«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Ю. Казаков. Что «отстоим»? Что отстоится? (О некоторых этических аспектах работы журналистов на выборах-99)
Договоримся, что называется, еще на этом берегу: все, о чем пойдет речь ниже, предназначено для журналиста профессионального. Последнее - как в узком статусном значении ст. 2 Закона РФ «О средствах массовой информации», так и исходя из широко распространенного, фактически единого для мира социокультурного взгляда на журналистику как на профессию, играющую особую роль в жизни общества. Закрепляя за представителями именно данной общественной профессии, чья работа приравнивается к исполнению долга, особые права, этот подход предъявляет в то же время и повышенные требования к выполнению журналистами своих профессиональных обязанностей. Предполагающих, заметим, соблюдение профессионалом не только правовых норм, буквы закона, но и норм профессиональной этики.
Этот условный «кодовый ключ» практически повсеместно - сужу об этом как составитель сборника, в который вошли десятки и десятки национальных журналистских кодексов9 - и требует от журналиста и СМИ, и задает им алгоритм выбора определенного, именно профессионально правильного образа действий на всех этапах работы: от получения информации до предоставления пользователю информационного продукта.
Профессиональная журналистика
Замечу здесь же, что сама формула «профессионально правильного» - применительно к методам журналистской работы - закреплена в тексте т. н. Софийской декларации (далее СД). «Профессионально правильные методы журналистской работы являются наиболее эффективной гарантией от правительственных ограничений и давления со стороны особо заинтересованных групп» - таким утверждением открывается п. 6 документа, появившегося на свет в ходе Европейского семинара по укреплению независимых и плюралистических средств информации, который проводился в Софии в сентябре 1997 года под эгидой ЮНЕСКО.10 Софийская декларация, основной документ семинара, получила затем одобрение Генеральной ассамблеи ЮНЕСКО. И приобрела в итоге официальный международный статус: следование ее нормам рекомендовано ЮНЕСКО правительствам государств-членов.
Обратив внимание на это немаловажное обстоятельство, процитирую сразу же два ключевых положения того же п. 6 СД. Оба представляются крайне актуальными сегодня, когда профессиональной этике не пытается учить журналистов разве что самый ленивый из «любителей» - нимало не смущаясь при этом не просто неизбежной разноголосицей, но и очевидным противоречием большинства предлагаемого в качестве «нормы» и «правила» основному закону, гарантирующему свободу массовой информации. Завтрашняя же сверхактуальность их, связанная с реальностью «политсезонного» характера и вовсе очевидна: тема профессиональной этики журналистов, «неверного» и «недопустимого» в применяемых ими методах, правилах, приемах в пространстве двух выборных баталий общенационального масштаба неизбежно окажется полем не только столкновения личных и групповых мнений и представлений, но и разной степени тяжести «травмообразующих» спекуляций - отнюдь не безопасных и для профессии, и для самого общества, его нравственного и политического здоровья, его социальных, экономических, культурных перспектив.
Исходя из сказанного - цитата без дополнительных комментариев:
Споры, касающиеся средств информации и/или работников средств информации во время осуществления ими своих профессиональных обязанностей, следует разрешать в суде, и такие дела должны рассматриваться в соответствии с гражданскими, а не уголовными (или военными) кодексами и процедурами»11.
Зафиксировав формат профессиональной независимости, заложенный в качестве обязательного как в Софийскую декларацию, так и в доступные обозрению национальные профессионально-этические кодексы, а равно кодексы конкретных ассоциаций и СМИ, обратим, однако, внимание и на формат профессиональной ответственности в тех же документах. Не установив, что именно относится к «профессионально правильным методам журналистской деятельности», как требовать соблюдения «правил игры», заложенных в приведенных цитатах из СД от тех же властных и других «заинтересованных» структур? Или: не выработав механизмов «внутрицехового» отделения «честной журналистики» от «беспредельной», - как говорить всерьез о профессиональном долге журналиста?
Что делать во всей этой активной, наступающей, давящей реальности журналисту, которому со всех сторон кричат «Ты обязан!», на что ориентироваться в первую очередь? Можно сказать, и это будет совершенно правильным по существу: на законы, регулирующие деятельность СМИ и журналиста, в том числе в специфической полосе предвыборной борьбы, и подзаконные акты - не на все подряд, разумеется, но предусмотренные именно данными законами. Коли так, чего, казалось бы, ломать голову: открывай базовый Закон РФ «О средствах массовой информации», Федеральные законы «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» и осваивай заложенные в них процедуры реализации прав на предвыборную агитацию в той части, в какой они относятся к печатным и электронным СМИ.
Но во-первых, я убежден что роль буквы закона категорически не стоит недооценивать всем, кто не желал бы превращения в «дикое поле» ни предстоящей избирательной кампании, ни основ взаимоотношений общества и государства с системой массовой информации, ни самой российской журналистики. Убежден, во-вторых, что законопослушание, то есть знание закона и стремление поступать в соответствии с его буквой и духом, не просто отделяет, но выгодно отличает «рукопожатную» прессу от прессы «нерукопожатной», что сами эти знание и стремление суть объективный показатель профессионально-этической «продвинутости» конкретных СМИ и журналиста. Убежден, в-третьих, что при затруднениях, возникающих в процессе реальной профессиональной деятельности, журналист - и такова природа его труда - руководствуется «компасом» не столько конкретного закона, сколько конкретной же профессиональной этики: реже в виде писаных норм и правил, чаще - в форме морального императива или же нравственного чувства, корреспондирующихся (или не корреспондирующихся, что также случается) с такими правилами.
Кому служить? Чему служить?
Четыре года назад, открывая конференцию «Выборы: кому должны служить средства массовой информации?», Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов заметил: только на сломанном барометре стрелка постоянно показывает на «ясно» и «пасмурно». В жизни же, где действуют и противодействуют различные силы, известный ответ-аксиома «СМИ должны служить избирателям» может остаться сугубо теоретическим. Задачу конференции Симонов тогда обозначил так: попробовать очертить весь спектр сил, которые действуют на СМИ и в самих СМИ, определить факторы, воздействующие на СМИ и отдельных журналистов, степень подготовленности СМИ к выборам, обсудить опыт избирательных кампаний в регионах, «чтобы понять, сможем ли мы, даже зная ответ на вопрос, вынесенный в заголовок, ответить на него делом. То есть сможем ли мы реально быть на стороне избирателей, служить избирателям?».
Одно из самых сильных впечатлений той конференции - рассказ Ларисы Юдиной, редактора «Советской Калмыкии», о только что прошедших президентских выборах в республике. Детали, которые запомнились из ее рассказа: портрет единственного кандидата, президента Кирсана Илюмжинова, на избирательном бюллетене; митинг оппозиции, решившей выдвинуть альтернативного кандидата, - под проливным дождем и под грохот специально посаженого оркестра, но зато без единого, кроме самой Юдиной, журналиста, ибо - не велено. (»Не тыкайте в меня диктофоном, я же не тыкаю в вас пистолетом», - сказал ей один из тех, кто составлял протоколы на державших плакаты на этом митинге.)
Через четыре года я думаю, ставить ли снова вопрос перед российской профессиональной журналистской аудиторией о том, кому должны служить СМИ (с теми же подвопросами, что ставил Симонов, а равно и с другими, что прибавились за это время), или в этом уже нет необходимости?
Мой ответ: ставить обязательно, добавляя к «кому служить?» еще и «чему служить?«.
Не настаивая на законченности формулировки, я бы предложил считать «профессионально правильным» в предвыборной полосе такое поведение журналиста, которое не просто отвечает букве закона, в том числе избирательного, но позволяет журналисту наиболее полно проявить свою профессиональную ответственность перед гражданином и обществом именно по конкретному поводу, «проясняя» детали избирательного процесса рядовому гражданину до степени, позволяющей этому гражданину составить достаточно полное и точное мнение о каждом из субъектов избирательного процесса. И в итоге принять личное, свободное и в этом смысле действительно ответственное решение.
Означает ли такой подход, что «профессионально правильным» будет признано поведение журналиста, «помогающее» гражданину способами и в стиле «цель оправдывает средства»?
Нет. И прежде всего потому, что на всем пространстве предвыборной полосы у прессы объективно, исходя из глубинных, стратегических интересов демократического общества, есть и еще один устойчивый критерий «профессионально правильного» поведения: наращивание или уж, как минимум, несокращение потенциала свободы и независимости СМИ и журналиста. Формула «в журналистике цель не оправдывает средства» в Резолюции 1003 (1993) по журналистской этике Совета Европы имеет конкретное продолжение: «...поэтому информация должна добываться законными путями в соответствии с требованиями этики»12.
Если коротко: при том, что полоса предвыборной агитации в жизни прессы - особая (определенные виды профессиональной деятельности в ней отнюдь неспроста регламентируются специальными законами или нормами специальных подзаконных актов), никто и ничто не отменяет в ней действия писаных и неписаных норм профессиональной журналистской этики. И более того: специфика этой полосы состоит также и в том, что введение государством специального регулирования определенной категории материалов, относящихся к «предвыборной агитации» очевидно и отчетливо увеличивает удельный вес моральной нормы, применяемой журналистом повсеместно и повседневно - и составляющей основу любого профессионально-этического кодекса.
Обратим внимание на одно обстоятельство, которое можно считать принципиальным. Большинство европейских и американских профессионально-этических кодексов не содержит специальных положений, регулирующих профессиональное поведение журналиста в ходе избирательных кампаний. О чем это говорит? Очевидно, об убежденности конкретных медийных сообществ в том, что нормы и правила, содержащиеся в их профессионально-этических документах, достаточно универсальны и не нуждаются в специальных ситуационных дополнениях, в том числе и для таких сложных, но не экстраординарных ситуаций, какими оказываются в устойчивых демократиях выборы любого масштаба. Признавая такую позицию заслуживающей безусловного уважения, приглядимся все же для начала к тем профессионально-этическим кодексам, в которых ситуация выборов упомянута.
Уточню, что документов таких - из постоянно действующих, а не ситуационных по определению, о чем позже, - я лично знаю всего два. Один из них, германский, известен достаточно широко, в том числе в силу почтенного для нынешнего ряда европейских профессионально-этических кодексов возраста (первая редакция - 1973 г.) Другой, словенский, известен много меньше. Сразу скажу, что он не просто моложе на два десятилетия, но еще и разработан на основе того же германского, так что интересующий нас пункт в двух документах практически совпадает: если не по букве, то по смыслу настоятельно рекомендуемого журналистам.
Германский документ - Принципы публицистики (Кодекс печати) - одной из трех конкретных «директив», «заземляющих» первую заповедь печати (»уважение к правде и правдивое информирование общественности») на конкретные стандартные ситуации и задающих алгоритм профессионально правильного образа действий в них, включает следующую: «Если при освещении предвыборных мероприятий печать публикует те точки зрения, которые она не разделяет, то это отвечает журналистской честности, служит делу свободного получения и распространения информации для граждан и обеспечивает равенство шансов демократическим партиям»13. А вот для сравнения соответствующий принцип из Кодекса журналистов Республики Словения: «Во имя объективной, а также свободной и сбалансированной информации журналисты, ведущие репортажи с предвыборных собраний, должны знакомить общественность, в том числе со взглядами, которые не разделяют. Этот принцип распространяется также на рекламу и объявления, защищенные свободой прессы»14.
Отмечу и другое обстоятельство: и германский, и словенский документы содержат пункт, хотя и не относящийся только и исключительно к предвыборной ситуации, но приобретающий именно в предвыборном пространстве максимальную политическую и, главное, социальную цену. Речь идет о профессионально правильном при публикации опросов общественного мнения. Германский совет по печати рекомендует органам печати «сообщать число опрошенных, время опроса и то, по чьему заказу был проведен опрос, а также постановку вопроса. Если опрос проведен без заказа со стороны, то следует указать, что данные опроса получены по инициативе проводившего его института»15. Журналистам Словении рекомендуется «сообщать о методике исследования: количество людей, ответивших на вопросы анкеты, время проведения опроса, лицо, санкционировавшее данный опрос общественного мнения»16.
Уточним: то, что в Германии и Словении проходит по разряду «профессионально-этического» и носит рекомендательный характер, в России носит характер обязывающей нормы закона. Ст. 54 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» (»Опросы общественного мнения») обязывает СМИ при обнародовании результатов опросов общественного мнения, связанных с выборами, «указывать организацию, проводившую опрос, время его проведения, число опрошенных (выборку), метод сбора информации, точную формулировку вопроса, статистическую оценку возможной погрешности».
Разобравшись с простым, попробуем разобраться и с более сложным. Хорошо журналистам в странах устойчивой демократии: там-то все устоялось, от кодексов, позволяющих ориентироваться в любых ситуациях, до той самой «доброй журналистской традиции», разве не так? А каково российскому журналисту, по большому счету лишенному устойчиво демократических профессиональных традиций, далеко не всегда принадлежащему к профессиональному союзу, а если и принадлежащему, то не всегда уверенному в том, что у его союза кодекс есть?
Уточним для начала: западные журналисты в большинстве своем пока еще только «обминают» собственные кодексы (большинство из ныне действующих «моложе» 10 лет). Работать им, однако, и в самом деле несравненно легче, чем российским коллегам, но не потому даже, что журналистская традиция, что называется, из большинства ситуаций «вывозит». В большинстве стран, как показывает опыт, нет того гигантского разрыва в ценностных ориентациях электората, в представлениях о тех же правах человека, к примеру, или о границах свободы суверенной личности в гражданском обществе, который присущ, увы, современной России. Журналисту там легче соотносить себя с фундаментальными этическими основами общества, для которого свобода слова - не пустой звук.
Но именно потому, что российскому журналисту работать объективно труднее, чем его западному коллеге, в его интересах - чаще заглядывать в профессионально-этические «святцы», в том числе или лучше всего - действующие или хотя бы принятые профессиональными ассоциациями журналистов в России. Настроенным на профессионально-этическую норму, но не убежденным в четкости своих о ней представлений рекомендую просто положить на стол Кодекс профессиональной этики российского журналиста, принятый в 1994 году Союзом журналистов России (СЖР). При том, что Кодекс этот по-настоящему так и не «запустился», не вошел в кровь и плоть самой большой профессиональной ассоциации, действующей на общенациональном уровне, выведем эту тему за рамки обсуждения. Памятуя о том, что перед нами пусть и формально, но действующий документ, будем почаще - на всем протяжении предвыборной полосы - освежать в памяти его основные положения (см. приложение). Руководствоваться ими тем более логично, что большинство пунктов этого Кодекса напрямую соответствуют (различаясь в редакции, но не в подходе и смысле) подавляющему большинству ныне действующих национальных европейских кодексов.
Журналист «дикий» и журналист «цивилизованный»
Есть ли гарантия, что попытка конкретного журналиста строить всю свою работу во время избирательной кампании по нормам Кодекса СЖР, руководствуясь ими и проверяя на соответствие им собственные шаги, окажется более успешной, чем работа коллеги, руководствующегося нормами «собственного критического рассудка», а то и осознанно пренебрегающего многими нормами во имя сокращения пути к цели? Усложним ситуацию введением дополнительного условия: не важно, принадлежит ли пытающийся работать «по кодексу» к Союзу журналистов России или просто держит Кодекс перед глазами как профессиональную подсказку; не важно, в Москве, Твери или Владивостоке работает этот журналист; не важно, относится ли этот журналист к газетчикам или представителям электронных СМИ; не важно, наконец, какой политической ориентации придерживается его издание и какое из политических объединений, стремящихся прийти «во власть», ему ближе. С учетом уточнений повторим вопрос: окажется ли первый из коллег более успешным, не прогадает ли он - решительно и жестоко - в профессиональной конкурентоспособности коллеге, не обремененному задачей соблюдения писаных профессиональных норм?
Тех, кто приготовился получить готовый и утвердительный ответ, разочарую: может и проиграть, по крайней мере по формальным признакам. У «дикой» журналистики в России немалая территория, и граждан, согласных с ней, также немало: ведь «дикий», в первом приближении, задевает не их, рядовых и зачастую откровенно неблагополучных, а тех, кто «там, наверху», причем делает это с лихостью, которая нередко ассоциируется в народном сознании со смелостью. Таким образом, «дикий» журналист изначально имеет некоторое преимущество перед «цивилизованным», хотя бы в скорости своей работы и в качестве эмоционального контакта со своим читателем или зрителем. «Дикому» журналисту просто нет нужды терять время на проверку информации. Да и язык, на котором он говорит с аудиторией, как правило, не имеет ничего общего с «извольте-позвольте».
Есть и второе обстоятельство, о котором нельзя не упомянуть. Журналист в реальных российских условиях сплошь и рядом зависим от воли реального хозяина СМИ: идет ли речь об органе власти, в том числе местной, считающем нужным проводить собственную «информационную политику», о юридическом лице в виде какого-нибудь объединения или банковской группы или же о частном владельце СМИ. Не вдаваясь в обсуждение вопроса, нормально это или нет и что именно надлежит делать для того, чтобы интересы владельца не входили в противоречие с т. н. «общественными интересами», отметим сам факт: журналист далеко не всегда имеет возможность занять именно ту профессиональную и личную позицию, на которой рассчитывает стоять в интересах общества и, удовлетворяя собственное право на бытие в профессии, относящейся к свободным и творческим.
Последний пример такой несвободы, наиболее драматический и опасный по последствиям, - т. н. «информационная война», развернувшаяся между телекомпанией ОРТ и холдингом «Медиа-Мост» летом 1999 года.
Повышенный драматизм ситуации объективно состоит в том, что по разные стороны информационной баррикады накануне парламентских выборов оказались два наиболее мощных в информационном плане телевизионных «форпоста» российской демократической журналистики - с неизбежным поражением не просто в интересах, но и в правах миллионов и миллионов российских граждан. Последнее связано в том числе с неизбежной утратой ожидавшегося синергетического «эффекта присутствия» в информационном пространстве демократически ориентированных телекомпаний ОРТ и НТВ. Основание ожидать такого именно эффекта давало, в том числе или даже прежде всего, то, что и НТВ, и ОРТ некоторое время назад подписали Хартию телерадиовещателей. Последнее предполагало: несмотря на принадлежность к различным финансовым группам, ОРТ и НТВ будут исходить в своей политике, а значит, и во всем, что касается выполнения обязательств как перед гражданами, так и перед коллегами, из единых, согласованных этических критериев - и руководствоваться едиными, прописанными нормами. Приводя в приложении ряд ключевых положений Хартии телерадиовещателей, я, кстати сказать, отнюдь не собираюсь предпосылать им эпиграф из старого анекдота - «умер, не родившись». Жизнь, интересы российского общества, весь комплекс жизнеобеспечения, именуемый «общенациональными интересами», да и стратегические интересы собственников медиа-империй заставят в итоге приводить нынешнюю ситуацию к норме; вопрос только - когда это будет сделано и какой ценой, с какими потерями и издержками.
Проясняя свое очевидно неравнодушное отношение к Хартии, уточню: этим документом, по сути дела, закладываются основы саморегулирования в сфере действия вещательных организаций. В этом и главная особенность Хартии, и ее принципиальное отличие от Кодекса СЖР, представляющего собой «этический компас» прежде всего для физических лиц - членов конкретной профессиональной ассоциации.
Что касается качественной стороны вопроса, то представление о ней дают конкретные позиции, закрепленные Хартией в качестве правил и норм, следовать которым подписанты обязались добровольно и неукоснительно. Приводя некоторые из представляющихся мне наиболее важными именно в предвыборной полосе, специальным «маркером» выделю сам факт сочетания качества обязательств с тем, что принимают их на себя, заключая конвенциональное соглашение (т. е. договариваясь до возможного, а не декларируя идеальное), конкретные организации. Последнее означает, по меньшей мере «в теории», что профессиональная и общественная ценность каждой из действительно качественных позиций документа многократно увеличивается качеством конвенционального «массива», закреплением обязанности выполнять определенные нормы и определенные правила за каждой из организаций, подписывающей документ, в целом: без права кивать на «особую позицию» конкретной редакции, студии или конкретного корреспондента - нарушителя конвенции.
Возвращаясь к сформулированному выше вопросу о потенциальной «конкурентоспособности» журналистов двух представлений о профессиональном, «цивилизованного» и «дикого», повторю: однозначного, патентованного ответа, годного для любой ситуации, на этот вопрос нет в природе. Я, однако, убежден в том, что и в России тоже в стратегическом плане преимущество будет иметь несомненно журналист «цивилизованный». Он, скажем так, наименее уязвим профессионально, и прежде всего для всех соперников, сходящихся на политический ковер, а равно и для их команд. Там, где «дикий» журналист рано или поздно подставится, разом «обнуляя» весь набор своих «диких» преимуществ (столкнувшись ли с судебным иском о защите чести и достоинства, спустив ли «собачку» механизма «предупреждения» регистрирующего органа, и т. д.), журналист «цивилизованный» будет чувствовать себя предельно спокойно. Но это - только первый срез профессиональной уверенности, напрямую связанной с профессиональным достоинством, с профессиональной честью. Второй, более глубокий, определю так: своей выверенной профессионально-этической позицией он в рискованной, а во многом и критической ситуации общенародного выбора интенсивно работает на гражданина, на общество, на собственную профессию и ее будущее в России.
Почему так?
Потому, например, что следующий Кодексу профессиональной этики российского журналиста предоставляет пользователю гарантированно безусловно достоверную информацию, то есть такую, на которую человек, стремящийся сделать ответственный выбор, может опереться. Есть ли задача более важная и серьезная для журналиста в предвыборной полосе?
Следующий Кодексу, далее, в любой ситуации не выступает в роли политического рекламщика, «пиарщика», «политтехнолога», то есть не выступает в роли продавца определенного политического «товара» и не теряет критического, ответственного подхода там, где имеет дело не с фактом, а с мнением или оценкой.
Следующий Кодексу даже в погоне за самой важной информацией не пренебрегает правами личности, достоинством как отдельного человека, так и групп людей, увеличивая, а не сокращая поле повышенных эмоций, накала страстей, пространство гражданского достоинства и гражданского мира.
И наконец, следующий Кодексу не вступает в те самые «информационные войны», не наносит ударов по территории свободы слова - и как минимум не подрывает такой фундаментальной основы и этой свободы, и демократии в целом, как профессиональная солидарность журналистов.
Все это в теории? Именно. Потому как любое моральное решение, в том числе и решение включаться или не включаться в «информационную войну» в ситуации, казалось бы, безнадежной для личного выбора (когда, например, установка «Пли!» уже принята владельцем СМИ), уважающий себя журналист принимает все же именно индивидуально - понимая, что рискует не просто местом и средствами к жизни, но и тем, что обеспечивает и место, и средства: именем и репутацией. Не использовал право на отказ от задания, несовместимого с признанными тобой профессионально-этическими нормами? Получается, сделал выбор, занял конкретную, определенную позицию. И тем самым вышел из зоны «со-ответственности» определенного профсообщества. Ну а коли так - живи по выбору: наперед - без расчета на корпоративную солидарность, а то и на доверие части наиболее требовательной к понятиям чести, достоинства, долга аудитории...
Отношения внутри организаций СМИ и «журналистские традиции»
При моральной чистоте описанной ситуации не будем спешить подписываться под ней безоговорочно. Подчеркнем существенное для разговора: описанная выше конкретная ситуация личного выбора решительно не может быть признана нормальной, цивилизованной. Можно сколько угодно спорить, что должен представлять собой оптимальный для сегодняшней российской журналистики свод профессионально-этических норм и правил. Важно только отдавать себе отчет в том, что попытки продвижения к настоящей свободе слова - через Кодекс ли, Декларацию - не будут успешными как минимум до момента, когда отрегулированными на определенных началах окажутся профессионально-этические отношения внутри информационных организаций, в треугольнике «собственник СМИ - редактор - журналист».
Известно ли, что представляют собой эти самые «определенные начала»?
В общих чертах - да. Сошлюсь на принципиально важную во многих отношениях Резолюцию 1003 по журналистской этике, принятую в 1993 г. 44-й сессией Парламентской ассамблеи Совета Европы. При том, что речь там идет о несколько ином треугольнике внутри корпоративной структуры (»издатель - владелец - журналист» - стандарт, отличающийся от того, что продолжает пока складываться в России), суть основного вывода-директивы резолюции 1003 универсальна. «Внутри информационных организаций издатели и журналисты должны сосуществовать, помня о том, что законное уважение идеологической ориентации издателей и владельцев должно быть ограничено абсолютными требованиями достоверности информационных сообщений и соблюдения этических норм. Это очень важно, если мы намерены уважать фундаментальное право граждан на получение информации»17.
Три примыкающие к названной другие директивные по тону (через «должны») позиции-требования Резолюции 1003 заслуживают внимания как сверхважные для России вообще - и России предвыборной прежде всего. Первая - укрепление гарантий свободы самовыражения журналистов, выступающих в качестве основных источников информации. Вторая - прозрачность информационных организаций в вопросах собственности и управления СМИ, предоставление этими организациями гражданам возможности получить ясное представление о владельцах СМИ и масштабах их экономических интересов. Третья - отказ издателям, владельцам и журналистам в праве считать себя собственниками новостей. Информационные организации, согласно Резолюции 1003 (1993), должны рассматривать информацию не как предмет потребления, но как фундаментальное право граждан.18
И вот здесь нам придется еще раз вернуться к теме «информационной войны» между двумя медиа-империями. Говоря о профессионально-этических «скрепах», удерживающих на плаву профессиональное сообщество журналистов именно как сообщество «цивилизованное», мы много больше внимания уделяем профессионально-этической норме, чем «доброй журналистской традиции», не без основания полагая, что традиция - дело долгое, и подсознательно уравнивая «долгое» с «прочным». Но вот в «Новой газете» появился материал Елены Афанасьевой «Сор внесен в телеизбу. Первые раненые информационной войны»19, зафиксировавший конкретный факт нарушения в ходе медиа-столкновений именно «доброй журналистской традиции»: неписаного правила очередности перегона журналистами, работающими в Кремле, Белом доме, Государственной Думе, отснятых ими одновременно кассет в «Останкино».
По утверждению автора материала, в ходе одного из июльских заседаний правительства была нарушена традиция, согласно которой из телестудий госучреждений отснятые кассеты перегоняет первым не пришедший первым, а тот, у кого ближайший по времени эфир новостей. (В случае, когда выпуски совпадают, в прямой эфир из правительственного учреждения обычно выходит сначала корреспондент той компании, чей выпуск новостей короче.) Но 23 июня перед эфиром 12-часовых новостей НТВ «уперлось» и не просто не пропустило вперед ОРТ, как это делалось обычно (у ОРТ короче эфир), но и выстроило связь со своим корреспондентом в Белом доме по схеме, едва не сорвавшей возможность выхода в новостной эфир корреспондента ОРТ. Через час, однако, уже ОРТ поступила в логике «Пусть теперь враги ждут!».
Сделав публичной «закулисную» ситуацию, Е. Афанасьева напомнила о том, что железным правилом журналиста всегда и везде было - помоги коллеге. И напрямую обратилась к коллегам-телевизионщикам с призывом «не поддаваться», не оказаться перессоренными «политико-олигархическими войнами».
Я выделяю этот призыв, как прозвучавший изнутри «цеха» и обращенный к журналистам обеих телекомпаний. За ним - осознание не только профессиональной, но и гражданской ответственности журналиста, безусловно распространяющейся за пределы его письменного стола или телестудии.
Формулу «Не поддавайтесь!» сам бы я распространил и много дальше границ конкретного межмедийного (но не «внутримедийного»!) конфликта, предвидя и нарастающее давление государства на СМИ и журналистов в предвыборной полосе, и опыт «сотрудничества» с прессой определенной категории «политтехнологов» на региональных выборах.
Точки давления государства
Что касается давления государства, обращу внимание на три точки, которые рассматриваю в качестве крайне желательных для «включенного наблюдения» со стороны СМИ. (Потребность в такого рода наблюдении связана в немалой степени с тем, что в России трудно прививается взгляд на СМИ как на одного из равноправных участников предвыборных дискуссий, как на одну из групп, обладающих правом свободного выражения своих убеждений.)20
Первая из трех потенциальных «мониторинговых» точек на виду: деятельность новообразованного Министерства по делам печати, телерадиовещания и массовых коммуникаций. Откровенное возведение его к выборам и под выборы - основание для самого серьезного «пригляда» за «новоделом» и общества, и прежде всего самих журналистов. Министерству ни при какой погоде нельзя позволить превратиться не только в «агитпроп», о чем пресса заговорила с самого начала, но и в «тайный приказ» - к чему его будет объективно подталкивать масс-медийная практика времен открытой избирательной кампании. Я бы рекомендовал специально отслеживать не только правоприменительную практику нового министерства, но и его обращения (если они будут) к собственно этической стороне деятельности СМИ и журналистов, проводя профессиональную экспертизу качества каждого. И в итоге - снимая перспективу «перетягивания» государством функций, осуществляемых во всем мире преимущественно самими профессиональными сообществами. Или даже - рассмотрим этот вариант как крайний, но при этом достаточно реальный - предотвращая угрозу формирования государством (в лице министерства-монстра) мощного и эффективного плацдарма наступления на свободу СМИ, в том числе и по завершении полосы выборов 1999-2000 годов.
Не без внутренних сомнений и колебаний скажу, что считал бы полезным «включенное наблюдение» журналистов за работой в предвыборной полосе также и Судебной палаты по информационным спорам при Президенте РФ (СПИС). При том, что этот орган на протяжении всей своей пятилетней истории выступал прежде всего защитником свободы слова, в критической ситуации резкого обострения политической борьбы его формальная (»при Президенте») связь с государственной машиной, имеющая по традиции «мягкий» характер, объективно может оказаться заметно прочнее усилиями самой этой машины, в частности Администрации Президента. Тем самым «мониторинг» деятельности Судебной палаты мог бы выполнять, как мне представляется, прежде всего защитную, оберегающую нынешний уровень независимости СПИС функцию. Это одна сторона вопроса.
Другая достаточно деликатна. Скажу так: при известном тяготении самой Судебной палаты к теме профессиональной этики далеко не все ее решения в этой сфере можно назвать безукоризненными. Чтобы не ходить далеко за примером, сошлюсь на решение СПИС, принятое 4 марта 1999 года в связи с публикацией Л. Кислинской «Опасный вираж Шохина» (»Кто заказал Отарика?») в газете «Совершенно секретно» (N 12 за 1998 год). Категорически не ставя под сомнения правомерность и обоснованность этого решения в целом, я, например, никак не могу согласиться со следующим положением из документа СПИС: «По мнению Судебной палаты... журналистка Л.Ю. Кислинская не выполнила требований норм права и профессиональной журналистской этики о распространении полной и объективной информации относительно описываемых событий»21. Оставляя на совести авторов решения ссылку на «требования норм права», уточню: мне не известна «норма этики», требующая от журналиста распространения именно «полной и объективной информации». И более того: относясь с безусловной личной симпатией к каждому из членов Судебной палаты, я в данном случае вынужден заметить: произвольное, мягко говоря, толкование «норм этики» в тексте конкретного решения - напоминание о серьезной угрозе, таящейся в обращениях к «этическому» официальных инстанций. Ибо не имеющее под собой никаких «документальных» нормативных оснований (что неудивительно, ибо речь идет о несовместимости с жизнью практической журналистики) требование предоставления «полной и объективной информации» именно волей и авторитетом (в том числе - формальным) СПИС приобретает виртуальную «жизнь», на которую решительно не имеет права. Произвольное (в обоих смыслах) частное и к тому же ошибочное суждение, принимая форму ведомственного решения, тиражируется официозом - «Российской газетой». И приобретает в итоге характер дремлющей, долгосрочной проблемы-беды общенационального характера. При тотальном отсутствии в России надежных знаний по части профессиональной этики СМИ и журналиста, кто угодно и где угодно имеет теперь возможность «на основании решения СПИС» предъявлять к журналисту требования, не имеющие под собой именно профессиональных оснований.
Во избежание появления новых ловушек и угроз такого рода профессиональный контроль СМИ и журналистов за деятельностью Судебной палаты мне лично представляется необходимым. Убежден, что и члены Судебной палаты на такого рода «внешний контроль» отреагируют не просто спокойно, но с пониманием - руководствуясь известным требованием «Не навреди!».
Третьей «точкой контроля» я бы считал любую информацию «внутренних органов», касающуюся предостережений по части «криминальности» того или иного кандидата. Вспомним, что в преддверии прошлых общефедеральных выборов, например, в числе «имевших судимость» официально назывался известный правозащитник С.А. Ковалев, осужденный в свое время именно за правозащитную деятельность. Или вспомним ни в чем не повинных кандидатов-»однофамильцев», попадавших в такого рода «предостерегающие» списки по ошибке или небрежности (не хочется говорить - по умыслу) «профессионалов», работавших с разного рода специальными базами данных. Учитывая краткосрочность избирательной кампании, журналистам и редакторам есть резон постоянно помнить о личностной и общественной цене подобных ошибок и элементарно не спешить с публикацией даже и официально предоставленных персональных данных такого рода: по крайней мере до специальной, именно журналистской, перепроверки фактов, относящихся к категории «убивающих репутацию».
СМИ и компромат
И еще об одном - в продолжение темы личной ответственности журналиста за публикуемое за его подписью, темы репутации СМИ. В полосе «войны компроматов», какой неизбежно окажутся выборы, имея дело с любой информацией, имеющей сенсационный, а тем паче - «компроматный» характер, не спешите «выстреливать» ею. Перечитайте положения Кодекса профессиональной этики российского журналиста, Хартии телерадиовещателей, Московской хартии журналистов, если являетесь ее членом. В каждом из этих документов есть обязательные элементы технологии «честного профессионализма»:
- Обязательная проверка материала перед публикацией.
- Отделение факта от мнения.
- Уважение чести и достоинства людей.
- Соблюдение принципа «не виновен», пока судом не доказано обратное.
- Обязательное исправление ошибки при обнаружении того, что выпущенный в свет материал содержал ошибки или искажения.
Достаточно ли реализации каждого из этих требований для личного спокойствия? Скажем так: выполнив их, вы сводите личную уязвимость и уязвимость своего СМИ к минимуму. Что не менее важно - вы имеете основания относиться к себе как к «рукопожатному» профессионалу.
Ну а как быть во взаимоотношениях СМИ с теми же «политтехнологами», которые будут правдами и неправдами пропихивать на полосы и в эфир не только то, что считают полезным своему кандидату, но и «смертельным» для других?
Перебрав большое число описаний конфликтных ситуаций, складывавшихся во время региональных выборов последних полутора-двух лет, я решил привести здесь всего два конкретных случая - в качестве примеров для обсуждения и осмысления перед «большими» выборами.
Случай первый много потеряет в словесном описании, ибо сюжет - телевизионный, посвященный одному из эпизодов «агитационной борьбы» времен апрельских (1999 г.) выборов в Кузбассе. Надеюсь, что многие видели ролик Регионального «Блока Амана Тулеева» в эфире НТВ, когда уже стало известно, что этот блок одержал сокрушительную победу, «взяв» 33 округа из 34. Не видевшим ни самого ролика, ни материала, в котором он был показан, рассказываю, как выглядело увиденное и услышанное.
Выглядело это так: в кадре - пятнистая, пропитанная мрачным свечением карта Кузбасса с населенными пунктами. По карте этой передвигаются, захватывая в клещи «сердце» региона, стрелы, какими в военной кинохронике обозначали войсковые операции большого масштаба. Наложением на этот общий план идут врезки, заверстанные в кадр под ключевые слова.
При том, что сам зрительный ряд вызывает безотчетное, на уровне инстинкта, ощущение тревоги, беспокойства, на него накладывается хорошо продуманный звуковой ряд: стаккато на электронном инструменте вызывает в памяти метроном, известный по кадрам хроники ленинградской блокады. Отдельное ощущение - дикция и голос диктора: тембр, интонация, расстановка ударений - все имитирует сводку Совинформбюро времен войны.
И уж вовсе «шедевр» - по крайней мере с точки зрения воздействия на инстинкты, на подсознательное именно в гражданине России - сам текст, состоящий всего из восьми предложений. Вот он целиком:
«Это - план захвата Кузбасса.
Московские финансовые группы пересчитывают на доллары наши природные богатства.
Криминальные группировки пропихивают (?) тех, кто спасет их от тюрьмы.
Бывшие толкают своих марионеток, чтобы взять реванш.
Московские политики включили нас в свои наполеоновские планы.
Они не жалеют денег.
Они уже все просчитали.
18 апреля битва будет за каждый город, за каждый дом, за каждый голос.
Мы отстоим Кузбасс!»
Оставляя выделенными слова и словосочетания, на которых были расставлены интонационные ударения, дополню сам текст разве что комментарием корреспондентов, подготовивших сюжет (»Явная ассоциация с фильмами про войну вызывала естественное желание броситься на защиту региона - не с автоматами или дубинами к границам области, но на избирательные участки. Отдать голоса за тех, кто «отстоит Кузбасс»), и исчерпывающе точной репликой ведущего вечерний выпуск «Сегодня»: «Похоже, сознание на уровне инстинктов сработало».
Имел ли право такого рода ролик, обращающийся к известным инстинктам и выстраивающий единый для всех соперников «образ врага», да еще какого по качеству, да еще и «московского», использоваться в ходе выборов? Вопрос сразу ко многим инстанциям, в том числе, полагаю, и к прокуратуре.
Более других меня интересует вопрос: а имели ли основания демонстрировать его местные, региональные телевизионщики?
По формальным основаниям, очевидно, имели: «продукт»-то не их. «Блок представил - мы прокрутили» - эта логика и эта схема были достаточно хорошо отработаны уже ко времени выборов 1995 года.
Мне же представляется, что логика «честной журналистики», этика профессионального журналиста обязывали руководителей СМИ отказаться пропустить очевидно «грязный» ролик к избирателям - и прежде всего именно по профессионально-этическим соображениям. Был бы неизбежен конфликт с руководством блока? Наверняка. Но это тот профессиональный риск, который в итоге оказался бы несопоставимым с риском демонстрации такого рода материала, с ответственностью за распространение «образа врага», т. е. за соучастие в тяжелейшем по последствиям акте «психологической войны» внутри России. Разве не так?
Другой «предвыборный» пример - краснодарский, времен недавних (ноябрь 1998 г.) выборов в Законодательное собрание края. Сразу предупреждаю, что речь идет не о средстве массовой информации, а об агитационном материале - листовке, распространенной как бы в поддержку одного из кандидатов, Анатолия Медовника. Текст листовки: «Уважаемые господа! Еврейский народ должен отстоять свои интересы в Законодательном собрании края. Голосуйте за Медовника Анатолия Николаевича, человека, понимающего нас и поддерживающего. От имени еврейской общины Краснодара призываем вас поддержать великую нацию»22.
Очевидно, что листовка - чистой воды фальшивка, провокация, пример одной из простейших и малозатратных (а ведь работающих) «грязных технологий». Но вот вопрос: что будет, если «письмо в поддержку кандидата» аналогичного содержания, пусть и не так грубо сработанное, поступит в СМИ - у всех ли редакторов достанет желания разбираться в горячке с сутью и происхождением готовящегося к публикации? Хотелось бы ответить утвердительно, но не получается. Между тем цена провокаций на «национальном» направлении в 1999 году может оказаться чрезвычайно высокой. И значит, сама эта тематика - особенно в силу ее четкой «прописанности» особой строкой во всех профессионально-этических кодексах - должна оставаться под постоянным, неусыпным контролем профессионального сообщества во всей предвыборной полосе.
Можно ли будет немного расслабиться, если и в самом деле «политтехнологи», профессиональные «пиарщики», специализирующиеся на избирательных кампаниях, успеют принять Хартию профессиональной этики, о которой не раз говорилось в последнее время?
Мне представляется, нет, к сожалению. И не только потому, что настоящих профессионалов среди «политтехнологов» на российских просторах много меньше, чем различного рода и сорта «полупрофи», а то и вовсе «любителей», в том числе и работающих по приказу, а не на заказ, когда (крути не крути) одним из устойчивых факторов спроса оказывается имя. Заметим: в кругу профессионалов взгляд на необходимость самоограничений, самоконтроля также пока не является основным.
Не перекладывать ответственности своей собственной корпорации, своего «цеха» на плечи корпорации другой, даже неродственной - это только первый из выводов, который неизбежно должен делать сегодня журналист, готовясь к встрече с «политическими технологиями» у себя дома. Другой, еще более важный: ему ни под каким предлогом, в том числе и «золотым», нельзя «замещать» специалиста по «пиар», выполнять в ходе выборов его функции, как явно, так и скрытно, продвигая в сознание граждан тот или иной образ кандидата.
Зарабатывайте прилично
Ну и наконец, последнее из замечаний, связанных с «разрывом» профессионально-этических строп большими деньгами, как бы висящими сегодня над головами огромного количества главных редакторов и журналистов.
Когда Алексей Венедиктов, руководитель радиостанции «Эхо Москвы», в одном из телеинтервью сказал о том, что «Эхо» намерено «прилично подзаработать» на выборах, я поймал себя на мысли: «прилично» в устах главного редактора «Эха» воспринимается мною, постоянным радиослушателем этой радиостанции, сразу в двух смыслах: и «достаточно много», и «не нарушая этических норм».
Предполагая, что многие из главных редакторов думают сегодня о «приличном» заработке на выборах именно в таком неразрывном, не разрывающем информационную среду контексте, напоминаю о существовании опыта 1995 года, когда Национальная ассоциация телевещателей России и НТВ (наверняка были и другие прецеденты) принимали специальные документы, ориентирующие в вопросах «правильного поведения» в предвыборной полосе не только собственных членов или сотрудников, но и коллег в других электронных СМИ. Этот опыт кажется мне очень важным, достойным не просто напоминания, но и распространения - хотя бы в качестве рабочего образца, уже проходившего проверку опытом. Меморандум Национальной ассоциации телевещателей России и Памятку журналиста телекомпании НТВ читатель настоящей главы найдет в приложении к книге.
И наконец, напомню несколько рекомендаций, почерпнутых из международного опыта. Каждая - а все они взяты из справочного издания «Средства массовой информации и выборы» под редакцией Яши Ланге и Эндрю Палмера, опубликованной на русском языке в 1995 году службой ТАСИС, - представляется мне существенной, полезной для журналиста, занимающегося российскими выборами 1999 года, и прежде всего потому, что «просветляет» или даже «технологизирует» некоторые этические постулаты, помогая журналисту реализовать их в конкретных, не самых простых ситуациях.
Вот, например, некоторые конкретные позиции из заключительной главы справочника, к которым стоит как минимум прислушаться всем, кто говорит о «честном журнализме» всерьез.
Одно из требований к платной политической рекламе: стоимость политической рекламы должна покрывать расходы средств массовой информации на нее, но прибыль исключается.23
Журналистам или сотрудникам штата редакции не разрешено публиковать рекламу или появляться на экранах от имени партии или кандидата.
О практике деятельности редакций: идеальным механизмом для обеспечения качественного освещения выборов может быть кодекс саморегулирования, принимаемый добровольно самими журналистами. Те кандидаты, которые уже занимают официальные посты, не должны получать дополнительное освещение через исполнение ими своих официальных обязанностей.
О технике «предвыборных» интервью: журналист должен задавать уместные вопросы и как представитель электората имеет право требовать от политиков четких и ясных ответов.
Об освещении кандидатов: кандидат не должен освещаться в программах/газетных статьях, не связанных с выборами.
Отсылаю читателя к цитируемой книге просто потому, что цитировать дальше не позволяет объем настоящей главы. Равно как отсылаю - и вовсе не процитировав ни строчки - к специальному сборнику «Журналист на выборах», подготовленному три года назад исследовательской группой Российско-американского информационного пресс-центра и британским Фондом «Ноу-Хау»: в нем много «пригодного к употреблению» в России 1999-2000 годов.24
Точку же поставлю на куда как простой, лапидарной мысли из сборника «Средства массовой информации и выборы», авторы которого применительно к проблеме сбалансированного освещения партий и кандидатов заметили: для этого «требуются специальные усилия»25.
От российского журналиста, озабоченного не только заработком, но и проблемой честного и профессионального выполнения долга, «специальные усилия» требуются и вне предвыборной полосы, практически повсеместно и ежедневно. Но во многом усилия его именно в этой полосе важнее всех других. Что отстоим из честного журнализма, то и отстоится: разве не так?
Ю. Казаков,
Национальный институт прессы
Приложение к статье Ю. Казакова: основные тезисы.
9 Профессиональная этика журналистов: в 2 т. Е.1: Документы и справочные материалы. - М.: Галерия, 1999. - 440 с.
10 Там же, стр. 289-295.
11 Там же, стр. 293.
12 Там же, стр.325.
13 Там же, стр. 120.
14 Там же, стр. 186.
15 Там же, стр. 121.
16 Там же, стр. 187.
17 Там же, стр. 323.
18 Там же, стр. 323.
19 «Новая газета», N 27, 1999 г., стр. 7.
20 Желающих получить достаточно полное представление о системном взгляде на проблему оптимизации роли СМИ в предвыборных кампаниях того типа, который свойствен России, специально отсылаю к докладу «Принципы освещения предвыборной кампании в электронных средствах массовой информации в странах, переходящих к демократической системе правления». Наиболее удачный перевод его был опубликован в журнале «СРЕDА. Русско-европейское журналистское обозрение». (N 1-2, 1995, стр. 64-104.)
21 «Российская газета», 14 мая 1999 г.
22 «Коммерсантъ ВЛАСТЬ», N 45, 1998, стр. 28.
23 Средства массовой информации и выборы. Справочное издание. Под редакцией Яши Ланге и Эндрю Палмера. Европейский Институт средств массовой информации - Служба ТАСИС, Европейская Комиссия, 1995, стр. 149.
24 Электронная версия этого издания имеется, насколько мне известно, в Центре кибержурналистики Национального института прессы. - Ю.К.
25 Средства массовой информации и выборы. Справочное издание. Под редакцией Яши Ланге и Эндрю Палмера. Европейский Институт средств массовой информации - Служба ТАСИС, Европейская Комиссия, 1995, стр. 160.
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
