«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
ПЕРВЫЙ РАЗДЕЛ. ДЕМОКРАТИЧЕСКИЕ ИНТЕНЦИИ В СССР КОНЦА 80-Х ГОДОВ: МОДЕЛИ И ПРЕДЕЛЫ
Перестройка: человеческий фактор и «защитные механизмы» в системе социалистической демократии
Опубликовано частично: Коммунист. - 1988. - N6. - апрель. С. 28-32 (в рубрике «Демократизация партии - демократизация общества». Заочный «круглый стол» «Коммуниста»)
«...Тревога за судьбу перестройки у трудящихся не проходит», - констатировал в докладе на июньском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС М.С. Горбачев. Выступая же ранее перед работниками средств массовой информации, он прямо заявил: «...Перестройку надо защищать...» Но от кого защищать и чем вызвана непроходящая тревога общественности?
Думается, ответ на эти вопросы надо искать не только (и, может быть, не столько) в недостаточно последовательной реализации некоторых принимаемых ныне решений, особенно на местах, сколько в противоречивом историческом опыте прошлого, когда на протяжении жизни одного поколения страна трижды столкнулась с грубыми нарушениями социалистических принципов или не менее грубыми просчетами в управлении. Вот общеизвестные факты.
Неоспоримые достижения в формировании и упрочении социалистического общественного строя, самого гуманного по своему историческому предназначению, сопровождались в СССР в 30-х - начале 50-х гг. массовыми репрессиями, которые были продуктами политического режима, связанного с культом личности И.В. Сталина, и привели к тяжелым человеческим потерям. XX съезд КПСС развенчал теорию и практику культа личности, положив начало осуществлению курса на демократизацию общественной жизни. Однако на рубеже 50-60-х гг. параллельно усиливающемуся восхвалению и самовосхвалению нового руководства начались непродуманные эксперименты в управлении народным хозяйством и других областях, обернувшиеся серьезными потерями в экономике. Октябрьский (1964 г.) Пленум ЦК КПСС, решительно осудив субъективизм, принял меры к его преодолению. Но и здесь не обошлось без потерь. Как уже отмечалось в печати, «преодоленными» оказались впоследствии и многие разумные начинания, осуществлявшиеся в рамках линии XX съезда. Наконец, в 70-х - начале 80-х гг. во всех областях жизни общества проявились застойные явления и деформации такого масштаба, что страна оказалась в предкризисном состоянии, а ее экономика на рубеже десятилетий - фактически в состоянии стагнации, причем то и другое, согласно анализу январского (1998 г.) Пленума ЦК КПСС, было следствием преобладания в руководстве консервативных настроений, инерции, нежелания решать назревшие вопросы.
Да, общественный прогресс, и это прекрасно понимали подлинные сторонники социализма - не тротуар «Невского проспекта»; да, партия каждый раз находила в себе силы, чтобы исправить положение; да, неверно было бы за ошибками и злоупотреблениями не видеть того, что дал трудящимся социализм.
Но все же почему так много зигзагов в действительно великой и драматической советской истории? И не только советской: о деформациях социализма и необходимости их преодоления речь шла, например, на последнем съезде Болгарской коммунистической партии, не говоря уже о политических кризисах в Венгрии, Чехословакии и Польше.
Одна из причин, чаще всего отмечаемых в политических документах и научной литературе, - причина несомненно важная, - состоит в новизне и сложности задач, решаемых в процессе становления нового общества. Однако видеть в этом корень проблемы - значит закрывать глаза на очевидные факты. Достаточно, например, сопоставить «большой скачок» в КНР в конце 50-х гг., программную установку на построение основ коммунистического общества в СССР к началу 80-х и стратегию создания «второй Польши» в 70-х, чтобы увидеть единство в этом многообразии. Причем в истории отдельных социалистических стран (включая Советский Союз) можно встретить неоднократное повторение не только чужих, но и собственных просчетов, а некоторые из этих просчетов вообще невозможно «списать» на сложность и новизну.
Столь же часто негативные явления в сфере управления социалистическим обществом объясняют причинами субъективного характера, случайными. Диалектика учит, однако, что за случайностью, тем более повторяющейся сколько-нибудь регулярно, скрывается необходимость, в обнаружении и изучении которой и состоит прежде всего долг науки.
В поисках этой необходимости обратимся еще раз к многократно исследовавшимся обществоведами-марксистами сущностным характеристикам коммунистической формации, обусловливающим особую роль в ее становлении, функционировании и развитии субъективно-человеческого фактора. Ведь как сама возможность влияния личности на судьбу общества, так и размеры такого влияния «определяются организацией общества, соотношением его сил. Характер личности является «фактором» общественного развития лишь там, лишь тогда, лишь постольку, где, когда и поскольку ей позволяют это общественные отношения» (Г.В. Плеханов). Именно таков был всегда марксистский подход к проблеме, и именно этот подход позволяет исследователю избежать своего рода оптического обмана, когда за личную силу политического деятеля принимается та общественная сила, которая его выдвигала и поддерживала. Судя по отношению средств массовой информации и многих политологов Запада к советским руководителям прошлого и настоящего, такой «оптический обман» остается явлением, достаточно распространенным.
* * *
Известно, что социализм - единственное в истории общество, которое не может возникнуть стихийно и которое поэтому приходится «строить» (а в случаи необходимости - и «перестраивать») в полном смысле этого слова. Люди здесь не только могут, но и должны сознательно формировать объективные основы собственного развития, сознательно налаживать чрезвычайно сложную и тонкую сеть новых организационных отношений, тогда как при капитализме основной организующей силой «является стихийно растущий вширь и вглубь рынок, национальный и интернациональный» (В.И. Ленин).
Объективность законов социализма отнюдь не равнозначна, следовательно, автоматизму их действия. Она означает лишь то, что система руководства и управления, и прежде всего правящая партия, не в состоянии обеспечить движение вперед, не руководствуясь этими законами, а пренебрежение ими или недооценка их ведет к деформациям, а то и политическим кризисам, вызывает к жизни «механизм торможения». Иначе говоря, при социализме человеческий фактор, так сказать, «вмонтирован» в механизм действия самих объективных законов развития общества.
Таким образом, переход от преимущественно стихийного характера общественных процессов к сознательному управлению ими, будучи, несомненно, крупным историческим достижением и знаменуя скачок человечества из царства необходимости в царство свободы, как всякий прогресс, содержит в себе противоречия и негативные возможности. Не говоря уже о том, что строительство социализма и обеспечение его динамичного, ускоренного развития требует несравненно больших созидательных усилий несравненно больших масс людей, чем при стихийно действующих законах становления и функционирования других общественных формаций; не говоря уже о том, что социалистическому общественному организму приходится постоянно заботиться, чтобы в «порах» его не возникали стихийно несоциалистические отношения; нужно иметь в виду и следующее: чрезвычайная сложность познания, а тем более практического использования законов социальной жизни в сочетании со множеством других, подчас более важных, причин (несовпадение общественных и групповых интересов, ведомственность, бюрократизм и т.п.) делают ошибки в управлении социалистическим обществом достаточно вероятными. А поскольку сфера сознательного управления и его возможности здесь шире, чем когда бы то ни было прежде, пропорционально растет и цена таких ошибок. Как свидетельствует исторический опыт, цена эта может быть очень велика.
Разумеется, есть ситуации (современная как раз из их числа), когда боязнь ошибок, сковывающая активность руководителей, сама является худшей ошибкой. Но до сих пор социализм больше страдал не от такой боязни, не от излишних сомнений в правильности принятых решений, а от абсолютизации последних, представления их в качестве единственно правильных, а порой - в доведении до абсурда в ходе практической реализации. Не менее чем смелость и новизна подходов, требуются ныне их взвешенность и обоснованность. Вполне актуальной, с некоторыми поправками на время, остается следующая ленинская мысль: «Надо вовремя взяться за ум. Надо проникнуться спасительным недоверием к скоропалительно быстрому движению вперед, ко всякому хвастовству и т.д. Надо задуматься над проверкой тех шагов вперед, которые мы ежечасно провозглашаем, ежеминутно делаем и потом ежесекундно доказываем их непрочность, несолидность и непонятость... Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем...».
Реализация преимуществ социализма зависит, следовательно, в очень большой мере, если не главным образом, от субъективного фактора: они становятся преимуществами лишь при правильном использовании, в противном же случае просто утрачиваются. Плохое планирование, например, может порождать - и в ряде случаев уже порождало - не меньшую по масштабам, хотя и иную по содержанию и формам проявления (например, бюрократически-ведомственную) стихийность общественного развития, чем капиталистический рыночный механизм. С той лишь разницей, что последний в той или иной мере обладает способностью к «автоматическому» саморегулированию, тогда как при социализме преодоление дисбалансов нуждается опять-таки в их научном осознании, в разработке и практическом осуществлении соответствующих мер.
Помимо ослабления стихийной регуляции, социальной жизни, другой сущностной характеристикой социализма, обусловливающей возрастание роли субъективно-личностного момента в управлении, является социально-политическое единство общества. Едва ли нужно специально доказывать, что такое единство общественной системы, не знающей при нормальном ее развитии социальных антагонизмов и классовой борьбы, теоретически представляет собой важное историческое преимущество, однако и у этой «медали» есть своя обратная сторона.
Поскольку не существует обособленных собственников, в известной мере не зависимых от политической власти и, более того, способных оказать на нее давление; поскольку все классы и социальные группы находятся, так сказать, «по одну сторону баррикад» (по крайней мере, по месту в системе общественного производства), да и самих «баррикад» -то вроде бы нет; с одной стороны, отсутствуют и объективные основы для возникновения политической оппозиции, заинтересованной в выявлении недостатков (действительных или мнимых - другой вопрос) в деятельности правящей партии и государственной власти, а с другой - степень доверия масс к политическому руководству, как правило, весьма высока. По крайней мере, на первых этапах создания нового общества широкие слои населения обычно признают это руководство «своим», отношение к нему рассматривают в качестве критерия преданности отечеству, а иногда - социализму. Вследствие всего этого складываются такие благоприятные условия мобилизации населения на решение социальных задач, какие прежде возникали лишь в редкие исторические моменты «общенациональных» революций, национально-освободительных войн и т.п. Однако высокая степень доверия масс нередко оказывается обстоятельством, благоприятствующим субъективизму, выдвижению ложных ориентиров, не говоря уже о сознательном манипулировании.
* * *
Если, исходя из названных выше и некоторых других сущностных характеристик коммунистической формации, удается объяснить, почему роль субъективно-человеческого фактора в управлении обществом здесь значительно возрастает, то это отнюдь не означает еще ответа на вопрос, почему этот фактор не так уж редко «работает» не на благо общества, а - осознанно или неосознанно - ему во зло?
Абстрактно говоря, возможность бюрократизма, рождающего злоупотребления, заложена в самой природе политической власти, которая при социализме еще необходима, в делении общества на управляющих и управляемых и т.п. Она не исчезнет, следовательно, пока существует государство. Превращение же этой возможности в действительность определяется целым комплексом причин, главным образом конкретно-исторического характера, каждая из которых заслуживает того, чтобы стать предметом самостоятельного исследования. Назовем лишь некоторые из них.
Прежде всего это сложившиеся в большинстве социалистических стран командно-административные нормы управления обществом, связанное с ними непомерное разрастание управленческого аппарата (в СССР, по некоторым данным, до 18 миллионов человек в начале 80-х гг.) и, как следствие этого и других обстоятельств, - значительные наросты бюрократического централизма. Яркий и убедительный анализ достоинств и пороков административной системы содержит статья Г. Попова «С точки зрения экономиста» (о романе Александра Бека «Новое назначение») (Наука и жизнь. - 1987.- N4).Не воспроизводя подробно выводов ее автора, отметим лишь, что в известной степени такая система была исторически обусловлена. Но именно она, подорвав контроль «снизу», а в последние годы, как ни парадоксально - и «сверху», придав интересам правленцев относительную независимость от интересов общества, создала благоприятный исторический фон для культа личности, субъективизма, консерватизма и т.п., а ныне является едва ли ни главным тормозом прогресса страны.
Другая причина - это уровень культуры вообще и политической культуры - в особенности. Как правило, изначально он был невысок: большинство социалистических стран, включая СССР, не пережили в дореволюционную эпоху сколько-нибудь длительного периода буржуазно-демократического развития, и, следовательно, буржуазно-демократические традиции не закрепились в политической культуре. Эта культура переживает взлет после победы революций в связи с невиданным прежде вовлечением трудящихся в созидание нового общества, однако командно-административные формы управления тормозят этот взлет. Более того, уровень культуры, будучи производным от состояния производительных сил, экономического базиса и политической надстройки, как всякое следствие оказывает обратное воздействие на породившие его причины, сам становится одной из основ недемократических методов правления. Культ личности Сталина, например, поддерживали широкие слои населения, и даже на рубеже 70-80-х гг. в СССР ощущались (отчасти ощущаются и до сих пор) вождистские настроения, надежды на сильную личность, которая могла бы стать «представителем порядка в беспорядке» (Ф. Энгельс). Мелкобуржуазный характер подобной психологии едва ли нуждается в специальном обосновании.
Пожалуй, лишь в последние десятилетия общая и политическая культура масс далеко опередила существовавшую управленческую практику, несмотря на тормозящее влияние последней. Этим отчасти и объясняется поддержка большинством народа курса на демократизацию, набирающего силу после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС.
Особо следует выделить состояние общественной науки и меру ее практического использования в управлении как важный критерий политической культуры социализма. Это состояние может быть как известной гарантией от ошибок, так и их условием. Признавая справедливость современной критики в адрес советского обществоведения, нельзя не отметить, что оно было продуктом эпохи. Перефразируя Ф. Энгельса, можно сказать, что прежнее руководство страны имело такую общественную науку, какую оно заслуживало и - добавим - какую хотело иметь. Именно социальный заказ обусловил иллюстраторство и стремление большинства обществоведов «по-марксистски офундаменталить» (А. Гельман) любые принимаемые решения. К голосу же меньшинства просто не прислушивались. В изменившийся политической ситуации общественная наука уже активно разрабатывает необходимые практике рекомендации. В ближайшем будущем их число и обоснованность несомненно вырастут. Однако восприимчивость различных звеньев системы управления к таким рекомендациям остается пока делом самих управленцев, зачастую игнорирующих выводы науки.
Вывод из сказанного очевиден: если любому обществу не безразличны человеческие качества тех, кто стоит «у кормила» власти, то для социализма этот вопрос имеет (по крайней мере, имел до сих пор) совершенно исключительное, прямо-таки громадное значение, как правило, пропорциональное месту данной личности на управленческой «лестнице». Это хорошо понимал В.И. Ленин. Достаточно вспомнить, какую тревогу вызывали у него уже тогда проявившиеся на посту Генерального Секретаря ЦК РКП(б) личные качества И.В. Сталина и возможность его личного столкновения с Л.Д. Троцким, - возможность, которая, по мнению руководителя Октябрьской революции, могла создать угрозу ее будущему.
Здесь, пожалуй, допустима аналогия с хозрасчетным коллективом, доходы которого во многом определяются лицами, стоящими во главе, с той лишь разницей, что в масштабах, скажем, страны руководителям вверяются уже не только «кошельки», но судьбы, а иногда жизни миллионов людей.
Общество, следовательно, должно быть застраховано от случайностей. Оно не может полагаться на «доброго» партийного или советского работника любого ранга. Кроме того, как показывает опыт, процент «недобрых» в составе этой категории бывает иногда значительным, а влияние их огромным, благодаря все той же командно-административной системе управления. На возможность и основы этого явления не раз указывал В. И. Ленин, отмечавший, что положением в правящей партии при переходе к социализму неизбежно будут пытаться воспользоваться люди, желающие извлечь из этого положения личные выгоды. К сожалению, история слишком часто подтверждала неоспоримость этой суровой, но столь необходимой нам истины, справедливой не только для переходного периода, но, по-видимому, для всего обозримого будущего, пока сохраняются социальные различия и социальное неравенство. Такова еще одна причина злоупотреблений властью при социализме.
Январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС поименно назвал те республики, области, края и министерства, где «негативные процессы, связанные с перерождением кадров», проявлялись «в крайних формах». Так, например, по свидетельству Первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС И.К. Полозкова, за три года в крае на 80% обновлен состав секретарей райкомов и горкомов КПСС, председателей гор- и райисполкомов. За те же годы из партии исключено 5506 коммунистов: 34% - за морально-бытовое разложение, пьянство и хулиганство, 32% - за уголовные преступления (взятки, спекуляция, хищение, растрата). Около 1500 исключенных отданы под суд, и среди них немало бывших руководителей. В примерах такого рода - увы! - недостатка нет.
И ныне перестройку тормозят те, «кто до сих пор распоряжался на предприятии, в районе, в городе, в лаборатории, как в своей вотчине.., - отмечал на XVIII съезде профсоюзов Генсек ЦК КПСС М.С. Горбачев. - Не говоря уже о тех, кто использовал обстановку вседозволенности для казнокрадства, наживы, циничного пренебрежения нашими законами и нормами морали». Прав известный политический обозреватель А. Бовин: ОНИ уже дважды за тридцать лет отбросили НАС назад и рассчитывают «пережить» еще раз.
* * *
Таким образом, в силу названных и некоторых других особенностей социализма, как сущностного, так и конкретно исторического характера, проблемой чрезвычайной важности становится формирование «защитных механизмов», которые позволили бы предотвращать или сводить к минимуму негативное влияние субъективно-личностного фактора на развитие общества. Разумеется, «защитные механизмы» - независимо от того, обозначались ли они этим термином или нет, - в более или менее развитой форме всегда существовали при социализме. Уже В.И. Ленин указал на их двоякую направленность, призывая использовать профсоюзы «для защиты рабочих от своего государства и для защиты рабочими нашего государства», причем соотношение этих направлений необходимо рассматривать исторически. Первоначально, после победы социалистической революции, задача состояла прежде всего в том, чтобы укрепить политическую власть, оградить ее от возможного разрушения или подрыва со стороны контрреволюционных элементов. Этой цели и служили созданные тогда «защитные механизмы» (лишение бывших эксплуататоров избирательных прав, система политических преимуществ для рабочих, суровые законы, ВЧК и т.п.). По мере создания основ социализма исчезали классовые силы, враждебные новой власти. Однако основное направление «защитной» деятельности не изменилось, хотя теперь следовало уже позаботиться о гарантиях безопасности общества от возможных злоупотреблений, говоря словами В.И. Ленина, «использовать мероприятия государственной власти для защиты интересов... пролетариата от этой государственной власти».
Очевидно, что обеспечение такой защиты не есть совершенно обособленная проблема, но часть, сторона, аспект проблемы социалистического самоуправления народа, причем аспект очень важный, заслуживающий постоянного, пристального внимания науки и практики - недооценка его уже слишком дорого обошлась обществу. Очевидно также, что теоретическая разработка даже в основных чертах системы «защитных механизмов» - механизмов реализации защитной функции социалистической демократии - не является задачей этой статьи. Самое большее, на что можно рассчитывать, - это постановка вопроса и привлечение к нему внимания общественности.
Думается, эта более чем актуальная проблема заслуживает изучения в качестве самостоятельной комплексной темы или, как минимум, в качестве особого направления в рамках комплексной темы «Развитие социалистической демократии как социалистического самоуправления народа», сформированной в настоящее время. Здесь же хотелось бы обосновать лишь несколько соображений дискуссионного характера, которые могли бы стать предметом обсуждения в печати в связи с вынесением на предстоящую XIX конференцию КПСС вопроса о мерах по дальнейшей демократизации жизни партии и общества. Остановимся при этом, главным образом, на тех предложениях, которые, правда в иной связи, уже высказывались в научных и популярных изданиях.
Не переставая быть самим собой, социалистическое общество не в состоянии устранить отмеченные выше объективные условия, детерминирующие гораздо большее, чем при капитализме, воздействие человеческого фактора на развитие общественной системы (преимущественно сознательный характер управления при наличии политической власти и руководящей партии, социально-политическое единство народа и т.п.). Однако оно вполне способно ликвидировать или свести к минимуму те причины, которые порождают или могут порождать негативную направленность такого воздействия. Для этого необходимо прежде всего обеспечить переход от административно-командных форм управления страной к такой системе, где на демократических основах сочетались бы политическое руководство со стороны партии и преимущественно экономические методы управления со стороны государства с активной, самостоятельной ролью общественных организаций и коллективов трудящихся.
Не касаясь большого и сложного вопроса о структуре этой системы, в том числе о количестве необходимых звеньев аппарата, его размерах и т.п., необходимо подчеркнуть, что переход к ней, несомненно, будет процессом очень трудным и противоречивым. И для того, чтобы стать необратимым, чтобы административная система не одержала еще одной победы над ростками обновления, он сам нуждается в политических гарантиях, суть которых состоит в том, чтобы поставить все под контроль народа. Хорошо известны первые важные шаги, сделанные в направлении такого контроля. Это выборность руководителей всех рангов при тайном голосовании и выдвижении нескольких кандидатов на каждую должность, которое, вероятно, позволит не только полнее использовать в интересах общества лучшие качества лучших людей, но и более надежно предохранить его от негативных личностных влияний; это гласность и конструктивная критика, зона которой значительно расширилась, однако не стала еще всеохватывающей; это предложенное членом Политбюро, секретарем ЦК КПСС А. Н. Яковлевым введение научной экспертизы технических, экономических, социальных проектов и т.д. Предстоит, видимо, сделать еще больше, ибо практика, в том числе и современная, не раз демонстрировала, как легко поддаются бюрократическому умерщвлению и формалистическому выхолащиванию самые лучшие демократические установления, если они не содержат в себе гарантий собственного осуществления.
Насколько можно судить по ленинским работам, проблема создания таких гарантий была в числе тех, что более всего волновали организатора советского государства в последние годы его жизни. Ленинские предложения на этот счет хорошо известны. Пожалуй, главное из них состоит в том, чтобы пополнить ЦК и ЦКК рабочими и крестьянами в количестве, достаточном для обеспечения их решающего влияния на принимаемые решения. При этом «рабочие, входящие в ЦК должны быть... преимущественно не из тех рабочих, которые прошли длинную советскую службу.., потому что в этих рабочих уже создались известные традиции и известные предубеждения, с которыми им желательно бороться. В число рабочих членов ЦК должны войти преимущественно рабочие, стоящие ниже этого слоя, который выдвинулся у нас за пять лет в число советских служащих, и принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян...» (В.И. Ленин) - иначе говоря, рабочие и крестьяне не по происхождению, а по социальному положению на момент выборов.
Достоинства такого преобразования центральных органов В.И. Ленин видел и в укреплении их связи с массами, и в повышении авторитета, и, наконец, в том, что входящие в них рабочие лучше, чем кто-либо другой, могут заняться улучшением и пересозданием аппарата управления.
Не последняя роль в этом плане создания рабоче-крестьянского ядра в центральных органах партии отводилась и «защитным» функциям: благодаря такому ядру, во-первых, уменьшалось бы влияние чисто личных и случайных обстоятельств в ЦК и понизилась опасность раскола; во-вторых, это резко ограничило бы, следовательно, возможности субъективизма и злоупотреблений. «Члены ЦКК, обязанные присутствовать в известном числе на каждом заседании Политбюро, должны составить сплоченную группу, которая, «не взирая на лица», должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет, ни Генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел» (В.И. Ленин).
Итак, даже самые высшие органы политического руководства - ЦК и Политбюро - и их руководителей следует, по Ленину, поставить под контроль народа в лице его выборных представителей, причем контроль постоянный, а не от съезда к съезду, и непосредственный контроль над оперативной деятельностью и тактическими решениями, где вероятность ошибок и нарушений, пожалуй, выше, чем при выработке стратегической линии.
Поскольку история не знает, как известно, сослагательного наклонения, вряд ли стоит строить предположения о том, скольких трагических страниц не было бы в летописи Советской страны в случае полного осуществления этой ленинской идеи. Однако в рамках курса на демократизацию полезно, наверное, обсудить вопрос о целесообразности ее реализации с некоторыми коррективами в настоящее время. Думается, в пользу такой целесообразности свидетельствует все, сказанное выше о человеческом факторе и необходимости «защитных механизмов» в системе социалистической демократии, а главное - исторический опыт. Коррективы же могут быть следующими.
Во-первых, поскольку интеллигенция уже давно стала социалистической, есть все основания включить ее представителей в рабоче-крестьянское ядро руководящих органов. Главное - сохранить ленинский принцип формирования этого ядра из людей, не занимающих административных постов, не принадлежащих к системе управления. Ныне такие люди составляют ничтожную часть и приглашаются скорее для представительства, чем для реальной работы.
Во-вторых, «рядовые» рабочие, крестьяне, интеллигенты должны составлять прочное ядро не только в центральных, но во всех органах партии, общественных организаций, Советов народных депутатов и трудовых коллективов, должны, как предлагал Ленин, присутствовать с правом контроля и решающего голоса на всех заседаниях бюро, комитетов и т.п. различных уровней. Необходимо преодолеть нынешнюю практику, когда в большинство исполнительных органов, на которые приходится основная часть реальных управленческих функций, включаются несколько (иногда - один-два) членов «без портфелей», не имеющих возможности существенно повлиять на дела.
В-третьих, по крайней мере, часть членов центральных партийных и других органов, не являющихся профессиональными управленцами и политиками, целесообразно избирать не на съездах, конференциях и т.п., где основная масса голосующих не знает деловых и человеческих качеств кандидатов и вынуждена, не рассуждая, поднимать руки за тех, кого отобрали «наверху», а на собраниях крупных партийных или общественных организаций при тайном голосовании и нескольких кандидатах на каждое место, предоставив тем самым организациям, и только им, право отзыва. Это ограничило бы возможности давления штатного аппарата на несогласных и избавления от их.
Само право отзыва представляет собой чрезвычайно важный, однако чрезвычайно плохо работавший до настоящего времени «защитный механизм». Для того, чтобы он стал действенным, необходим целый ряд условий.
Во-первых, закрепленный законом универсальный характер права отзыва: классики марксизма полагали, что при социализме все без исключения должности станут выборными, а все без исключения выборные должностные лица - сменяемыми в любое время. Сделав шаги в этом направлении, мы не дошли еще до желаемой цели, даже с юридической точки зрения.
Во-вторых, организованность избирателей: трудно ее ожидать, например, при современной системе выборов в Советы, когда граждане в качестве членов коллектива выдвигают одних кандидатов (по месту работы), а голосуют - за других (по месту жительства), зачастую тут же забывая, чьи фамилии стояли в бюллетенях, опущенных в урну. Не случайно В.И. Ленин видел одно из отличий пролетарской демократии от буржуазной в замене территориальных округов производственными единицами. Несмотря на некоторые технические неудобства, такая замена целесообразна, думается, и сейчас. Она, несомненно, повысит роль трудовых коллективов в политической системе социализма. Для неработающих же избирателей прежние правила остались бы в силе.
В-третьих, право отзыва перестанет быть формальным, сможет выполнить свои «защитные» функции, если будет создан надежный механизм его реализации. Один из вариантов - регулярные опросы общественного мнения (и прежде всего о соответствии занимаемым постам руководителей различных рангов) с обязательной публикацией результатов. Причем в отличие от правил, принятых в западных странах, где такие опросы служат обычно критерием оценки эффективности или неэффективности избранных политических технологий, падение доверия коллектива (народа) ниже определенного уровня означало бы досрочные выборы.
В условиях социально-политического единства общества и партийного руководства им важные «защитные» функции может и должен выполнять «так сказать, плюрализм социалистический» - если воспользоваться выражением М.С. Горбачева. Этот тип плюрализма, в отличие от буржуазного, почти не исследован советскими обществоведами. В первом приближении можно лишь сказать, что он отличается от своего предшественника принципиально иной идейно-политической платформой - социалистической, в рамках которой и разворачивается многообразие идей и мнений, самодеятельность политических и других организаций.
Социалистический плюрализм - многогранное явление, утверждение которого в различных сферах происходит неравномерно. Быстрее всего - в идейной области: в материалах средств массовой информации недоброй памяти «единодушное одобрение» постепенно уступает место сопоставлению различных точек зрения, хотя и здесь немало противоречий. Некоторые из них отразились в произведениях искусства. Так, героя телефильма «При открытых дверях» тревожит то, что раньше все безусловно поддерживали прежний курс, а ныне столь же безусловно поддерживают новый. Гораздо медленнее развивается этот процесс в сфере политической.
Известно, что несмотря на прямые указания XXVII съезда КПСС и Пленумов ЦК, продолжается вмешательство партийных органов в оперативную деятельность Советов, хозяйственных и других организаций. В иных же областях и республиках, где реальная власть партийных руководителей мало отличалась от генерал-губернаторской, а каждое их указание, отождествляемое с линией партии, беспрекословно выполнялось, все эти организации работали буквально под диктовку сверху, независимость суда подрывалась «телефонным» и «селекторным» правом. Излишне повторять, сколь благоприятную почву для субъективизма и злоупотреблений это создавало.
Представляется, что формы и методы партийного руководства обществом должны были определены законом, который установил бы не только права и полномочия, но и границы этих прав, не только то, что может тот или иной орган, руководитель, но и то, чего он не может, и обязательно - ответственность за нарушение соответствующих юридических норм. В известной степени подобные меры по упорядочению функций центральных экономических ведомств уже намечены июньским (1978 г.) Пленумом ЦК КПСС. Сделать то же в отношении партийного руководства обществом - значит укрепить основы самодеятельности масс при социализме.
С точки зрения развития социалистического плюрализма представляется заслуживающим серьезного внимания и предложение превратить Верховный суд СССР в конституционный суд, либо, критически осмыслив опыт Югославии, создать систему конституционных судов, в которых граждане и их организации имели бы право обжаловать законность принимаемых на любом уровне управленческих решений, устанавливать их соответствие социалистическим принципам и общепризнанным нормам права. С другой стороны, в случае необходимости такие суды могли бы рассматривать вопрос о совместимости или несовместимости с Конституцией деятельности новых общественных движений, которые уже возникают и, надо полагать, будут возникать впредь, очевидно, решать споры межу государственными и общественными организациями и т.п. Вероятно, о гарантиях независимости такого суда пришлось бы позаботиться особо.
Еще один субъект системы «защитных механизмов» в социалистическом обществе образует, так сказать, «экология» партии и управленческого аппарата, предотвращение, по возможности, засорения их бюрократами, карьеристами, людьми аморального, а то и криминального типа. И здесь необходимо сказать прямо: тысячи крат повторенная политическая формула о том, что принадлежность к партии не дает никаких дополнительных прав, а несет лишь большие обязанности, не вполне соответствует действительности. Хотя январский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС рекомендовал смелее выдвигать беспартийных, в соответствии с их конституционными правами, на руководящие посты, преимущественным правом занимать такие посты на практике пользуются коммунисты. Таким же правом располагают они при поступлении в аспирантуру по общественным наукам и избрании по конкурсу на соответствующие кафедры.
Конечно, узаконивая или вводя вопреки закону подобную практику, руководствовались самыми благими намерениями, но почти поголовная партийность управленцев и обществоведов не предотвратила застойных явлений ни в политической системе, ни в общественной науке. Абсолютизация же подобных принципов подбора кадров, как не раз приходилось наблюдать в жизни, оборачивается ухудшением кадрового состава.
Да, несомненно, партия - это передовая часть народа, и члены ее в массе своей, среднестатистически, сознательнее и активнее остальных граждан. Но из этого отнюдь не следует, что каждый коммунист сознательнее и активнее каждого беспартийного! Подбирая же кадры на руководящую должность или кафедру общественных наук, мы имеем дело не с массой, а с личностью. Здесь-то и необходим индивидуальный подход, вопрос о котором так остро ставился на XXVII съезде партии. Несомненно и то, что партийность общественной науки и партийный билет в кармане ученого - вовсе не одно и то же. Вспомним хотя бы, как Ф. Энгельс в последние годы жизни, не входя ни в одну рабочую партию, оставался фактическим идейным руководителем международного рабочего движения.
Представляется, что все еще существующие преимущества, связанные с членством в партии, подлежат безусловной отмене. Кадры необходимо подбирать исключительно по деловым и морально-политическим качествам, а не по партийной принадлежности. Вступление в КПСС должно диктоваться только идейно-политическими мотивами, его следует очистить от прагматических соображений. В противном случае в борьбе за честный и чистый облик партийца решающих побед ожидать не приходится.
Разумеется, хорошо зарекомендовавшим себя беспартийным руководителям и обществоведам необходимо открыть дорогу в партию. Поэтому предлагаемые меры, способствуя улучшению кадрового состава, не только не ослабят, а, напротив, укрепят ее руководящую роль.
Подобные «экологические» меры в отношении управленческого аппарата осуществить значительно сложнее, чем в партии, так как управленческая деятельность, как и всякая другая, нуждается при социализме в материальном стимулировании. В условиях распределения по труду желание человека улучшить свое материальное положение, работая больше и лучше, занимая таким образом более высокие должности, - явление совершенно нормальное. Поэтому пора, видимо, признать, что выведенное из опыта Парижской коммуны предложение классиков марксизма об установлении работникам управления заработной платы, не превышающей средний заработок рабочего, есть мера экстраординарная, есть одно из проявлений неизбежного в переходный период возврата к «наивному» демократизму (В.И. Ленин). А в наших условиях она привела бы лишь к дефициту или ухудшению кадрового корпуса.
Уже сейчас социологи отмечают парадоксальные факты. Например, среди организаторов сельскохозяйственного производства в Алтайском крае желающих занять нижестоящую должность гораздо больше, нежели претендентов на более высокий «пост».
Однако вызывающие недовольство народа натуральные льготы и преимущества необходимо пересмотреть, как предлагал на XXVII съезде КПСС Б.Н. Ельцин, и после гласного обсуждения частью отменить, частью же, возможно, упорядочить, зафиксировав в законе, поскольку именно натуральные льготы с их не всегда очерченными границами создавали и создают благоприятные условия для злоупотреблений.
Наконец, принадлежность к партии или занимаемая руководящая должность должны, вероятно, рассматриваться в случае совершения уголовного преступления в качестве обстоятельства, отягощающего, а отнюдь не искупляющего вину, как нередко случалось до сих пор. Один из примеров тому - данные проверки КПК при ЦК КПСС в Кривом Роге, согласно которым приписки были обнаружены на 53 предприятиях, а руководители привлечены к ответственности лишь на 5; из 44 руководящих работников, совершивших уголовно наказуемые действия, 20 оставлены в партии. Это характерно, разумеется, отнюдь не только для Кривого Рога. Едва ли нужно обосновывать антивоспитательную роль такой линии в кадровом вопросе и необходимость линии прямо противоположной.
Возникает вопрос: можно ли гарантировать надежность «защитных механизмов», приведя в действие уже существующие, воплотив в жизнь разработанные последними пленумами ЦК и предлагаемые в научной и периодической печати? Можно ли вообще решить проблему только юридическим и организационными средствами? Очевидно, нет. Если все будет поставлено под контроль народа, то уровень его культуры, особенно политической, станет решающим фактором реальности такого контроля. Неожиданно актуально, хотя и в совершенно ином контексте, звучит ленинская мысль о том, что недостатки нашей системы управления «коренятся в прошлом, которое хотя перевернуто, но не изжито, не отошло в стадию ушедшей уже в далекое прошлое культуры» и что «в этих делах достигнутым надо считать только то, что вошло в культуру, в быт, в привычки». И если, как уже говорилось, в 70-е гг. командно-административные формы правления вступили в противоречие с выросшим культурным уровнем масс, то в условиях радикальной реформы хозяйственного механизма и развития самоуправленческих начал этот уровень оказался уже недостаточным.
«Сегодня отчетливо видно: многие трудности перестройки, обновления общества рождены недостатком культуры в самом широком ее понимании», - говорил на XX съезде ВЛКСМ М.С. Горбачев. Иначе и быть не могло: культура, как известно, формируется в процессе деятельности, и нельзя, скажем, научиться демократии и всем ее атрибутам, иначе, как на собственном опыте, действуя в условиях демократии.
Однако административная система, с одной стороны, десятилетиями воспитывала поколение управленцев, стиль общения которых с подчиненными и начальством выражался классическими формулами: «не потерплю!» и «чего изволите?»; с другой же стороны, ограничивала социальную активность масс или придавала ей формальный, часто бессмысленный характер. У большинства людей живы еще в памяти времена, когда не только на торжествах - на пленумах и даже съездах партии чуть не каждое выступление превращалось в панегирик или заздравную песнь в честь политического руководителя. Отзвуки таких выступлений, хотя они и не поощряются, нет-нет да раздаются и ныне.
Личный опыт убеждает: не ушли в прошлое и «потемкинские деревни», которыми на местах ласкают глаз высоких гостей из центра. Правда, нынешним очковтирателям стало труднее: поскольку проверяющие теперь не всегда склонны заранее устанавливать маршрут, приходится превращать на несколько часов в выставки дефицитных товаров уже не один-два, как было раньше, а десятки магазинов, рынков и т.п. Но результат остается прежним: дезинформация руководства и возмущение вольных и невольных зрителей политической трагикомедии.
Все это лишний раз показывает, как важно направить и наличные идеологические средства на «выдавливание раба» из подчиненного, господина - из управляющего, поощрять демократизм в стиле руководства, манере общения, пресекать и высмеивать барство. Безусловной поддержки и внимания заслуживают в этой связи намеченные в постановлении Политбюро ЦК БКП «О необходимости глубоких перемен в атрибутах власти...» меры по изменению стиля политического руководства: прекращение возвеличения живущих политических деятелей всех рангов, награждений в связи с юбилейными датами, сокращение пышных празднеств и парадов, упрощение церемоний встреч и проводов партийных и государственных руководителей, сугубо деловое освещение их выступлений и поездок в средствах массовой информации и т.п. (Аргументы и факты. - 1987. - N34. С. 2).
* * *
Нам следует, наконец, научиться извлекать уроки из собственного прошлого. Исключительная важность «защитной» функции социалистической демократии, необходимость защиты перестройки, шире - самого социалистического общества - от субъективизма и злоупотреблений властью должны быть признаны общественной наукой, найти свое место в теоретической системе политической идеологии социализма, войти в общественную психологию масс. Испытывая естественный эмоциональный подъем от того, что нынешнее руководство СССР последовательно проводит во многом новаторский курс, общество не может благодушествовать. Любое руководство не вечно и не гарантировано от ошибок. Поэтому тревога общественности за будущее нашего развития не только оправданна - она жизненно необходима, вероятно, в обозримом будущем должна оставаться перманентной.
Прав драматург А. Гельман: историческую судьбу, которая повернулась «лицом» к нашему поколению, нужно собственными силами «довернуть», чтобы она вновь не показала нам «спину»! Не боясь двойной, тройной страховки и перестраховки, необходимо, пока есть возможность, создать избыточно надежную систему «защитных механизмов» социалистической демократии, чтобы «человеческий фактор» никогда не смог сыграть в нашей истории консервативной или разрушительной роли. Только тогда путь в будущее станет более прямым и менее драматичным, а великие достижения перестанут покупаться столь же великой ценой.
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
