего около 13%, а в «Советской России» - 30%. Отношения претендента с электоратом затрагивались в среднем в 21,2% материалов, относящихся к выборам. А в «Советской России» их было 50%. Получается, что именно здесь мы обнаруживаем черты нормальной, открытой, насыщенной кампании. Стоит ли оставлять развитие гражданской практики в руках левого крыла?

Все основные печатные каналы, по существу, уклонились от общественного обсуждения. Переведя кампанию в иррациональный план, предпочтя идти вслед за «штабами» с их установкой на суггестивные (внушающие, а не рационально убеждающие) приемы.

Еще одна грань коммуникативной ситуации во время предвыборных кампаний последних лет - отсутствие реальной коммуникации как процесса двухстороннего или многостороннего общения через каналы СМИ между основными участниками - электоратом и его частями, претендентами, прессой, экспертами, журналистами. Организация такого общения - профессиональная задача журналистов. А они в силу объективных условий труда (за работу с письмами и другими формами выражения общественного мнения не платят, организации дискуссий не требуют) и субъективных установок (главное - самовыражение или циничное получение доходов любыми путями) к этому вовсе не склонны¹¹. К тому же для многих, кстати, оказались и ограничения, вытекающие из положений закона о выборах. Пресса с радостью стала более чем законопослушной.

Ситуация не уникальная. Обобщая опыт американской прессы, авторы книги «Беседы о масс-медиа» пишут: прессе, которая жалуется на свою беспомощность, следует вспоминать о том, что у нее есть институциональные права (свобода печати), тогда как у читателей они частные. Поэтому-то пресса - одна из немногих сил, способных бросить вызов правительству¹² (а в нашем случае - противостоять закручиванию гаек, отлучению общества от информации и ее обсуждения. - И.Ф.). По существу институт свободы печати - это делегирование прессе части прав всего общества, многих отдельных граждан, которые взамен должны получить возможность через прессу реализовать свое естественное право быть информированными и информировано участвовать в принятии решений, затрагивающих в принятии решений, затрагивающих общественные интересы.

Как известно, в теории и практике СМИ демократических стран происходит явное движение в сторону концепции и позиции социальной ответственности прессы, прессы как общественной службы, как площадки для форума. Одна из наиболее существенных граней такой ответственности - широкое гражданское участие в деятельности прессы, а через него - влияние на жизнь общества. Наша вечно догоняющая модернизация должна включить и эту грань - развитие СМИ как действительного и действенного института гражданского общества. Сегодня ни сервильность, ни «отвязность» прессы на это не работают.

Наш контент-анализ предвыборной президентской кампании показал, что наиболее массовые по тиражу газеты («МК», «КП», «Известия») практически индеферентны к мнению граждан. А между тем в уже упоминавшейся «Советской России» отклики граждан содержатся примерно в 31% материалов, посвященных выборам. Это газета-чемпион по числу материалов, где автор - рядовой гражданин. Стратегия правильная: мировая практика свидетельствует, что активность читателей как избирателей положительно связана с их участием в освещении и обсуждении проблем жизни общества и самих выборов. Американские авторы Шарлотского проекта решили отказаться от «предвыборного тотализатора» и сделать кампанию в местной газете форумом для горожан¹³.

Получается так: пока в советские времена СМИ заставляли обращать внимание на общественное мнение (отчетность по «работе с письмами трудящихся» перед партийными органами, например), они упражнялись в создании разных творческих и организационных форм такой работы. Как только перестали заставлять - вместе с содержанием отринули и наработанные формы. И лишь коммунистическая пресса не без успеха их использует.

Известный германский обществовед Ю. Хабермас говорит об общественном мнении, об информации от граждан как о потоке, для которого в институтах власти должны быть некие диффузные «поры», «канальцы», в которые проникает неинституционализированная, «нерасписанная», нефиксированная информация от общества. СМИ в России при неразвившемся гражданском обществе - уникальная система, где может быть место для встречи формальных и неформальных субъектов, власти и общества, «профанов» и экспертов. Наши территориальные, этнические, социальные пространства требуют мощных и сквозных каналов связи. Однако предвыборные кампании остаются царством монологов, преимущественно - журналистских.

Отдельные попытки того же телевидения, которое «в нашей стране, разобщенной дороговизной передвижения, играет главную объединяющую и формирующую общественное сознание роль»¹⁴, свидетельствуют об общей болезни СМИ: неумении слушать народ, даже если предполагается сделать слышным его глас. Ведущие склонны узурпировать право на монолог или изредка передавать его экспертам, с которыми беседовать легче, чем с «простыми» гражданами.

Успехи не сходящих с политической арены коммунистов в агитационной работе связаны именно с умелым использование доступных для них коммуникаций: межперсональных (через сохранившуюся и единственную в стране по степени разветвленности систему территориальных ячеек) и массовых (через свою печать, которая, как видим, ведет предвыборную кампанию весьма профессионально).

Демократия, по определению, предполагает активное, то есть осознанное, целеустремленное, мотивированное поведение граждан. Рост потребности в рационализации общественного сознания связан и с экономикой общества товарного типа, и с необходимой для всех сфер общественных отношений индивидуальной ответственностью граждан за принимаемые ими решения. Рациональное отношение к действительности, рациональный тип общения являют себя в форме дискурса-рассуждения, а в случае с множественными субъектами - в форме коллективного рассуждения-обсуждения.

В мировом обществоведении явно растет интерес к дискурсивным процедурам. Теория дискурса выделяется в особую дисциплину (В 1997 г. в Амстердаме выше двухтомник «Исследования дискурса»; появился новый международный ежеквартальник «Discourse Studies»). Идея о важности дискурсивной практики противостоит тенденции упрощения, стереотипизации гражданского сознания в условиях массовой культуры, углубляющегося профессионального разделения труда (с одной стороны, требуется ответственное участие массовых слоев граждан в принятии общественно значимых решений, с другой - необходимо дальнейшее повышение профессионализма в управлении).

Дискурс погружен в социальный контекст, он рационален - противостоит интуитивному знанию и пониманию, интеракционален («межсукбъектен»). Дискурс предполагает полную свободу обсуждения; преодоление субъект-объектного, вертикального процесса распространения информации, переход к субъект-субъективному, горизонтальному общению. Здесь должна быть рефлексия по поводу самой процедуры, ее правил, целей, предмета и ситуации диалога. Дискурс, точнее его участники связаны своими социальными интересами и через их соотнесение он может конституировать, укреплять, поддерживать социальный порядок¹⁵.

Интересы объединяют людей на разных уровнях - общественном (социальном) и групповом. Это такой уровень регулирования сознания и поведения социального субъекта, который включает высокую степень осознания, рефлексии, рационального обоснования избирательного отношения к действительности. В России с не завершившейся модернизацией социальной структуры (старая разрушена, новая не сложилась) поведение на основе осознанных интересов не выработано. Именно в этих обстоятельствах легко переводить информационный обмен на «нижние этажи» - на уровень иррационально-эмоциональный. Что и было сделано в последних избирательных кампаниях.

В нашем контент-аналитическом исследовании объект - печать. Именно ей под силу дискурсивное общение. Этому способствует сам способ фиксирования и доставки информации, отсюда - возможность неоднократно возвращаться к напечатанному, глубже осмыслить, сопоставлять, сохранять его. Восприятие печатных знаков вообще процесс по природе своей более рациональный, предполагающий и развивающий склонность к абстрагированию. Именно печати больше свойственна «коммуникативная рациональность» - тот процесс, в котором, по Ю. Хабермасу, субъекты, живущие в дифференцированном жизненном мире - группы и институты приходят к разумному решению вопросов, в которые вовлечен интерес больших сообществ.

Российская печать демонстрирует пренебрежение к ведению предвыборных кампаний как процедур, где электорат в принципе должен иметь возможность понять, кто из претендентов нацелен отстоять интересы -определенных групп, оценить способность к этому, понять возможности кандидата как интегратора разных интересов. Соответствующие элементы содержания присутствуют в материалах крайне редко.

Не следует думать, что в демократии предполагается благостность. Она «существует не потому, что народ хотел ее и добивался широкого консенсуса «по базовым ценностям», а потому, что разные группы держали друг друга за горло, пока не осознали обоюдную неспособность добиться господства и необходимость договориться»¹⁶. Ход думской кампании демонстрирует: за горло друг друга держат, но договориться не получается. Поэтому исход решает объем властных полномочий (а значит всех ресурсов - коммуникативных, организационных, финансовых). Трудно не согласиться с российским обществоведом Г. Делигенским: выборы декабря 1999 г. - это «проигрыш публичной политики при победе власти как функции»¹⁷.

Дискурсивная практика формирует нормальное публичное пространство, гарантирует (как метко замечено Б. Флибергом) наличие публики, а не консенсуса; поддерживает готовность к конфликту как к предмету совместного «погашения». Российской публике не предлагалась роль зевак при драке кланов и обслуживающих их штабов и информационных каналов.

Российскому обществу объективно необходимо дискурсивный тренинг и каждая повторяющаяся предвыборная кампания - лучший случай для этого. Только повседневная коммуникативная практика, считает Ю. Хабермас, стимулирует общественный дискурс и может противостоять политико-административной манипуляции общественным мнением¹⁸. Опыт контент-анализ как «повседневного» содержания СМИ, так и выборных кампаний свидетельствует об устойчивости коммуникативной дисфункции СМИ.

Тревожный симптом последнего десятилетия - вывод за рамки публичного пространства, то есть из каналов СМИ самой решающей - программно-стратегической, целеполагающей информации. Интересованные фавориты: в думской кампании - «Единство», в президентской - В. Путин сделали все, чтобы не вывести в публичное пространство как раз это. Они лишь намекали на то, что знают «как надо». А время решений - впереди. Однако на будущее таким образом закладывается лишь еще один слой в стене отчуждения между обществом и властью.

Игра в потемках отражалась в тактике обходной пропаганды. Ее использовали наиболее ангажированные издания. Материалы кампании ушли из специальных рубрик и тематических разделов в публикации на иные темы. В среднем таких случаев 42%. Выше среднего доля материалов, где так или иначе фигурировали претенденты на президентство, оказалась в «Известиях» (55%), «Комсомольской правде» (43%), «Труде» (44%), «Коммерсанте» (49%) - то есть тех изданиях, которые по периодичности и тематике как раз должны были вести открытый предвыборный дискурс¹⁹. Можно возразить, что иначе и быть не может: главный претендент был на такой должности (и.о. президента), что волей-неволей создавал информационные поводы. Это было бы справедливо, если бы иной по целям и принципам ведения была бы открытая часть кампании. Вольно или невольно, но СМИ участвовали в скрытой части кампании. Характерно, что только в оппозиционной «Советской России» прямо и открыто к теме выборов были отнесены 75% попавших в выборку по критериям исследования материалов, а не 50%, как в среднем по всем изданиям.

В отчуждении электората от сознательного формирования Корпуса представительной власти есть еще один специфический для России вектор: Москва и провинция. В президентской кампании он был ярко выражен. Хотя страну ждало нашествие питерцев, течение событий было сугубо внутримосковским, как всегда, сводилось к борьбе внутри Садового кольца. По наблюдениям обшествоведа, Москва пользуется суггестивными приемами достаточно часто, а в силу абсолютной монополии своего положения, ей это удается достаточно легко²⁰.

Пора все-таки задаться важнейшим вопросом: а нужен ли самому электорату иной ход кампаний? Очевидно, некорректно говорить об электорате в целом: к нему относятся весьма разные люди. И с развитым желанием разбираться в сути дела, и с устойчивым убеждением «наверху виднее», и с непреходящим скепсисом - «от меня ничего не зависит». И все-таки есть преобладающие тенденции, и они так или иначе высвечиваются результатами репрезентативных социологических опросов. На их основе один из ведущих специалистов по изучению общественного мнения делает вывод: старые системы устрашений и репрессий, старые механизмы мобилизации общества исчезли. Но новые не сложились: «нет индивидуального участия и ответственности, есть пропагандистские стереотипы СМИ и инерционное чувство зависимости от власти»²¹. Поэтому «до сих пор люди выбирают себе не политиков, с которых можно было бы спросить, но хозяев.

...Такой своеобразный способ управления государством, при котором избиратели робеют перед избираемыми»²². В этом привычном контексте и от СМИ ничего нового не ждут. Тем более, что ожидания аудитории задаются повторяющейся изо дня в день журналистской практикой. Именно она закрепляет установки - готовность реагировать определенным образом, ждать того, а не иного. Пример из несколько иной тематической сферы, но показательный. Десятилетиями советские СМИ не освещали религиозную жизнь. В результате люди привыкли к тому, что иного и быть не может. В опросе, проведенном нами в конце 60-х годов в Рязанской области, из полутора тысяч опрошенных лишь одна старушка решилась высказать заветное желание: хорошо бы, чтобы телевидение показывало церковные службы, в нашем селе церковь давно закрыта...

До трансляций церковных служб и более того до официального церковного освещения вполне светских объектов дожили. Но это один из легких даров революции сверху. Внизу же в основном все по-прежнему, по привычному.

Запросы аудитории диктуют СМИ каким должно быть содержание, но и СМИ ежедневно и ежечасно закрепляют такие запросы. В этом взаимовлиянии складывается достаточно непритязательная картина тем, жанров, форм, удовлетворяющая непритязательные, наиболее массовидные запросы и вместе с тем воспроизводящая их. Замкнутый круг или «концерт по заявкам», как в свое время обозначили это взаимовлияние в известном социологическом проекте «Общественное мнение» под руководством Б.А. Грушина²³.

Судя по опросу, проведенному в декабре 1999 г. ВЦИОМом, критичность населения совсем не высока. На вопрос: о роли СМИ в предвыборной кампании опрашиваемые предпочли следующие варианты ответов (в % от числа опрошенных):

помогают прояснить предвыборную ситуацию	22
повлияли на изменение намерения голосовать определенным образом или участвовать в выборах	8
привлекли внимание к выборам	17
только запутывали, мешали принять определенное решение	18
не оказали никакого воздействия	11
(остальные затруднились ответить)24

Оптимисты надеются: «в эпоху, когда маклюэновская фраза о телевизионной деревне у всех на устах, как никогда быстро распространяются не только идеи, но и образы, стили жизни, модели поведения, системы целесообразности, потребительские стандарты. С ними, внутри них на почву попадают ценности гражданского общества»²⁵. Действительно, на развитие не только биологической, но и социальной материи работает механизм занесения. В социальном смысле - занесения практик из другого социума, из одной территориальной, социальной, этнической части социума - в другую. Однако, если развивать этот образ, на почву социальной жизни одновреме6нно попадают семена разных культур, попадают в поле ранее произраставших. «В российском обществе происходит отбор, приспособление к реконфигурация практик советской цивилизации или даже более архаичных»²⁶. Добавим: самодержавных, феодальных. Достаточно указать на реанимацию способа преемственности власти через провозглашенного наследника, которого просто формально легитимизировало голосование (см. эпиграф).

В социальной жизни никогда не прекращается апробация, отбор, отбрасывание и приспособление форм отношений, средств решения проблем. Процесс этот может быть направлен и ускорен переводом его из автоматического - в сознательный. Известно три способа изменения практики:

• артикуляция: определенный способ действия попадает в поле внимания, поименовывается (общество формируется и оплачивает госаппарат, а не наоборот);
  
• реконфигурация. На первый план выдвигаются новые, ранее бывшие на обочине аспекты («формирование по партийным спискам состава Думы имеет свои плюсы и минусы, последние сказываются в безответственности депутатов»);
  
• заимствование: на первый план выдвигается опробывание чужих моделей в своей жизни, реальное их применение («на Западе через систему предварительных выборов принимают решение о едином кандидате, попробуем и мы в Санкт-Петербурге»)²⁷.

Для всех этих способов, особенно двух первых важно сфокусировать внимание на сути воспринимаемых образцов, на рассмотрении их пригодности к местным условиям, называние их составляющих и т.п.²⁸. Иначе заимствование будет механическим, снизится на уровень архаичного, нерасчлененного, «по образцам» способы передачи культуры - «делай как я».

В двух обсуждаемых кампаниях менее всего обращались к мировой практике. «У ней особенная стать»... - это теперь любимый тезис в рассуждениях об опыте ранее модернизировавшихся стран. Облегченность, неосновательность выбора и предшествующей ему кампании в СМИ закладывают на будущее неблагополучие победившей власти. Способ прихода к власти проецируется на ее осуществление, в конечном итоге делает ее зависимой от преходящих настроений электората, с одной стороны, и от позиций «ближнего круга» - с другой. Трудно не согласиться с С. Доренко: голоса избирателей суть томление и ожидание, а вовсе никакая не политическая платформа. А потому политические действия нынешней власти поспешны, не основываются на серьезной проработке реформаторских акций - в погоне за быстро сложившимся перед выборами и способным столь же быстро растаять ресурсом электоральной поддержки²⁹. Позволительно спросить автора тезиса: а не он ли так рьяно и безоглядно участвовал в создании того самого настроения и того самого стиля взаимоотношений электората и избранников?

Уж за что мы должны быть признательны Н.С. Хрущеву - так за то, что всем своим естеством он размывал монолитную азиатскую пафосность образа «вождя нации», «отца народов», снизил накал обожествления главной фигуры власти. Однако в конце ХХ века в России снова биография - тайна, биография - легенда, еще и с привкусом остроты от известного учреждения... Русский державный традиционализм, эксплуатация ностальгии по-прежнему без рационализации происходящего вовсю дает знать о себе в стилистике праздничных ритуалов, во включении важных иерархов церкви в государственные светские церемонии.

Пафосность, таинственность, дистанцированность вместо прагматичности, рациональности, обещанной прозрачности деятельности власти органично продолжают то, что было заложено в выборных кампаниях.

Как бы ни ссылались на объективное положение вещей журналисты, во многом это их вина, что Россия сделала выбор без дискурса и может вести себя так и в будущем.

Фомичева И.Д.
Доктор филологических наук, профессор факультета журналистики МГУ,
г. Москва

¹ Очное интервью. Общенациональная выборка 1600 чел.; 93 населенных пункта в 31 субъекте РФ.

² Данные получены Daleup Media. Отражают поведение около 54 млн. россиян. Вторая «волна» 1999 г., M'Index.

³ Гусейнов А.А. Что мы выбираем? // Гражданское участие: ответственность, сообщество, власть. М.: Аслан, 1977.

⁴ См. Фомичева И.Д. Журналистика и общественное мнение // Основные понятия теории журналистики. М. Изд-во МГУ, 1993.

⁵ См. В поисках своего лица: общероссийская пресса на информационном рынке. М., 1999.

⁶ Смирнова Д. Случаи с чтением //Афиша, 1999, N 17. С. 23.

⁷ Цит. по: Калинина Ю. Очарованные странники //МК, 21 янв. 1997 г.

⁸ Это термины, применяющиеся в теории устной пропаганды: соединение тезисов и иллюстраций.

⁹ «Настоящий мужик» - так озвучила основу создаваемого имиджа претендента известная киноактриса.

¹⁰ См. Фомичева И.Д. Несостоявшийся диалог // Актуальные проблемы журналистики. М., 1977.

¹¹ В одном из наших контент-исследований уже отмечено засилье журналистских монологов. См.: Фомичева И.Д. Штрихи к статистическому портрету газет // В поисках своего лица...

¹² Дэннис Э., Мэрилл Д. Беседы о масс-медиа. М.: Вагриус, 1997. С. 54-55.

¹³ См. Миллер Э. Шарлотский проект. М.: Виоланта, 1998.

¹⁴ Кумиес С. Нужна ли России культура? // НГ, 31 марта 1999. С.8.

¹⁵ См.: Цурина И.В. Теория дискурса Лакана: субъект, структура и общество (Сводный реферат) // РЖ, Сер.11. М. ИНИ, 1999, N 2.

¹⁶ Флиберг Б. Хабермас и Фуко - теоретики гражданского общества // Социс, 2000, N 2. С. 133.

¹⁷ Национальный интерес versus государственный интерес // Полис, 2000, N 1. С. 42.

¹⁸ См.: Гирко Л.В. Национальная идентичность и социальный порядок // РЖ. Социология. 1998, N 3. С. 27 и др.

¹⁹ Указаны издания, где число анализируемых материалов приближалось к 200 и, следовательно, вывод статистически более надежен.

²⁰ Белов В.А. В защиту индивидуальности? // М.: Магистр, 1977.

²¹ Куда идет Россия? М., 1997. С. 320

²² Николина А. Москвичи выбрали себе хозяина. Цит. по: Мир за неделю. 1999. N 17.

²³ Отчего концерты по заявкам неизменно включали полонез Огинского? От того, что его просили исполнить. Отчего просили? От того, что часто исполняли...

²⁴ Седов Л. Роль СМИ в избирательной кампании // Экономические и социальные перемены. 2000. N 1. С.33.

²⁵ Левин И.Б. Гражданское общество на Западе и в России // Полис. 1966. N 5. С. 38.

²⁶ Волков В. Советская цивилизация как повседневная практика: возможности и пределы трансформации // куда идет Россия? 1997. М., 1977. С. 333.

²⁷ Волков В. Указ. работа. С. 331.

²⁸ В сообщениях из Санкт-Петербурга иноземному и «праймериз» не сразу нашелся понятный русскоязычный (но в целом не совсем полно отражающий суть) эквивалент «предварительные выборы». Впрочем у нас есть и иные примеры «праймериз - по-русски»: досрочные выборы для значительной части «организованного населения» во Владивостоке (2000 г., выборы мэра).

²⁹ Авторская программа С. Доренко. ОРТ, 1 июля 2000 г. Прямой эфир

«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»