«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Авангард в арьергарде: кто виноват и что делать?
Опубликовано: Вечерний Омск. - 1989. - 31 июля, 1 августа. - N177, 178. С. 2.
Полемические заметки о политическом лидерстве
В последнее время вопрос о том, нуждается ли социалистическое общество в руководстве партии, о возможности в нашей стране многопартийности и об отношении к возникающим самодеятельным политическим объединениям стал предметом полемики в печати, а еще более - в устных дискуссиях, которыми так богата сейчас наша жизнь. Пожалуй, наибольшего накала достигла эта полемика на I съезде народных депутатов СССР. Позиции спорящих весьма далеки от недоброй памяти «единодушного одобрения»: на одном «фланге» те, кто видит «крамолу» и «подрыв устоев» уже в самой постановке вопроса, на другом - полагающие, что однопартийность - корень всех бед, а многопартийность - от них панацея. Немало и таких, кто заявляет: пусть коммунисты нами руководят, мы не против, только сначала пусть наведут порядок в собственной партии.
В этой борьбе традиционные политические направления как бы меняются местами: левые (защитники нетоварного, уравнительного социализма) выступают ярыми консерваторами и, независимо от желания, союзниками бюрократии, а правые, стремящиеся «перестроить» общество на буржуазных началах - крайними революционерами и поборниками демократии. Думаю, пора уже политикам и средствам массовой информации от выражений типа «некоторые договариваются до того, что нужно создавать новые партии»,- выражений, призванных внушать священный трепет, и тем, о ком говорят, переходить к постановке вопроса по существу, обсуждая иные точки зрения.
И тогда оказывается совершенно очевидным, что искомое решение политической задачи в самом общем виде содержится в ней самой: если мы хотим, чтобы страна развивалась на социалистической основе, то само собой разумеется, что такое развитие может обеспечить только партия, опирающаяся на социалистическую, марксистскую теорию, точно так же, как в условиях капитализма меняющие друг друга буржуазные партии при некоторых различиях объединяет именно исходное представление о том, что основой общественной системы является частная собственность со всеми ее социальными и политическими атрибутами. Помимо этого общего тривиального соображения, в обоснование необходимости при социализме политического руководства коммунистов можно привести ряд конкретных аргументов.
Первое. Социализм, как тысячи раз сказано, можно, в отличие от других типов общества, создать лишь сознательно, на основе научной теории, для проведения которой в жизнь партия абсолютно необходима. Следует со всей определенностью сказать: если наше общество рискнет «плыть по воле волн» в море современных социально-экономических отношений, оно почти наверняка «причалит» к тому же берегу, от которого попыталось оттолкнуться в 1917 году, причем «пристань» окажется не на Флориде или Хоккайдо, а где-нибудь в Латинской Америке или даже Азии. Не могу поэтому согласиться с экстравагантными заявлениями о том, что социализма больше там, где его не «строили», например, в королевстве Швеция (Новый мир. - 1988.- N11. С. 187). Во-первых, в Швеции «строили» социализм, хотя бы и в социал-демократическом варианте («Шведская модель» невозможна без активного и чрезвычайного квалифицированного управления); во-вторых, «построили» в Швеции все-таки капитализм, хотя во многих отношениях гораздо более привлекательный, чем статистический социализм в СССР.
Второй аргумент - позиция В.И. Ленина. Она, конечно, не догма, но, безусловно, одна из политических координат для каждого социалиста. Как известно, в полемике с «Рабочей оппозицией» В.И. Ленин решительно выступал против попыток ослабления партийного руководства, хотя и оговаривал возможности различных форм его существования в различные исторические периоды (Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. Т. 43. С. 94-95).
Третье. Любое общество нуждается в гарантиях не только против застоя, но и в гарантиях стабильности. Ее, прямо скажем, высокий уровень в развитых капиталистических странах, помимо эффективного производства и товарного изобилия, обеспечивается также эффективным использованием экономических механизмов воздействия на власть (на выборах, как правило, побеждает тот, кто затратил больше денег, средства массовой информации и тиражирования «массовой культуры» принадлежат в основном «большому бизнесу» и т.д.). В условиях социализма, где подобные механизмы отсутствуют, необходимы иные гарантии стабильности, предохраняющие его, особенно в кризисные и переломные моменты, от реставрации старого, возможных колебаний в настроениях, выплескивания национальных чувств и т.п. Одной из таких гарантий может и должна служить авангардная роль партии.
Четвертое. Необходимо учесть опыт развития других социалистических стран, как «нормального», так и кризисного. В последнем - увы! - недостатка нет. И каждый раз, когда вставал вопрос о судьбе нового общественного строя, его противники избирали главным стратегическим направлением своих ударов именно партию, справедливо видя в ней, в ее авангардной роли один из устоев не только сталинской модели социализма, но и социализма вообще. Думаю, в данном случае противнику вполне можно доверять.
Во многих социалистических странах, как известно, накоплен положительный опыт многопартийности, но до настоящего времени их политические системы основывались не на борьбе оппозиционных партий и смене их у власти, а на соглашении о совместном осуществлении этой власти, на политическом союзе, предполагающем признание руководящей роли коммунистов. Использование в СССР такого опыта представляется вполне возможным и не содержит в себе никакого риска. Однако, как показал, например, опыт ПНР, подобная система сама по себе не гарантирует в достаточной мере общество от субъективизма и злоупотреблений властью.
Иное дело - партии оппозиционные, опыт деятельности которых при социализме минимален и ограничивается, пожалуй, недавними выборами в ПНР и проектом венгерского закона, допускающим возможность возникновения оппозиционных политических объединений. Вряд ли нашей стране следует стремиться здесь к лидерству, разумнее подождать хотя бы первых результатов и изучить их.
Первые из таких результатов весьма противоречивы: в Польше, например, «Солидарность» завоевала практически все места, доступные ей по условиям соглашения, однако она не готова управлять страной и не вполне представляет, что делать со своей победой, так же, как правительственная коалиция, сохраняющая благодаря соглашению большинство мест в Сейме, не знает, что делать со своим поражением. Поэтому представляется более целесообразным использовать существующие возможности однопартийной системы.
В этой связи не утратили актуальности не получившие большинства на XIX Всесоюзной конференции КПСС идеи делегатов о том, что роль социалистической оппозиции вполне может выполнять, например, печать, если газеты из органов партийных комитетов превратить в органы партийных организаций, избирая редакции на съездах и конференциях, а редакторов печатных органов Советов - на сессиях или съездах и т.п. Далеко не использованы еще и возможности массовых гражданских движений, способных выступить по отношению к КПСС как партнеры и здоровая критическая сила.
Применительно к местным условиям автор вносил уже на заседании дискуссионного клуба при Центральном райкоме партии следующее предложение: подобно тому, как большинство «неформалов» высказываются за сотрудничество со здоровыми силами в КПСС, этим последним необходимо сотрудничество со здоровыми силами новых самодеятельных организаций. Если, например, «Диалог» поддержал коммуниста А. В. Минжуренко на выборах в высший орган власти страны, почему бы коммунистам (в том числе, скажем, Центральному райкому) не поддержать одного из конструктивно мыслящих лидеров «Диалога» на местных выборах? Тем более, что ныне курс на диалог (да простится мне невольный каламбур) с самодеятельными объединениями провозглашен официально, а новый руководитель Ленинградской партийной организации прямо предложил сотрудничество местному Народному фронту и «зеленым».
Теоретически, конечно, можно себе представить политическую систему социализма, скажем, с двумя марксистскими партиями, которые, имея единые основные цели, расходились бы в представлении о средствах их реализации и сменяли друг друга у власти в зависимости от настроений избирателей подобно тому, как меняются у власти буржуазные партии в США. Уже сейчас - и об этом не раз говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев - в партии существуют группы, настроенные более консервативно и более радикально, чем современное руководство, - группы, между которыми идет борьба за влияние. Однако практические шансы на реализацию двухпартийной системы, вероятно, крайне малы.
Во-первых, как показывают исследования на математических моделях общественных процессов, выполненные группой Н.И. Амосова, при двух партиях с исходной общей идеологией возможен дрейф общества к капитализму (Литературная газета. - 1988. - N40. С. 13) - вспомним то, что говорилось выше о вероятных последствиях стихийного развития для современного социализма. Конечно, эти выводы могут быть и ошибочными, поскольку исходные параметры «человеческой природы», заложенные в основу модели (жадность, лидерство и т.п.), весьма спорны, но других результатов пока нет.
Во-вторых, практика свидетельствует: если уж в социалистических странах возникают новые партии, стоящие в оппозиции к правящим, они, как правило, бывают антисоциалистическими. Это верно и для нашей страны: «Демократический союз» - единственная из новых политических организаций, открыто заявляющая о своей оппозиционности КПСС, - включил в свою Программу и положение об оппозиционности существующему общественному строю. И хотя эта Программа содержит во многом справедливую критику нынешнего положения и привлекательные общедемократические лозунги, идеалом общественного устройства для ее авторов служит новый усредненный и облагороженный демократический капитализм.
Вероятно, социализм в наше время, если не приукрашивать действительность, не достиг того уровня стабильности, когда можно было бы спокойно взирать на деятельность его политических противников, подобно тому, как мирится с деятельностью коммунистов правящая буржуазия на Западе. Видимо, признание Конституции страны, а значит, и Октябрьского выбора, остается естественной границей социалистического плюрализма. Вместе с тем решение вопроса о конституционности или неконституционности той или иной политической организации не должно быть прерогативой отрядов особого назначения, Комитета госбезопасности или даже партийных органов, как это обычно бывает сейчас. Такие вопросы, безусловно, относятся к компетенции суда или конституционного надзора. Нынешняя же практика лишь плодит злоупотребления и поднимает авторитет всех, кто «против», независимо от того, что они имеют «за».
Итак, вопрос об отношении к одно- или многопартийной системе при социализме нельзя ставить абстрактно: «или - или», поскольку последняя теоретически может быть представлена, по крайней мере, в трех вариантах: 1) система с союзническими партиями - вариант апробированный и вполне безопасный для социализма, но сам по себе не гарантирующий достаточной эффективности управления; 2) система с оппозиционными социалистическими партиями (например, двухпартийная) - вариант, заслуживающий внимания, но не апробированный, нуждающийся в дальнейшем исследовании, а на практике маловероятный; 3) система с оппозиционными антисоциалистическими партиями - вариант практически более вероятный, который вряд ли следует считать заведомо неприемлемым в будущем, при ином уровне социальной стабильности (возможно, в этом случае вопрос вообще «отпадет» сам собой), но в нынешней ситуации способный поставить под сомнение социалистический характер дальнейшего развития страны, резко обострить процессы дестабилизации общества.
Из сказанного видно, что жесткие обвинения в адрес коммунистов, признающих возможность существования в СССР других политических партий, - обвинения, не выясняющие вопроса, какие именно партии имеются в виду, - основаны в лучшем случае на недоразумении или политической прямолинейности. Речь не идет, конечно, о том, чтобы искусственно создавать в стране новые партии. Речь - о необходимости для КПСС выработки четкой и гибкой политической позиции в отношении тех называющих себя партиями организаций, что уже возникают или могут возникнуть в будущем. На это нельзя закрывать глаза, рассуждая в стиле чеховского «ученого соседа»: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Партии нужны верные теоретические ориентиры. Окончательное же решение вопроса в случае необходимости вправе принимать только высший орган власти, избранный народом.
Не лишенные риска эксперименты с политической оппозицией могут оказаться неизбежными, как в Польше и в Венгрии, где иными методами, по-видимому, не удается выйти из кризиса. Представляется, однако, что подобная необходимость в СССР возникнет лишь в том случае, если демократические возможности однопартийной системы будут использоваться так же плохо, как в последние 60 лет, если не удастся решительно поднять авторитет партии, основанный не на прямом или косвенном насилии (т.е. в конечном счете на авторитете карательных органов), а на реальных результатах управления и личных достоинствах коммунистов. Для того, чтобы поднять этот авторитет, необходимы срочные и решительные меры, которые можно подразделить на три основных направления или «блока».
Во-первых, следует вывести партию из-под критики хотя бы по тем вопросам, где это возможно сделать немедленно, причем, конечно, не зажимая рты недовольным, а устраняя причины недовольства. Предложение в срочном порядке разработать антикризисную программу оздоровления экономики и начать реализацию этой программы уже звучало на апрельском (1989 г.) Пленуме ЦК КПСС и на I съезде народных депутатов СССР. Чем быстрее оно будет воплощено в практику, тем лучше и для народа, и для правящей партии, хотя вряд ли следует рассчитывать на немедленный эффект.
Но если наполнить рынок доступными и высококачественными товарами в один момент никому не удастся, то, например, ликвидировать то, что возмущенная общественность называет привилегиями партийного аппарата, можно и должно.
В тех случаях, когда проблема вообще обсуждается, а не объявляется с самого начала вымыслом либо попыткой дискредитации, в защиту необходимости особой системы распределения для руководящих работников выдвигается обычно два аргумента. Во-первых, широкая распространенность такого распределения: каждое крупное предприятие имеет, как правило, собственные столы заказов, клиники и т.д. Во-вторых, необходимость стимулирования управленческого труда, оплата многих видов которого в СССР явно занижена: в условиях дефицита «натуральное» стимулирование оказывается значительно эффективнее денежного, отмена же его может привести не только к ослаблению кадрового корпуса, но и к усилению сращивания управленческого аппарата с работниками торговли и другими распорядителями дефицитных благ.
Однако эти аргументы представляются отнюдь не бесспорными, более того, возможен прямо противоположный ход рассуждений: именно потому, что существует дефицит, массовое сознание особенно остро реагирует на малейшую несправедливость в его распределении, причем в обстановке, когда со страниц и экранов звучат «рассказы очевидцев». Пытаться убедить людей, что этого нет или что слухи сильно преувеличены, значит провоцировать еще и обвинения во лжи. Напротив, поскольку деньги - один из немногих «товаров», в которых на рынке недостатка нет, повышение заработной платы управленческим кадрам в тех случаях, когда ныне существующая не соответствует затратам и квалификации труда, представляется линией более естественной и справедливой - разумеется, при условии общего сокращения аппарата и непомерных издержек управления. Как известно, такова была и позиция соратника В.И. Ленина наркома финансов СССР Г.Я. Сокольникова.
Добавим к этому, что именно существование особых, «аппаратных», благ и услуг, с одной стороны, избавляет руководителей от личной заинтересованности в ликвидации дефицита, а с другой - создает кастовость, отделенность их повседневной жизни от насущных проблем бытия «простых» людей. Разумеется, сказанное относится отнюдь не только к партийному аппарату, но именно ему следовало бы подать пример другим звеньям системы управления.
Безусловной отмене подлежат, конечно, и привилегии для членов партии вообще: занимать руководящие посты, ездить за границу, поступать в аспирантуры по общественным наукам и на соответствующие кафедры, положение о привлечении к суду после исключения из КПСС и т.д.
В нынешнее время требуется принципиально новый подход и в ротации кадров. То, что произошло с кадрами в 1985-1986 гг., когда сменилось 40 процентов первых и около половины всех секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов, - явление, безусловно, положительное. Однако оно вполне укладывается в рамки отечественной исторической традиции, когда с приходом к власти нового руководства существенно меняется и аппарат, который затем остается более или менее стабильным, пока лидер сохраняет свой пост. Такова была кадровая политика И.В. Сталина, Н.С. Хрущева, Л.И. Брежнева, только место лагерей и расстрелов заняла более или менее почетная отставка. И нынешний предмет нашей официальной гордости - ограничение сроков пребывания первых руководителей у власти - позволит большинству их занимать свои кресла 10-15 лет.
Но главное не в этом. Даже в период наиболее активной ротации меняли, как правило, первых на вторых, вторых - на третьих, тех и других - на работников аппарата ЦК, т.е. на людей той же административно-командной системы, которая десятилетиями выполняла негативную селекцию, очищаясь от «яростных» и «непохожих». Удивительно ли, что партийные руководители в критических ситуациях типа событий в Армении и Азербайджане проявляют зачастую полную беспомощность, неспособность не только к решительному действию, но и к убедительному для людей слову?
Наблюдая за процессом обсуждения кандидатуры Генерального прокурора СССР на I съезде народных депутатов СССР, не мог отделаться от ощущения, что руководители страны стремятся как можно быстрее избавиться от «избыточного» авторитета и доверия народа. Речь, конечно, не о виновности и невиновности А.Я. Сухарева, а совсем о другом - о популярности или непопулярности. Факт его непопулярности, особенно в Москве, не подлежит сомнению, и выдвижение подобной кандидатуры подрывает авторитет партии несравненно больше, чем все резкие замечания в ее адрес народных депутатов вместе взятые. Это и есть самодискредитация партийных руководителей, а заодно и партии в целом. И если прямо сейчас эту ошибку уже не исправить, то совершенно необходимо избежать ей подобных, формируя республиканские и местные органы власти.
Однако и внутриаппаратная ротация кадров явно замедляется в последнее время, когда клятвы в верности решениям XIX Всесоюзной партийной конференции сочетаются с действиями, прямо противоречащими ее духу. Возьмем хотя бы проблему альтернативных выборов в партии. Вот что говорил об этом на конференции М. С. Горбачев: «По новым требованиям, которые мы с вами утвердим, секретари всех рангов будут у нас избираться из двух, трех или больше кандидатур тайным голосованием на Пленумах. Значит, они должны пройти проверку демократическим путем...» (Материалы XIX Всесоюзной конференции КПСС. - М., 1988. С. 105). Для сравнения приведем, например, выдержку из материалов пресс-конференции первого секретаря Омского обкома КПСС Е.Д. Похитайло:
Вопрос: «Почему... не было альтернативности при выборах первых секретарей горкомов, райкомов? Замены произведены до конференции?» (Добавим к этому, что на альтернативной основе не избран ни один секретарь городского и областного комитетов партии.)
Ответ: «Выборы из двух и более кандидатур не обязательны. Но там, где необходимо, на это надо идти. Например, на альтернативной основе (были две достойные кандидатуры) проходили выборы первого секретаря Центрального районного комитета партии» (Омская правда. - 1988. - 19 декабря. С. 1).
Итак, альтернативных выборов нет, потому что нет достойных кандидатов, а определяют, кого считать достойными кандидатами, как раз те, кто уже занимает посты. Не ясно ли, что до тех пор, пока партийные руководители сами будут «хозяевами своей судьбы» или, лучше сказать, «кузнецами своего счастья», дело не сдвинется, и партии придется по-прежнему расплачиваться за их грехи?
Зададимся вопросом: почему первое Советское правительство было, по мнению многих деятелей культуры, самым талантливым в мире, а к началу 80-х годов у нас осталось не так много руководителей высшего ранга, способных ходить без поддержки и говорить без бумажки? Ответ очевиден: революция сломала старую, иерархическую систему власти, и наиболее талантливые организаторы, полководцы, теоретики, воспитанные вне системы управления, оказались сразу на самом верху. В обычных же (а тем более в застойных) условиях служебная «лестница», как правило, либо сбрасывает с себя талант, либо его медленно убивает по мере восхождения на каждую следующую ступень.
Мы нередко величаем наше время революционным. Не пора ли обратиться к революционным методам и в кадровой политике? Для этого необходимо, во-первых, избирать всех партийных руководителей только на альтернативной основе непосредственно на конференциях и съездах; а во-вторых, не ждать каждый раз двух «положенных» сроков, а отработать механизм отзыва не соответствующих должности в любое время, как того требовали классики марксизма; в-третьих, изменить порядок выдвижения руководителей так, чтобы не только аппарат, но и первичные организации имели право предлагать свои кандидатуры на должности членов бюро и секретарей комитетов различных уровней, вплоть до областного и республиканского, а областные и республиканские партийные организации - на должности членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС, вплоть до Генерального.
Отнюдь не утратила своей актуальности и ленинская идея пополнения высших партийных органов рядовыми рабочими и крестьянами (в настоящее время это относится, конечно, и к рядовым интеллигентам), что не только поставило бы центральный аппарат под непосредственный и оперативный контроль народа, но и вдохнуло бы свежую струю в процесс решения кадровой проблемы. Кстати, после апрельского (1989 г.) Пленума в ЦК образовались и «вакантные» места.
Уверен: талантов в стране и партии достаточно и сейчас. Нужно лишь открыть им дорогу и, конечно, сделать равнодоступными для членов и не членов КПСС все должности, кроме чисто партийных.
И, наконец, главное: для того, чтобы партия могла успешно выполнять свою руководящую роль, функции политического авангарда, необходимо вернуть ей статус действительно правящей партии. Эта формулировка является парадоксальной только на первый взгляд. Да, абсолютное большинство тех, кто реально управляет, - члены партии, но из этого отнюдь не следует, что все или большинство членов партии могут и готовы реально участвовать в управлении страной или хотя бы в решении собственно партийных проблем. Чтобы рассеять сомнения на этот счет, достаточно напомнить лишь некоторые обстоятельства, характеризующие внутреннее положение в партии.
Минимум гласности (имеется в виду именно ее внутрипартийный аспект). По существующему со сталинских времен и поныне положению рядовые коммунисты не имеют доступа к материалам районных, городских и т.д. партийных комитетов, раскрывающим методы их работы, а члены этих комитетов - права свободного пользования всеми материалами, имеющимися в распоряжении бюро и аппарата (Правда. - 1989. - 2 января. - С. 2). Коммунисты знают не больше беспартийных о том, что происходит на пленумах, а особенно на заседаниях бюро комитетов их собственной партии. Вряд ли можно считать проявлением внутрипартийной гласности закрытые письма ЦК, время от времени зачитываемые на собраниях. За 12 лет пребывания в партии автор ни разу не обнаружил в этих письмах не только какой-либо особо ценной информации, но вообще ничего, что стоило бы делать «зкрытым».
Конечно, государственная тайна существует и в обозримом будущем сохранится. Считаю, однако, что при отсутствии организованной политической оппозиции у партии, называющей себя партией всего народа, тайн от этого народа в идеале быть не должно. Тайны же «комитетские» или «тайны бюро», не доступные коммунистам, вообще выглядят абсурдом или анахронизмом, особенно в эпоху гласности.
Минимум выборности. Как ни парадоксально, даже в 30-х годах ее было больше, чем в «застойный» период, когда выборы свелись к «подбору и расстановке», на последнем этапе оформленным вотумом доверия. Специальные инструкции закрепляли правило, по которому в список для тайного включалось ровно столько кандидатов, сколько нужно избрать. Само собой разумеется, что при таком порядке мандатные комиссии могли писать свои доклады, не дожидаясь результатов «выборов». О том, как вопреки идеям XIX Всесоюзной партийной конференции аппарат противится введению реальной выборности, речь уже шла.
Минимум контроля «снизу». И.В. Сталин не только не реализовал ленинскую идею о том, чтобы члены Центральной контрольной комиссии, составленной в значительной степени из «рядовых» рабочих и крестьян, присутствовали в известном числе на заседаниях Политбюро, добивались строжайшей правильности дел (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 387), но ликвидировал и саму ЦКК. Подобное положение сохранилось и до сих пор: члены выборных партийных комитетов не имеют права присутствовать на заседаниях подотчетного им бюро (Правда. - 1989. - 2 января. С. 2), а партийный контроль все тем же бюро всецело подчинен.
Стоит ли в таких условиях удивляться, что, начиная с XХVII съезда КПСС, с самых высоких трибун говорится о необходимости возвращения выборным партийным комитетам их уставной роли? Но корень проблемы, как представляется, глубже. С конца 20-х годов в результате свертывания демократии партия из субъекта политического руководства обществом превращается, как и все общество, в объект командно-административного управления, другими словами, утрачивает свою руководящую роль. Это командно-административное управление, первоначально осуществлявшееся в режиме личной власти, которая опиралась на аппарат, но не давала ему чрезмерно усиливаться (тогда он мог бы стать угрозой диктатору), в период «застоя» все более превращается в управление анонимно-аппаратное. «Будем откровенны, - говорилось на XIX Всесоюзной конференции КПСС, - в условиях командно-административной системы, когда партийный распоряжался всем и вся, подчас нелегко было разобраться, где у партийного комитета и партийного секретаря подлинный авторитет лидера, а где в лучшем случае «авторитет должности»... (Материалы XIX Всесоюзной конференции КПСС. С. 151).
Действительность, таким образом, оказалась «элитарнее» самых неосторожных сталинских формул: «орденом меченосцев» стала не партия, большинство членов которой были так же отчуждены от власти, как и прочие «смертные», а управленческий аппарат - партийный, государственный, огосударствленных общественных организаций. Иначе говоря, при сохранении внешней формы содержание превратилось в свою противоположность: политическое руководство партии - во власть аппарата.
В этой подмене состоит едва ли не главная причина крайней неэффективности многочисленных политических и управленческих экспериментов и кампаний как в СССР, так и в других социалистических странах. В ней же - главная угроза руководящей роли партии и социализму вообще, по крайней мере, после разгрома внутренней вооруженной оппозиции. Если этого не признавать, по традиции полагая, что в сталинские и последующие времена партия как таковая располагала реальной властью, то вполне логично выглядит программное положение «Демократического союза» о том, что именно власть, «партократия», и стала причиной происшедшей исторической драмы и что только избавление от партийного руководства может стать гарантией от повторения чего-либо подобного в будущем. На деле же ситуация прямо обратная: трагические социальные эксперименты, злоупотребления властью и преступления - следствие не руководящей роли партии, а, напротив, главным образом, утраты партией этой роли.
Да, КПСС в лице ее руководства взяла на себя ответственность за случившееся, но следовало бы еще выяснить, за что именно она может и должна отвечать. Вряд ли вина рядовых коммунистов за сталинизм или «застой» много больше, чем вина беспартийных: для тех и других это, скорее, беда. Историческая вина партии, на мой взгляд, в другом: она не смогла выполнить роли политического руководителя общества, поскольку в условиях административно-бюрократической системы оказалась не в состоянии противодействовать тенденциям к превращению собственного аппарата в своеобразную «партию в партии», а себя самой - в некое подобие «аппарата аппарата».
Думаю, не будет преувеличением сказать, что именно сверхвластие руководящего аппарата нанесло коммунистическим партиям социалистических стран вред, не сопоставимый с результатами деятельности всех «подрывных элементов», «агентов иностранных разведок» и действительных внутренних противников, вместе взятых. В самом деле, кто привел Венгрию к кризису 1956 года, а Польшу - к кризису 1980-1981 гг., может быть скрытые враги? Ничуть не бывало: они лишь воспользовались ситуацией, решающий вклад в создание которой внесло руководство М. Ракоши и Э. Герека. То же самое можно сказать о современном положении в СССР, вежливо именуемом «предкризисным»: лишь слегка поколебленная власть аппарата, тормозящая экономические и политические реформы и способная тем самым толкнуть страну к открытому общественно-политическому конфликту, потенциально гораздо опаснее, чем «Демократический союз», который может обрести массовую поддержку лишь при сохранении и углублении экономической и социальной нестабильности.
Во избежание возможного неверного понимания или умышленного искажения следует подчеркнуть: автор не разделяет модного в настоящее время стереотипа «поисков крайнего» (по выражению депутата Г.Х. Попова) - стереотипа, согласно которому все «аппаратчики» «одним миром мазаны», и, едва они будут «ликвидированы как класс», страна двинется вперед семимильными шагами. На самом деле, в аппарате есть, конечно, разные люди: управленцы различных уровней - едва ли не большинство известных стране сторонников радикальной перестройки. Суть дела, однако, не столько в людях, сколько в системе власти и управления: изменить ее - и лучшая часть аппарата будет работать на общество, а худшая окажется отторгнутой подобно тому, как прежде отторгались наиболее способные и самостоятельные. «Ликвидированных» же классов и истребленных «врагов» в нашей советской истории было уже столько, что хватило бы на много стран и эпох. Результаты известны.
Таким образом, в настоящее время вопрос должен ставиться не просто о восстановлении ленинской концепции партии, что уже предлагалось в «Правде», а о восстановлении реального политического статуса партии как правящей. Для этого необходимы, как минимум, условия двоякого рода.
Во-первых, максимальная демократизация партии, опережающая по темпам демократизацию общества в целом (включая гласность, выборность, сменяемость, контроль «снизу»). Пока эти темпы значительно ниже, чем в ряде государственных и общественных организаций, хотя недостатка в предложениях по этой части не было ни на XIX партконференции, ни в партийной печати. По-видимому, далеко не все руководители оказались способными осознать даже то, что понял в свое время царь Александр II: если существующую систему не отменить «сверху», она сама собою начнет отменяться «снизу».
Что же касается идеи, которая парадоксальным образом объединяет зарубежных сторонников «перестройки» социализма в капитализм и отечественных бюрократов - идеи о том, что демократизация общества подорвет позиции партии, то в масштабах страны это не подтверждается практикой. Напротив, на нынешних «безразнарядочных» выборах среди депутатов коммунистов значительно больше, чем на прежних. Другими словами, авторитет многих членов партии остается высоким, хотя рашидовы, медуновы и чурбановы сделали едва ли не все возможное и невозможное, чтобы уронить престиж ее как организации, от имени которой они творили зло.
Еще раз: демократизация угрожает не позициям КПСС, а бюрократической части аппарата. Любая правящая партия может мечтать о таком представительстве в Парламенте, которое имеет КПСС. Если же народным депутатом не избирается тот или иной непопулярный аппаратчик, партия в целом от этого только выигрывает: ее будут меньше дискредитировать.
Поражение более трех десятков партийных секретарей обкомов и горкомов на недавних выборах - не поражение партии, но сигнал о том, что нельзя слишком долго испытывать хваленное И.В. Сталиным долготерпение народа. Насколько позволяет судить наличная информация, в некоторых республиках падение авторитета аппарата сказалось уже и на партии в целом, и на ее членах, так что дальнейшее промедление с реформами в КПСС может оказаться поистине смерти подобно!
Во-вторых, надо всемерно поддерживать объединение в партии всех действительно здоровых общественных сил, наиболее талантливых, активных и честных людей, имеющих склонность к политической деятельности. Для этого необходимо:
снять социальные ограничения на прием в партию (что провозглашено, но в жизнь не проводится), руководствуясь только позицией человека в перестройке и реальным вкладом в ее продвижение, а также общечеловеческим пониманием честности и порядочности;
дополнить порядок приема правилом, по которому желающий стать коммунистом должен получить «вотум доверия» более половины членов своего коллектива (включая беспартийных) при анонимном опросе;
ввести аналогичную процедуру при аттестации коммунистов;
практически осуществить принцип, согласно которому исключение из партии или выход из нее не повлекут никаких административных последствий (разумеется, когда речь не идет о преступлениях);
отменить преимущества членов КПСС по сравнению с беспартийными в том, что касается поступления в вузы, приема на работу, занятия руководящих должностей, выезда за границу и т.д., о чем уже говорилось выше.
Разумеется, возможны и иные меры, да и предложенные, вероятно, не бесспорны. Но уверен: все это укрепило бы партию, помогло ей быстрее очиститься от балласта, прекратило бы приток в нее карьеристов. Программу внутрипартийных реформ следовало бы как можно скорее принять на внеочередном XXVIII съезде КПСС.
Подведем итоги. Только положив конец власти аппарата, поставив его себе на службу, а не служа ему, партия может стать действительно правящей. Только став правящей, она будет в состоянии быстрее, эффективнее решать существующие проблемы, не сама отлаживая систему социалистических общественных отношений, а, как того хотел В.И. Ленин, помогая народу научиться делать это самостоятельно (Правда. - 1989. - 2 января. С. 2). И только в этом случае не будет ставиться под сомнение ее право и долг быть авангардной силой, а вместе с тем и выбор, сделанный в Октябре 1917. В противном же случае партия окончательно утратит свою ведущую роль, а политическое лидерство перейдет к другим общественным организациям. Такова реальная альтернатива.
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
