«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Т.Д. Барандова. Влияние федеральных выборов 1999-2000 гг. на развитие политического процесса и становление институтов гражданского участия в Архангельской области
Период1 избирательных кампаний федерального уровня - важное для развития регионального политического процесса время, поскольку:
1) происходит активизация деятельности как внешних по отношению к региону, так и внутренних акторов;
2) федеральные парламентские выборы являются стартовыми и определяют соотношение сил на региональном электоральном поле для политических институтов и акторов;
3) по результатам избирательного цикла закладываются тенденции развития внутрирегиональной политической ситуации на трехлетний период «межсезонья».
Естественно, рассматривать политическую ситуацию в отдельном регионе вне контекста общефедерального уровня, на который, как на матрицу, накладывается внутрирегиональный расклад, абсурдно. Однако представляется неправильным и мнение о том, что все федеральные избирательные кампании «делаются» исключительно посредством тотального манипулирования электоратом через федеральные СМИ. Такой вывод можно было сделать, наблюдая за развитием президентской избирательной кампании 2000 г., но к парламентским выборам 1999 г. данный тезис отнести сложно, так как внешне они сохраняли элементы конкурентности и значительной «проработки вопроса» различными клиентеллами не только на федеральном, но и на региональном уровне. Конечно, в целом конкурентность их сводилась к проведению довольно мошной, но «подковерной», а следовательно - теневой согласовательной деятельности между разнообразными заинтересованными группами и акторами в каждом из регионов России, на базе сложившихся за период между выборными кампаниями обычных или юридических правил взаимодействия между уровнями. Тем не менее, стратегии акторов регионального уровня возможно не столь очевидно проявлялись внешне, но без сомнения существовали и воплощались по мере возможностей и наличия ресурсов. Совершенно очевидно, что время думской кампании региональные элиты и акторы также используют для достижения политических целей как на федеральном уровне, так и внутри региона, поскольку в этот период им проще устанавливать «правила торга».
По отношению к Архангельской области этот процесс можно сравнить с «большой ярмаркой», на которой распродается выращенный в течение трех лет урожай, а объем выручки зависит от множества причин: подготовки почвы, лучшего ухода и условий в период созревания, активности при расхваливании товара, уступчивости и гибкости торговца, нужд и стремлений покупателя, толщины его кошелька. Естественно, что доминировать будет имеющий лучшие показатели.
В целом, заданный на федеральном уровне контекст кампании по выборам в Государственную Думу 1999 г. отличался от предыдущих своей «рубежностью» при смене парадигм власти. На фоне войны в Чечне и террористических актов лозунги типа путинской «диктатуры закона» массированно навязывались обществу с федерального уровня и использовались, на взгляд автора, как ширма для осуществления своих стратегий и как инструмент своеобразного психологически-силового воздействия на общество для укрепления собственной ресурсной базы накануне президентских выборов. Но оставалась возможность сильным региональным акторам реализовать потенциал и воплотить его в политический дивиденд через собственную победу либо победу своих ставленников в одномандатных округах (как произошло, например, в Москве или Санкт-Петербурге). Выборы по партийным спискам несли отпечаток смены формаций, и во взгляде с регионального уровня представлялось, что политические силы на федеральном уровне (в первую очередь партийные структуры) соревновались не столько за политическое влияние, сколько за право и/или возможность самосохраниться в политическом спектре страны (возможно, присутствовал элемент «легализации» нового «элитного пакта»), опираясь на свои региональные отделения, заинтересованные в сохранении установленных патрон-клиентских отношений, при амбициях увеличить впоследствии собственную политическую «конвертируемость» на выборах регионального уровня. Аналогичные устремления наблюдались и внутри остальных корпоративных группировок, основными из которых по влиянию на политический процесс в описываемом регионе можно считать: 1) представителей федеральной исполнительной власти; 2) региональную исполнительную власть в лине главы региона; 3) ФПГ (РАО «Газпром», РАО ЕЭС, «ЛУКойл»); 4) представителей экономической элиты области.
В рамках подхода политической регионалистики, Архангельская область может быть отнесена к региону с гибридным типом политического режима (пользуясь терминологией В. Гельмана2).
Регион пограничный, экспортоориентированный, открытый, что затрудняет процесс усиления региональной власти в качестве «самостоятельного актора» и выводит Центр на значимые позиции в управлении регионом. Существенную роль в области традиционно играет «директорат». Существует ряд процедурных факторов, повлиявших на трансформационный процесс в постсоветский период. Развитие политического процесса в регионе происходит с запаздыванием по отношению к федеральному, и в значительной степени обусловлено ориентацией региональных элит на динамику последнего. Политические события 1993 г.3 и последующее формирование президентско-парламентской республики на федеральном уровне привнесли элемент доминирования исполнительной ветви власти в регионе, но не привели к консолидации моноцентрического режима. Дальнейший экономический кризис привел к выработке неформального соглашения между элитами, которое было нарушено со стороны федеральной власти в начале 1996 г., когда Указом Президента прежний глава администрации области был заменен переизбранным впоследствии А. Ефремовым. Однако режим, организованный по принципу «корпоративного соглашения» с незначительно доминирующей региональной исполнительной властью, воссоздался и после первых прямых губернаторских выборов декабря 1996 г. Тогда же были проведены прямые выборы глав администраций и представительных органов МСУ. На протяжении последующих трех лет развитие двигалось в сторону консолидации моноцентрического режима, но степень устойчивости его во времени и степень консолидации акторов не соответствовали окончанию трансформационного процесса. Очередной виток пересмотра «элитного соглашения» был заложен в период федеральных выборов 1999-2000 гг., когда областная исполнительная власть, поддержав кандидатов и ОВР и «Единства», получила «своих» представителей в российском парламенте, попутно избавившись от потенциальной оппозиции в лице спикера ОСД (проигравшего в одномандатном округе) и «обезглавив» местную КПРФ, лишив ее сразу всех прежних статусных позиций и ресурсов. Продемонстрированная лояльность новому Президенту и активная поддержка всех его реформаторских нововведений (отношения с представителем Президента в округе наладились без каких-либо публичных проявлений недовольства со стороны региона) обеспечили А. Ефремову опору на более сильного партнера в лице федеральной власти. Наибольшие возможности по усилению авторитарных тенденций в регионе инкумбент получил в результате выборов в Областное собрание депутатов в июне 2000 г., когда новый состав из-за отсутствия кворума не смог приступить к работе4. Областное собрание депутатов состоит из 39 членов, избираемых в одномандатных округах. Юридически обладает широкими полномочиями, но фактически не использует их, находясь в ситуации экономической и идеологической зависимости от исполнительной власти. Не структурировано по партийному признаку. В настоящий момент не является оппозиционным.
Экономическая зависимость региона от финансовых потоков из Центра сказывается на политической ситуации и проявляется на уровне электорального поведения населения, поэтому должна быть рассмотрена как один из факторов, влияющих на политический и электоральный процессы и порождающих межперсональные патрон-клиентские и межорганизационные корпоративистские отношения, от устойчивости которых зависят внутренние акторы. Наблюдаются и «формальные», и «неформальные» рычаги воздействия со стороны Центра. Это определяет характер отношений федеральной и региональной исполнительной власти: федеральная поддержка имеет значение для переизбрания губернатора.
Как отмечено выше, в политическом поле региона существует набор акторов с разным уровнем контроля над ресурсами, что приводит к регулированию взаимоотношений через внутриэлитные соглашения. В силу особенностей институционального дизайна, политический процесс в регионе происходит с запаздыванием по отношению к федеральному центру и обусловлен ориентацией региональных элит на динамику федерального политического процесса, при этом наиболее значимым является воздействие таких «внешних акторов», как исполнительная власть и ФПГ. В этой связи важную для анализа роль приобретает ось взаимоотношений между властями разных уровней и аналогичных взаимоотношений между институционально оформившимися «экономическими группами» в процессе федеральных выборов.
Для лидеров экономически «зависимых» регионов с неразвитой политической системой, в число которых входит Архангельская область, шансов на реализацию собственных политических амбиций немного. Этим может быть объяснен «сговор» региональной исполнительной власти с «варягами», имевшими поддержку власти и весь остальной набор ресурсов одновременно, тотально превышающий таковые у остальных внутрирегиональных акторов в обоих избирательных округах области. Это объяснимо с точки зрения рационального подхода, например, тем фактом, что на начало избирательной кампании в июле 1999 г., по исследованиям «Никколо-М», для жителей области референтными лицами являлись Ю. Лужков и Е. Примаков. В силу их популярности в состав ОВР вошли практически все руководители региона, включая губернатора, спикера Областного собрания депутатов, мэров. Опрос экспертов показал, что характерной особенностью является полное отсутствие в списке популярных лиц представителей властной элиты региона, означающее ее слабость и отсутствие ресурса массовой поддержки ее деятельности. Следовательно, стратегии участия исполнительной региональной власти в федеральных выборах сводились к поиску поддержки со стороны более сильного партнера, каким и явился Центр. Логика вырисовывается поэтапно:
1) первоначально претензии на повышение влияния в общероссийском политическом раскладе через вхождение в состав ОВР наряду с сильными регионами (Москва, Санкт-Петербург, Татарстан и т.д.);
2) в контексте усиления позиций В. Путина и «Единства» стратегические цели были изменены на демонстрацию лояльности к федеральному Центру, что могло означать стремление к самосохранению в новообразующемся политическом пространстве России и «выторговывание» новых ресурсов.
Внутренние стратегические цели обосновывались логикой предстоящих региональных выборов и диктовались необходимостью увеличения контроля над ресурсами, нивелирования основных конкурентов из числа как «внешних», так и «внутренних» акторов, дальнейшего закрепления позиций в политическом спектре. Для их достижения предпринимались разнообразные тактические приемы: как отмечено выше, повышение лояльности к Центру, что выразилось в публичной риторике губернатора, его активности в установлении межрегиональных контактов, активной работе по формированию общественного мнения в пользу «нужных и полезных для области» кандидатов, опытных и со связями «лоббистов» - федералов; аккумуляция политических партий в свою клиентеллу, которая осуществлялась через попытку консолидировать зачатки общественно-политической элиты региона в рамках подписания «протокола о намерениях» не использовать «грязные» технологии, в связи с чем ситуация была поставлена «с ног на голову»: власть выступила в роли «контролеров чистоты выборов»5. Партии, не подписавшие «протокол», подверглись символической травле в СМИ как «деструктивные» и на фоне кампании по борьбе за «чистоту выборов» потеряли в имидже, а исполнительной власти удалось установить контроль над партийно-политической составляющей, заняв «авангардную» позицию в регулировании их деятельности; демонстрация силового ресурса произошла посредством создания в правительстве области новой структуры - отдела по работе с административными органами, который возглавил прикомандированный в ранге заместителя главы администрации области заместитель начальника областного ФСБ Коровин, в чьи полномочия, по неофициальным данным, входил и контроль над избирательной кампанией. Учитывая исторический опыт России, можно сказать, что стремление исполнительной власти упрочить контроль над ситуацией с помощью демонстрации «силового» ресурса смогло изначально психологически подавить возможные устремления оппонентов к равной соревновательности и справедливой конкуренции. Параллельно происходила и нейтрализация лидеров МСУ через применение законодательства об отзыве избранного должностного лица6, опробованного на мэре Архангельска и главе Плесецкого района. Несмотря на сохранение обоими своих постов, поднятая в СМИ шумиха носила предварительно-усмиряющий характер. Усиление «экономического ресурса» проходило «широким фронтом»: были заключены договоры о сотрудничестве между исполнительными, представительными и органами МСУ Татарстана и области7, предоставлен режим наибольшего благоприятствования для вхождения в область «ЛУКойлу» через участие в геолого-разведочных работах проекта «Мезенская синеклиза»8, для усиления позиций в лесной сфере было подписано соглашение между областью и Министерством экономики России, не имевшее аналогий в отношениях «российского федерализма». Решение на федеральном уровне пакета вопросов по проблематике ЛПК усилило позиции ведущей сферы экономики региона, но сложность ситуации выражалась в том, что в период думской кампании обозначилась линия раскола между обеими основными сферами экономики области (ЛПК и нефтегазовый добывающий комплекс) и тенденции к возможному противостоянию. Скрытым мотивом явился вопрос контроля над собственностью, в том числе - взаимоотношений экономических «лобби» и исполнительной власти в дальнейшем. Перегруппировка сил проявилась через серию заказных убийств в лесопромышленной сфере, в чем обнаружились признаки передела собственности.
Сильным информационным поводом для демонстрации налаживания сотрудничества между областью и НАО послужило празднование 70-летнего юбилея образования НАО9. Событие позволило областному руководству заявить (в масштабах макрорегиона) о своих намерениях добиваться установления более выгодного для области баланса сил в межрегионатьных отношениях.
В зависимости от федерального центра в Архангельской области оказывается и большинство иных внутренних политических акторов. В данный список включаем: избирательную комиссию, муниципалитеты и партийные структуры, экономические региональные лобби, средства массовой информации, организованную общественность... Взаимовлияние их на разных уровнях можно тоже охарактеризовать как вертикальные патрон-клиентские отношения между федеральным - региональным - локальным уровнями, так и горизонтальные, выстраивающиеся по принципу «покровительство как плата за лояльность». Проиллюстрировать данный тезис можно тем, что влиятельные в развитых демократиях политические акторы, как, например, политические партии, оказались на периферии избирательного и политического процессов в области.
В принципе, по отношению к ситуации в области можно констатировать отсутствие влиятельности такого политического актора, как партийные структуры в целом. Но в данном случае можно рассматривать в этом качестве отделения федеральных партий, являющихся фаворитами текущей электоральной кампании на федеральном уровне. До начала 1999 г. при наличии финансовой поддержки из центральных организаций и харизматических лидеров в составе региональных отделений, некоторые оставались способными на исполнение своих истинных функций, но потенциал не реализовали. Необходимо отметить, что лидирующие позиции в них заняли бизнесмены, ориентированные на сотрудничество с властями, что способствует их быстрой инкорпорации в систему. Еще одной важной особенностью партийных отделений на региональной арене является «секстантский» и/или «клубный» тип организационной структуры, при которой региональная организация стремится ограничить численность своих реальных членов, уходя от построения организаций «массового» типа. Представляется, что это вызвано стремлением региональных лидеров сохранить контроль над «ресурсом» федеральной поддержки, что подчеркивает «утилитарный подход» к партийной структуре. Отметим, что партийные акторы демонстрировали раздробленность стратегических приоритетов на разных уровнях, относительно федеральных частей можно отметить, что из региона их цели выглядели как: 1) обеспечение преодоления 5%-ого барьера и сохранение в федеральном политическом раскладе после выборов; 2) использование и/или создание «партийных машин»; 3) умножение политического ресурса накануне выборов президента. Региональные отделения преимущественно сосредоточили свою деятельность на 1) получении политических и финансовых ресурсов для дальнейшего участия в выборном процессе в регионе; 2) финансовом обогащении лидеров и актива (рассматривая избирательную кампанию с точки зрения временной, но высокооплачиваемой работы).
Кандидаты в одномандатных округах немного разнообразили палитру, расширив спектр «временных игроков», но говорить о существенных стратегических линиях в данном контексте сложно. Можно отметить среди возможных: 1) «нагул веса» перед региональными выборами; 2) озвучивание потребностей своей «страты» либо корпорации; 3) удовлетворение личных амбиций.
Позиция среднего и малого бизнеса на парламентских выборах-99 особого влияния не имела, но представители этих структур смогли использовать выборы для институционального оформления в рамках отделения политического движения «Новая Сила», вошедшего в блок «Союз Правых Сил». В целом в области проходит процесс сращивания экономических группировок с властью путем инкорпорирования первых в сложившуюся систему управления в области (приближение к «олигархической» модели).
Проявления областной избирательной комиссии вызывают противоречивые оценки, поскольку по сравнению с предыдущим электоральным циклом она стала играть более значимую роль в регионе. Попытки «манипуляций» с электоральным законодательством отмечались с ее стороны, и в целом ее деятельность характеризовалась некоторыми признаками «актора», что отчасти заложено в новом законодательстве, но большей частью выступала в качестве «инструмента» в руках федеральной и региональной властей, что раскрывалось помимо скандалов с «перенарезкой» округов и «мертвыми душами» в списках избирателей еще и через публичную риторику руководства Облизбиркома. Примером последнего можно назвать публичные выступления со стороны ее руководства. Так, в интервью газете «Правда Севера» председатель областной избирательной комиссии Г. Филев дал прогноз на предстоящие выборы. Он сообщил, что «грязные» технологии не приживутся на архангельской почве потому, что: «во-первых, среди местных кандидатов традиционны сдержанные отношения, войны не будет. От заезжих претендентов на власть избирательная комиссия ждет тесного сотрудничества... Во-вторых, выборы просто должны пройти без эксцессов, так как новый закон «О выборах депутатов Государственной Думы РФ» практически избавляет нас от запрещенных приемов в предвыборной борьбе»10. Свою уверенность подтверждал «законом и только законом..., перекрывающим все лазейки для тех, кто надеется на сомнительные технологии». Однако, противореча самому себе, отметал, что «стартовые позиции у кандидатов разные..., высокий шанс у госчиновников и юристов, поскольку их опыт и знания могут в наибольшей степени быть востребованными в Госдуме нового созыва». Последняя цитата может быть расценена как косвенная агитация или попытка формирования общественного мнения в пользу определенной категории кандидатов, явно коррелировавшей с запросом со стороны исполнительной власти.
Большинство ведущих региональных СМИ занимает лояльную позицию по отношению к областной администрации, предоставляя им широкие возможности создания каналов «вертикальной коммуникации» как на федеральных, так и региональных выборах. Информация в местных СМИ подается дозированно, однопланово, поверхностно, а сотрудники СМИ видят свою роль, во-первых (и в основном), в качестве проводников (инструментов деятельности) политических технологов, а во-вторых, в качестве создателей избирательных технологий. Почти не наблюдается свободного поиска информации из независимых источников или сравнительного, если и не анализа, то описания деятельности политических акторов.
Таким образом, на взгляд автора, сложившаяся в сфере политического процесса в Архангельской области во время федеральных выборов 1999-2000 гг. ситуация и медленно идущее развитие культуры общественного и гражданского участия в выборных процессах - явления взаимосвязанные. В связи с тем что население руководствуется при осуществлении выбора тем состоянием дел, которое оно наблюдает: зависимостью лидеров из сферы МСУ от региональной власти, незрелостью и отсутствием консолидации гражданского общества, низкой институционализацией партийной системы, невключенностью масс в политический процесс, отсутствием институтов общественного контроля власти, низкой информативностью прессы и ее зависимостью от исполнительной власти, - порождается низкая гражданская и политическая культура населения. Это в свою очередь оказывает сильное влияние на результаты голосования в одномандатных округах, где выбор обусловлен «корпоративным интересом» избирателя в ущерб идеологической составляющей выборного процесса. Как следствие, возрастает уровень недоверия населения к власти, усиливается абсентеизм избирателя, что в последнее время влияет не только на результаты «второстепенных» выборов внутри региона, но уже и на результаты федеральных выборов. Отсутствие культуры политического участия проявляется и в виде ярко выраженных на территории области аспектов «местничества» и «ведомственности», при которых избиратель разных городов условно выделяет «свой» как специфическую территорию, усиливая общественный запрос на различные формы государственного «патронирования», увеличивающие возможности управления электоратом ряда крупных территорий области со стороны федерального центра (Северодвинск, Мирный, Новая Земля и т.д.).
1 В статье использованы материалы, собранные и подготовленные к публикации во время исследований автора в октябре-декабре 2000 г. в Центре русских исследований Норвежского института международной политики, г. Осло.
2 Россия регионов: трансформация политических режимов / Под общ. ред. В. Гельмана, С. Рыженкова. М. Бри. М.: Весь мир. 2000.
3 В том числе - выделение НАО в качестве самостоятельного субъекта Федерации, что «урезало» ресурсную базу для всех акторов в области.
4 Мышкина И. Итоги выборов: безвластие или двоевластие? // Наш Север. 2000. N5. С. 4-6.
5 Соглашение общественных объединений Архангельской области о создании общественного центра контроля чистоты выборов при проведении избирательных кампаний 1999-2000 гг. Архив автора.
6 Областной закон «О порядке отзыва депутатов, выборного должностного лица местного самоуправления» // Волна. Архангельские областные ведомости. 1999. 7 сентября.
7 Ткаченко Г. Госсовет, облсобрание и мэрии будут «дружить домами» // Правда Севера. N134 (23415). 27 июля.
8 Информация о данном проекте представлена на сайте администрации Архангельской области: www.dvinaland.ru.
9 Барандова Т., Киселев Е. Ненецкий автономный округ: 70 лет. Некоторые вехи на пути становления автономности. М.: ИГПИ. Политический мониторинг. N9.
10 Лымарь И., Филев Г. Войны не будет... // Правда Севера. 12.08.1999. С. 3.
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
