Библиотека > Разное

ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»

Часть первая. Геополитика как область знания

Наука или мифология?

Три источника геополитики

Основные геополитические доктрины

Русские геополитические идеи

Понятия и термины геополитики

В последнее время в российском обществе зримо обозначился всплеск интереса к геополитической проблематике. Не только солидные научные журналы, но даже многотиражные газеты предоставляют место для публикаций на темы геополитики. В ряде академических институтов созданы научные центры, исследующие проблемы взаимосвязи и взаимовлияния политических и географических факторов. Термин «геополитика» замелькал в речах политиков самого различного ранга... [с. 6]

Наука или мифология?

Чем же вызван современный «геополитический бум»? Каковы причины столь острого и неподдельного интереса к геополитике со стороны ученых, публицистов и политических деятелей нашей страны? Среди многих следует отметить две важнейшие.

Во-первых, мы являемся свидетелями нового, третьего в XX столетии, передела мира.

Каждый из них становился результатом разрушительной мировой войны. Первая такая война, завершившаяся волной революций в Европе, коренным образом перекроила карту Старого Света и мировой баланс сил. Но этот баланс, сконструированный странами-победительницами в победном угаре без учета интересов таких крупнейших государств, как Германия и Советский Союз, не просуществовал и двадцати лет.

Вторая мировая война стала результатом провокационных попыток Запада «умиротворить» униженную Германию, всемерно подталкивая ее к решению своих проблем за счет «жизненного пространства на востоке», то есть за счет окончательного уничтожения СССР. Результат известен: победа советского народа в Великой Отечественной войне вывела нашу страну в разряд сверхдержавы, ставшей лидером огромного геополитического блока социалистических стран. [с. 7]

Сегодня мировой баланс сил, возникший после победы СССР и его союзников во второй мировой войне, разрушен. Новый, проектируемый мондиалистскими центрами, еще не создан. Но в этом новом мировом порядке Запад, по всей видимости, уготовил России далеко не самое достойное место...

Основная «заслуга» в разрушении советского геополитического блока принадлежит нашим выдающимся «демократам»: г-дам Горбачеву, Яковлеву, Шеварднадзе, Ельцину, Козыреву и К'. Именно их стараниями огромная страна с высокотехнологичной экономикой, лучшей в мире наукой, бесплатным образованием и общедоступной медициной превратилась в сырьевой придаток Запада с обнищавшим, вымирающим населением и кучкой сверхбогатых мошенников, распухших на разграблении государственного имущества и народном горе.

Однако бывшая сверхдержава пока не превратилась в одно из рядовых государств, полностью зависимых от сильных мира сего. Сегодня у России еще сохранились реальные возможности принять достойное участие в новом мироустройстве. Причем сделать это не с целью «порабощения» или «завоевания» кого бы то ни было, а ради защиты своих национальных интересов и создания наиболее благоприятных предпосылок для улучшения жизни себе щенных граждан.

Опыт показывает, что сильная Россия - будь она коммунистической, демократической или монархической - Западу не нужна. И наши соперники, тесня нас на международных рынках, стравливая с ближайшими соседями и окружая сетью своих военных баз, - руководствуются вовсе не высокими идеалами «гуманизма» и «прав человека», а жесткими и предельно прагматичными технологиями «ползучей территориальной экспансии». [с. 8]

Короче говоря, мы живем в эпоху, когда геополитика буквально ломится в двери, и игнорировать ее было бы не просто ошибкой, а преступлением. Это обусловливает интерес к геополитической проблематике в нашем обществе, стимулирует поиски ученых и политиков.

Во-вторых, геополитика в нашей стране долгое время игнорировалась. Узколобые догматики отказывали ей в научном статусе. Она трактовалась исключительно как идеологический феномен, как «идейное обеспечение внешней политики империалистических государств». Впрочем, некоторые основания для такого понимания имелись. Геополитика была основательно дискредитирована так называемой «немецкой школой», представители которой, начиная с 30-х годов, обосновывали и оправдывали экспансионистские устремления нацистской Германии.

Соответственно усилия советских ученых в основном направлялись на критику западных геополитических концепций. В результате мы значительно отстали в осмыслении геополитических реалий. В разработке многих теоретических проблем нам необходимо наверстать упущенное. На Западе, между тем, геополитика беспрепятственно развивалась в течение всего XX столетия. Ныне она прочно обрела научный статус, о чем свидетельствует недавнее издание двух капитальных словарей по геополитике¹.

Общеизвестно, что издание учебно-справочной литературы является важнейшим свидетельством степени зрелости научной дисциплины, устойчивости ее понятийного аппарата. В данном случае оно свидетельствует еще и о том серьезном внимании, которое уделяет западная политическая элита разработкам геополитических концепций и созданию системы подготовки высококвалифицированных кадров в этой области. [c. 9]

Тем не менее у нас до сих пор нередко встречается мнение, что геополитика - это скорее идеология, нежели наука, и имеет отношение не к объективным знаниям об окружающем нас мире, а всего лишь к состоянию общественного сознания, изменчивого и подверженного манипулированию. Такое мнение основано на том, что одним из ключевых понятий геополитики является понятие национальных интересов. А это, мол, неизбежно привносит пристрастность и субъективизм.

Сугубую актуальность имеет геополитическая проблематика для народно-патриотической оппозиции. Поднимать Россию из руин придется нам. Нынешний режим - режим разрушителей - по природе своей не способен к созиданию. А возрождение России означает, в том числе, и восстановление ее былого геополитического статуса, ибо Россия по своей природе просто не может не быть одной из мировых сил.

Поэтому нам сегодня, как никогда, жизненно необходимо максимально подробное и беспристрастное исследование геополитических проблем, необходима осмысленная концепция. В противном случае российская геополитика станет уделом шарлатанов и мистификаторов из «демократического» лагеря и будет окончательно дискредитирована.

Кроме того, геополитический подход к историческому процессу позволяет преодолеть излишний догматизм, являющийся ахиллесовой пятой нашего движения. Когда-то Ю.В. Андропов сказал горькие, но справедливые слова: «Мы не знаем общества, в котором живем». Столь суровая оценка советскому обществоведению была связана с тем, что оно погрязло в догматизме. Научные методы, приемлемые для получения знания в строго определенной области, зачастую превращались в руках иных начетчиков от [c. 10] марксизма в некие чудодейственные средства, приемлемые везде и всегда.

Стремление следовать букве принятых решений превратило многих штатных «теоретиков» в своего рода коллекционеров цитат на все случаи жизни. В итоге был утерян творческий дух, искони присущий российской науке. Многие «кандидаты в доктора» и поныне пребывают в состоянии горделивой творческой импотенции, высокомерно третируя всякие интеллектуальные поиски патриотов навешиванием привычных ярлыков «ревизионизма», «отступничества» и т.п.

Исторический процесс многомерен. А значит, требуется многообразие подходов к нему, каждый из которых дает различные, взаимодополняющие знания об обществе. Так вот - один из таких подходов к исследованию исторического процесса, приобретающий все большее значение в современных условиях, - геополитика.

Географические факторы (особенности ландшафта, протяженность границ, природные ресурсы и пр.) всегда оказывали влияние на политику. Хороший пример анализа географических факторов, их влияния на политический процесс дал Карл Маркс к работе «Разоблачения дипломатической истории XVIII века». Некоторые его рассуждения о положении России времен Петра Великого можно с полным основанием считать геополитическими.

«Ни одна нация, - писал Маркс, - никогда не мирилась с тем, что ее морские берега и устья рек были оторваны от нее»; «Россия не могла оставить устье Невы, этот естественный выход для продуктов ее Севера, в руках шведов, так же как устья Дона, Днепра, Буга и Керченский пролив - в руках занимавшихся грабежом кочевников-татар... Но самому географическому положению прибалтийские провинции являются естественным дополнением [с. 11] для той нации, которая владеет страной, расположенной за ними... Одним словом, Петр захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для естественного развития его страны»².

Вообще, нелепо отрицать, что географическое положение, которое занимает каждое государство, имеет неповторимый облик. Место развития всякого народа является наиболее устойчивым параметром его бытия. Известный американский геополитик Н. Спайкмен метко охарактеризовал роль и значение географического положения государства: «География есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются неколебимыми»³.

Итак, для того, чтобы органически, конструктивно задействовать в деле возрождения Великой России весь научный потенциал и практический опыт мировой геополитики, необходимо четко и ясно ответить на четыре группы главных вопросов.

Во-первых: что такое «геополитические интересы» государства? Какова методика определения таких интересов применительно к современным условиям? Как они соотносятся с понятиями «национальных интересов», «классовой борьбы», с политической системой государства, с требованиями социальной справедливости и самобытного развития нашего общества?

Во-вторых: каковы объективно обусловленные, «естественные» геополитические интересы России? Каковы географические границы этих естественных интересов, т.е. в каких географических рамках они могут быть оптимально реализованы в современном мире? Каким образом к ее нынешнем ослабленном состоянии Россия может [c. 12] отстаивать эти интересы, не втягиваясь одновременно в изматывающее тотальное противостояние? В-третьих: каковы оптимальные формы контроля со стороны России над теми ключевыми геополитическими регионами, от которых решающим образом зависит ее безопасность и которые сегодня оказались за рубежами современного российского государства?

Наконец, в-четвертых: каков стратегический прогноз геополитической картины мира в XXI веке и какое место займет в нем Россия в зависимости от возможных сценариев мирового развития?

Не ответив на эти вопросы, народно-патриотические силы не сумеют продвинуться вперед в деле объективного осмысления нашего современного положения. Более того, не ответив на них, будет практически невозможно сформулировать сколь-либо осмысленную и конструктивную практическую программу по преодолению нынешней смуты. А посему если даже не представляется возможным исчерпывающе ответить на все вопросы сразу - необходимо сделать хотя бы первые шаги в этом направлении. [c. 13]

Три источника геополитики

Геополитика как область знания возникла на стыке трех научных подходов: цивилизационной концепции исторического процесса, военно-стратегических исследований и многочисленных теорий географического детерминизма. Эти концепции и теории по сей день продолжают влиять на геополитику, питая ее идеями и понятиями.

1. Основоположником цивилизационного подхода к истории по праву считается наш соотечественник Николай Яковлевич Данилевский, автор знаменитой книги «Россия и Европа» (1868 г.). Согласно его теории, главными действующими лицами на арене мировой истории являются не государства или отдельные нации, а огромные культурно-религиозные общности, названные им «культурно-историческими типами». В современной политологии именно такие общности обозначаются термином «цивилизация».

Анализируя с этой точки зрения международные отношения середины XIX века. Данилевский первым среди русских исследователей констатировал и научно обосновал фундаментальную отчужденность Европы от России. Причину такого состояния он видел в принципиальном цивилизационном различии этих двух мировых сил. «Европа не признает нас своими, европейцы видят в России и славянах [c. 14] не только чуждое, но и «враждебное начало», утверждал ученый⁴. События XX столетия столь ярко подтвердили выводы Данилевского, что интерес к его идеям в современных условиях возрастает прямо на глазах.

Конечно, некоторые положения Данилевского устарели. Многие его ожидания не оправдались. Так, некоторые получившие свободу благодаря России страны Юго-Восточной Европы, которые он включал в ареал российской цивилизации, вскоре оказались в числе ее противников. Но гораздо важнее другое. Данилевский первым сформулировал фундаментальное требование приведения внешней политики России в соответствие с объективными задачами развития и укрепления «славянского культурно-исторического типа». Впоследствии в геополитике зона влияния определенной цивилизации, получила наименование «Большого пространства».

В дальнейшем цивилизационная теория получила развитие в трудах русского мыслителя К.Н. Леонтьева, немецкого философа О. Шпенглера, видного евразийца П.Н. Савицкого, одного из выдающихся ученых нашего времени Л.Н. Гумилева. Всесторонне ее обосновал крупнейший английский историк Арнольд Тойнби в своем многотомном труде «Постижение истории». Тойнби предложил подробную классификацию цивилизаций - выделив в особый тип «православно-русскую» - и сформулировал оригинальную теорию их генезиса, как «Вызова-и-Ответа»⁵.

Среди современных исследователей в этом ряду следует в первую очередь назвать профессора Гарвардского университета Сэмюэля Хантингтона. Его нашумевшая работа «Столкновение цивилизаций?» (1993 г.), бурно обсуждавшаяся международной политической элитой как на [c. 15] Западе, так и у нас в России, имеет самое непосредственное отношение к геополитической проблематике. Хантингтон весьма аргументирование доказывает, что в грядущем столетии основным источником конфликтов станут не экономика или идеология, а цивилизационные различия.

«Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов», - считает он⁶. Облик мира в XXI столетии представляется ему как результат взаимодействия и соперничества «семи-восьми крупных цивилизаций», среди которых он, подобно Тойнби, называет «православно-славянскую»⁷. При этом американский ученый уверенно прогнозирует рост антизападных, антиамериканских настроений и почти повсеместное стремление народов противостоять их насильственной «вестернизации».

Статья С. Хантингтона вызвала оживленные дискуссии» среде научной и политической элиты разных стран. Было высказано немало критических суждений. Однако происходящие в последние годы изменения в мире свидетельствуют о необходимости глубокою изучения этой проблемы.

Таким образом, историософская цивилизационная парадигма оказала и продолжает оказывать мощное воздействие на современную геополитику. В основе такого влияния лежит представление о мире как о совокупности цивилизаций наднациональных, сверхгосударственных культурно-религиозных общностей, имеющих исторически обусловленные географические границы и принципиально не сводимых одна к другой. При этом именно географические границы цивилизаций определяют пределы «естественного» влияния великих держав, сферы их [c. 16] жизненных интересов и зоны уверенного военно-политического контроля. Кроме того, влияние методологии цивилизационного подхода на геополитику приводит к тому, что последняя перестает быть чисто географической дисциплиной, приобретая необходимый ей универсализм.

2. Вторым источником геополитики являются военно-стратегические теории.

Исследование и разработка военной стратегии имеет давнюю историю. Среди ее видных теоретиков можно назвать такие знаменитые имена как Макиавелли, Клаузевиц, Мольтке и др. Большое внимание вопросам военной стратегии уделял, как известное Энгельс. Но самое существенное влияние на становление и развитие геополитической науки оказали два адмирала, Филип Коломб и Альфред Мэхэн.

Коломб - английский вице-адмирал, военно-морской теоретик и историк, автор книги «Ведение боевых действий на море» (1891 г.), которая под названием «Морская война, ее основные принципы и опыт» дважды издавалась на русском языке (в 1894 и 1940 гг.) и оказала влияние на становление советской военно-морской доктрины. В книге «Морская мощь государства», написанной в 70-е годы адмиралом Горшковым - главнокомандующим советского ВМФ и главным архитектором нашей военно-морской мощи, можно уверенно проследить творческое заимствование и своеобразную разработку некоторых ключевых идей британского исследователя.

Другим военным теоретиком, чье воздействие на развитие геополитики было весьма существенным, является американец Альфред Т. Мэхэн. В 1890-м году он опубликовал свое знаменитое сочинение «Влияние морской мощи на историю». Эта книга также дважды издавалась на русском [c. 17] языке (в 1895 и 1941 гг.). Кроме того, перу американского адмирала принадлежит работа «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику» (1900 г.) и ряд статей по военно-политическим вопросам.

Именно Мэхэн ввел в научный оборот понятие «прибрежные нации», которое затем в том или ином виде встречается практически во всех геополитических теориях. Он утверждал:

«Политика изменялась как с духом века, так и с характером и проницательностью правителей; но история прибрежных наций определялась не столько ловкостью и предусмотрительностью правительств, сколько условиями положения, протяженности и очертания береговой линии, численностью и характером народа, т.е. вообще тем, что называется естественными условиями»⁸.

В структуре мирового пространства А. Мэхэн выделял особую зону между 30-й н 40-й параллелями - «зону конфликта», в которой неизбежно, вне зависимости от воли конкретных политиков, сталкиваются интересы «морской империи», контролирующей океанские просторы, и «сухопутной державы», опирающейся на континентальное ядро Евразии (то есть Англии и России в соответствии с реальностями того времени).

Для того чтобы победить в таком противостоянии, морская империя, согласно Мэхэну, должна отбросить континентальную державу как можно дальше в глубь Евразии, завоевав контроль над «прибрежными нациями» и окружив своего геополитического противника кольцом военно-морских баз вдоль побережья евразийского континента.

О степени влияния такого рода идей на практическую политику достаточно красноречиво свидетельствует тот факт, что «теория морской силы» на протяжении всею XX [c. 18] века неизменно лежала в основе военно-политической стратегии США, вне зависимости от конкретных доктрин, менявшихся в зависимости от исторических условий.

Таким образом, военно-стратегические теории привнесли в геополитику идею ключевых пунктов и зон, позволяющих контролировать значительные участки пространства. Сперва эти понятия применялись преимущественно в военно-морской области, затем распространились в различных сферах человеческой деятельности, вплоть до экономики и культуры, а сейчас, в связи с бурным развитием космических технологий в области обороны, связи, коммуникаций и созданием так называемого «глобального общества», обретают качественно новое значение.

3. Третьим, наиболее древним и важным источником геополитики являются, конечно, теории географического детерминизма.

Идеи о влиянии географической среды на историю и человека встречаются уже у античных авторов. Их можно обнаружить у Геродота, Гиппократа, Фукидида, Протагора, Полибия и других античных мыслителей. Так, Полибий объяснял суровость нравов жителей Аркадии господством холодного и гуманного климата. «По этой, а не по какой-либо иной причине, - писал он, народы представляют столь резкие отличия в характере, строении тела и в цвете кожи, а также в большинстве занятий»⁹.

Мысли вполне геополитического характера встречаются у Аристотеля и Страбона. К примеру, великий энциклопедист Аристотель в своей работе «Политика» отметил особенность геополитического положения острова Крит. Он писал: «Остров Крит как бы предназначен к господству над Грецией, и географическое положение его прекрасно: [c. 19] он соприкасается с морем, вокруг которого почти все греки имеют свои места поселения; с одной стороны, он находится на небольшом расстоянии от Пелопоннеса, с другой - от Азии...»¹⁰.

Крупнейший античный географ Страбон объяснял причину могущества древнего Рима географическим положением Италии: наличием хороших гаваней, благоприятным климатом. Ему же принадлежит вполне геополитический тезис о необходимости военного и экономического контроля лишь над тем пространством, которое представляет для государства политический интерес.

Кстати, весьма любопытным с точки зрения геополитики выглядит тот факт, что Аристотель, выросший в Греции, тогдашней главной «морской» державе мира, обращает особое внимание на стратегические выгоды островного положения Крита. Страбон же, отражая точку зрения «континентального» Рима, утверждает, что знакомство «с отдаленными местами и населяющими их людьми» не представляет интереса, «особенно если это острова, чьи обитатели не могут ни помешать нам, ни принести пользы своей торговлей»¹¹.

Очередной этап развития идей географического детерминизма связан с европейской эпохой великих [c. 20] географических открытий. Интерес к этой проблематике возбудил французский государствовед XVI века Жан Боден. В своем главном произведении «Шесть книг о государстве» (1577 г.) он объяснял различия и изменения в государственном устройстве тремя причинами: Божественной Волей, человеческим произволом и влиянием природы. Но поскольку Божественная Воля недоступна человеческому познанию, говорил он, а человеческие намерения столь изменчивы, что не поддаются научной систематизации и являются скорее произволом, то различия между государствами нужно объяснять в первую очередь географическими причинами.

Наибольшее значение среди географических факторов он придавал климату. Боден разделил земной шар на три части: жаркую экваториальную, холодную - полярную и среднюю - умеренную и считал, что характер народов в первую очередь зависит от климатических условий среды их обитания. На севере живут более физически сильные и воинственные люди, на юге - более одаренные. При правильном взгляде на историю, утверждал французский мыслитель, видно, что «величайшие полководцы приходят с севера, а искусство, философия и математика рождаются на юге»¹².

В ХVIII-ХIХ вв. внимание к географическим факторам при объяснении социально-политических явлений стало довольно распространенным явлением. Во Франции идеи географического детерминизма развивал Шарль Монтескье. В своем основном сочинении «О духе законов» (1748 г.), объясняя различие законодательного устройства государств, он, подобно Бодену, видел главную причину в особенностях климата.

Следуя за Боденом, Монтескье утверждал, что в холодном климате люди нравственны, а двигаясь на юг, «вы [c. 21] как бы удаляетесь от самой морали»¹³. В умеренном же климате люди нравственно неустойчивы, «так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость»¹⁴. Кроме того, жаркий климат ослабляет характер людей, что, по его мнению, и привело к развитию рабства.

В Англии наиболее известным представителем географической школы был историк Генри Бокль. Он намеревался написать многотомную историю цивилизации, развивая тезис, что история любого народа соответствует географическим условиям страны. Ранняя смерть, однако, помешала осуществлению этого замысла, и написана была только «История цивилизации в Англии» в двух томах.

Наибольшее распространение идеи влияния географической среды на историю получили в Германии. Известный немецкий философ и гуманист Иоганн Готфрид Гердер, отвергая крайности географического детерминизма, считал, что на развитие цивилизации оказывают воздействие как внутренние, так и внешние факторы, к которым он относил климат, почву и географическое положение. Другой немецкий мыслитель Александр фон Гумбольдт полагал, что именно география должна дать целостную картину мира.

Самым последовательным представителем географического детерминизма в Германии был известный географ Карл Риттер, попытавшийся представить всестороннюю географическую интерпретацию истории. «Каждый человек, - утверждал он, - является представителем родной природы, которая его произвела на свет и воспитала. В народах отражается их отечество. Местные влияния ландшафта на характерные черты жителей, включая внешний вид и телосложение, форму черепа, темперамент, язык и духовное развитие, несомненны... Существование человека [c. 22] целиком связано с землей тысячами цепких корней, которые невозможно вырвать»¹⁵.

Конечно, на исходе XX столетия нет нужды подробно обосновывать тезис о несостоятельности абсолютизации географических факторов при объяснении социальных явлений. Об этом уже достаточно написано. Сейчас скорее нужно обеспокоиться недооценкой этих факторов и в теории, и в политической практике. Как справедливо отметил один современный исследователь, «можно, конечно, позволить себе пройти мимо географических оснований политики, но они не пройдут мимо нас: они будут мстить тем политикам, которые то ли по невежеству, то ли по небрежению оказались неспособными постичь их важность»¹⁶.

Таким образом, ученые географы привнесли в геополитику идею географической обусловленности политических процессов, которая требовала рассматривать политические институты (прежде всего государства) не только как социальные, но и как пространственные явления. [c. 23]

Основные геополитические доктрины

Итак, геополитика как целостная концепция, как систематизированная совокупность знания возникла на рубеже ХIХ-ХХ веков на стыке трех научных подходов. Ее возникновение обусловлено, с одной стороны, логикой развития самой науки. С другой стороны, геополитика явилась одним из путей осмысления изменившейся социальной действительности.

Суть этих изменений подробно проанализировал Ленин в своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916 г.). Раскрывая содержание новой стадии общественного развития, он писал: «Империализм есть капитализм на той стадии развития, когда сложилось господство монополий и финансового капитала, приобрел выдающееся значение вывоз капитала, начался раздел мира международными трестами и закончился раздел всей территории земли крупнейшими капиталистическими странами»¹⁷. Объективный исследователь не может не признать, что именно эти, указанные им факторы в решающей мере определили ход мировой политики на десятилетия вперед.

Таким образом, одним из признаков империализма является территориальный раздел мира на колонии и зоны влияния между ведущими государствами. «Свободных» [c. 24] территорий не осталось, мир уплотнился. Все региональные «центры силы» пришли в непосредственное соприкосновение. Это резко усилило напряжение международной обстановки, что в конце концов привело к пожару первой мировой войны.

Особенно остро территориальный вопрос стоял для двух великих держав: Великобритании, которой необходимо было сохранить свою гигантскую колониальную империю, и Германии, «обделенной» при разделе мира. Поэтому не удивительно, что первые геополитические концепции, пытавшиеся научно сформулировать законы политического контроля над географическим пространством, возникли именно в этих странах.

Политическая география и законы пространства

Большой вклад в современную геополитику внес крупнейший немецкий географ Фридрих Ратцель. Науку, которая призвана исследовать связь государства и пространства, он называл политической географией (этот термин зачастую используется и сейчас наряду с геополитикой). Основные положения новой науки Ратцель изложил в своем сочинении «Политическая география» (1897 г.).

Две идеи были положены им в основание своих рассуждений. Во-первых, идея об определяющей роли географических факторов для развития общества. «Как бы человечество ни тянулось в высшие эмпиреи, - писал ученый, - ноги его касаются земли... Этим прежде всего обусловливается необходимость рассмотрения географических условий его существования». Следуя за Гердером, он считал, что исследования внешних (географических) и внутренних (исторических) факторов развития общества должны идти рука об руку, ибо «только из соединения [c. 25] того и другого может получиться настоящая оценка нашего предмета»¹⁸.

Вторая идея была им воспринята от дарвиновской теории эволюции. Государство, в его представлении, есть живой органики, соединяющий свойства народа и земли и, подобно всем организмам, борющийся за свое существование. Будучи живым организмом, государство движется и растет как целое.

Ратцель сформулировал семь «основных законов пространственного роста государств»», которым, по его мнению, подчиняются все государственные образования.

1. Пространство государства растет вместе с ростом культуры.

2. Рост государств происходит одновременно с общим развитием нации и сопровождается развитием идей, торговли, активностью людей.

3. Рост государств осуществляется путем присоединения и поглощения малых государств.

4. Изменения в организме-государстве (рост и сокращение) отражает его граница, которую Ратцель называл «периферийным органом государства».

5. В процессе роста государство стремится прежде всего вобрать в себя «политически ценные» места: береговую линию, русла рек, районы, богатые ресурсами.

6. Первый импульс к территориальному росту приходит к примитивным государствам извне.

7. Общая тенденция к слиянию переходит от государства к государству, набирая силу по мере перехода¹⁹.

Ратцель утверждал, что «государства имеют тенденцию врастать в естественные пространства», и эта их тяга может быть удовлетворена лишь в границах континентов. Народ растет, увеличиваясь в числе, государство, увеличивая свою территорию, присоединяет [c. 26] новые земли путем внутренней и внешней колонизации. «Новое пространство, в которое врастает народ, является, - писал Ратцель, - как бы источником, из которого государственное чувство черпает новые силы»²⁰.

Идеи немецкого географа развил его последователь шведский политолог Рудольф Челлен. В своей главной работе «Государство как форма жизни», опираясь на методологию Ратцеля, он сформулировал «органическую теорию» государства.

Подобно другим организмам, утверждал Челлен, государства рождаются, развиваются, увядают и умирают, т.е. представляют собой формы жизни. Их бытие подчиняется всеобщему закону борьбы за существование. В жизни государств борьба за существование проявляется в борьбе за пространство.

«Жизнеспособные государства, чье пространство ограничено, - писал Челлен, - подчинены категорическому политическому императиву: расширить свою территорию путем колонизации, объединения или завоеваний различного рода. В таком положении была Англия, а в настоящее время находятся Япония и Германия. Как мы видим, здесь имеет место не стихийный инстинкт завоевания, а естественный и необходимый рост в целях самосохранения»²¹.

Челлен выдвинул идею тотальности государства. В его представлении государство есть единство пяти элементов, которое проявляется как:

1. Физико-географический пространственный организм;

2. Определенная форма хозяйства;

3. Определенная этническая общность;

4. Социальное сообщество классов и профессий;

5. Форма государственного управления со своей конституционной и административной структурой. [c. 27]

Это все образует «пять элементов одной и той же силы, подобно пяти пальцам на одной руке, которая трудится в мирное время и сражается в военное»²².

Существенным вкладом шведского политолога в развитие геополитического знания явилось формулирование им закона автаркии. Государство, по мысли Челлена, не должно быть ни чисто индустриальным, ни чисто аграрным, ибо тогда оно становится заложником политики других государств, зависимым от мирового расклада сил. С экономической точки зрения государство, чтобы быть устойчивым, должно быть самодостаточным.

Именно Челлен ввел в научный оборот понятие «геополитика», которую он определял как доктрину, рассматривающую государство как географическое, или пространственное явление. Геополитику он отличал от политической географии, которая, в его представлении, является наукой о местообитании человеческих сообществ в их связи с остальными элементами Земли²³. [c. 28]

Сверхрегионы континентов и океанов

Наиболее полного развития немецкая традиция геополитического знания нашла в лице Карла Хаусхофера. Выходец из аристократической баварской семьи, сын профессора политической экономии, профессиональный военный, дослужившийся до чина генерал-майора, он создал ряд оригинальных геополитических концепций, не утративших ценности по сей день. В 1924 году он с группой единомышленников (Э. Обст, Г. Лаутензах, О. Мауль) основал известный орган геополитической мысли «Журнал геополитики» («Zeitschrift fur Geopolitik»), в котором находили отражение многие проблемы. В том же году вышла первая концептуальная работа Хаусхофера, посвященная геополитической ситуации в тихоокеанском регионе. [c. 28]

В 1928 году издатели журнала выпустили сборник «Элементы геополитики», в котором дали собственное развернутое определение этого термина. Они писали: «Геополитика есть учение о зависимости политических событий от земли. Она опирается на широкий фундамент географии, в особенности политической географии как учения о политических пространственных организмах и их структуре. Постигаемая географией сущность земных пространств дает геополитике те рамки, внутри которых должен совершаться ход политических событий, для того чтобы им был обеспечен длительный успех.

Конечно, носители политической жизни иногда выходят за эти рамки, однако раньше или позже зависимость от земли вновь и вновь будет давать себя чувствовать. В духе такого понимания геополитика стремится дать оружие для политической деятельности и указывать путь в политической жизни... Геополитика стремится и должна стать совестью государства»²⁴.

В полном согласии с Ратцелем и Челленом Хаусхофер рассматривал пространство как детерминанту государственного развития. Под влиянием знаменитого англичанина Макиндера он видел мир в состоянии перманентной нестабильности, как арену борьбы двух политических элементов: морской и континентальной сил. Поиски способа решения этого конфликта привели Хаусхофера к формулированию концепции пан-регионов (рис. 1, с. 281).

Рис.1. Панрегиональная модель Хаусхофера. [c.281]

В работе «Геополитика сверхидей» (1931 г.) он разработал модель разделения мира на три сверхрегиона, ориентированных с севера на юг по меридианам, каждый из которых состоял из ядра и периферии: Пан-Америка (ядро - США), Еврафрика (ядро - Германия) и Пан-Азия (ядро - Япония, периферия - Австралия). Это должны были быть самодостаточные регионы-автаркии. Модель Хаусхофера [c. 29] была ориентирована на предотвращение мировых конфликтов между главными центрами силы на планете. Однако она оказалась неработоспособной и первую очередь потому, что место Советского Союза в ней не было ясным и его жизненные интересы не были учтены²⁵.

После прихода к власти Гитлера Хаусхофер активно сотрудничал с нацистами и пользовался их поддержкой. Это объяснялось не столько общей идейной близостью, сколько его личной дружбой со вторым человеком в нацистской иерархии Рудольфом Гессом, который был при нем личным адъютантом еще в годы первой мировой войны. Такие обстоятельства привели к тому, что после крушения фашистской Германии имя Хаусхофера. его идеи и в значительной степени сама геополитика как наука были дискредитированы в глазах мирового общественного мнения и научного сообщества. Однако на самом деле геополитические воззрения Хаусхофера и главарей третьего рейха значительно расходились. Свидетельством тому является его концепция континентального блока.

В конце 30-х годов Хаусхофер пересматривает свою модель мирового порядка, основанную на «пан-идеях», и разрабатывает новую, которая была изложена в работе «Континентальный блок: Срединная Европа (Mitteleuropa) - Евразия - Япония» (1941 г.). Новая модель была ориентирована на стратегический союз трех континентальных сил: Германии, СССР и Японии, - и группирующихся вокруг них трех сверхрегионов. Такой континентальный союз был нацелен против «морской силы», т.е. прежде всего против Великобритании.

Эта работа появилась, как ни странно, незадолго до нападения Германии на СССР. «Операция Барбаросса, - пишет современный исследователь, - находилась в полном противоречии с аргументами Хаусхофера о взаимовыгодном [c. 30] континентальном блоке между Германией и СССР и была решающим политическим событием, которое показало, что нацисты использовали геополитику только как пропагандистский инструмент, но не как науку, определяющую их политику»²⁶.

С этого момента начался закат звезды Хаусхофера. Бегство Гесса в Англию и казнь участвовавшего в антигитлеровском заговоре сына Альбрехта (тоже известного немецкого геополитика) довершили дело. Одновременно произошло падение популярности геополитики в Германии.

Евразийское «сердце мира»

Не меньший вклад в становление науки геополитики внес известный британский географ, родоначальник англо-американской школы геополитики Халфорд Макиндер. Ему принадлежит авторство многих терминов, используемых сегодня в геополитических исследованиях. Круг его интересов был чрезвычайно широк. Некоторое время он преподавал географию в Оксфорде и Лондонском университете, затем возглавлял известную Лондонскую школу экономических наук, а в 1919-1920 годах - во время гражданской войны в России - был назначен верховным британским комиссаром по югу России.

25 января 1904 года Макиндер выступил в заседании Королевского географического общества с докладом «Географическая ось истории», который очень скоро сделал его знаменитым. Он предложил фундаментальное деление мира на три части: «осевой регион» (pivot аrеа), страны «внутреннего полумесяца» (inner crescent) и страны «внешнего полумесяца» (outer crescent) (рис. 2, с. 282).

Рис. 2. Первая геополитическая модель Макиндера (1904 г.) [c.282]

Термином «осевой регион» он обозначил просторы Евразии, утверждая, что именно ее континентальный [c. 31] массив - «окаймленный льдами на севере, пронизанный реками и насчитывающий по площади 21.000.000 кв. миль» - есть та «географическая ось», вокруг которой развивается исторический процесс²⁷. А пограничные между сушей и морем регионы «внутреннего полумесяца» являются главной ареной борьбы между «разбойниками суши», контролирующими континент, и «разбойниками моря», господствующими на океанских просторах «внешнего полумесяца». Такая борьба и является главным катализатором всех исторических изменений с древнейших времен.

Макиндера очень тревожило, что центральное стратегическое положение в «осевом регионе» занимает Россия, и «никакая социальная революция не изменит ее отношения к великим географическим границам ее существования». «Трезво понимая пределы своего могущества, - говорил Макиндер, - правители России расстались с Аляской, ибо для русской политики является фактическим правилом не владеть никакими заморскими территориями, точно так же как для Британии - править на океанских просторах».

Сегодня, после распада СССР, нельзя не отметить, что бездумное пренебрежение этим золотым правилом стало одним из главных факторов, предопределивших крах советского геополитического блока. Распыляя силы по всему миру в погоне за идеологическими миражами, советские лидеры не смоги обеспечить должного контроля над политическими процессами, протекавшими у них под самым носом - в Москве и Восточной Европе.

Большой «внутренний полумесяц», согласно теории Макиндера, образуют Германия, Австрия, Турция, Индия и Китай. «Внешний полумесяц» включает в себя Британию, Южную Африку, Австралию, Соединенные Штаты, [c. 32] Канаду и Японию. В различные исторические эпохи между этими странами могут возникать различные союзы, военные и политические комбинации. Но для глобальной политики это не имеет решающего значения, ибо, утверждал Макиндер, «с географической точки зрения они совершают нечто вроде круговращения вокруг осевого государства, которое всегда так или иначе является великим, но имеющим ограниченную мобильность по сравнению с окружающими пограничными и островными державами»²⁸.

Внутренний регион евразийского континента Макиндер называл «сердцем мира» (heartland), ибо он, оставаясь недосягаемым для прямой экспансии океанских держав, представляет собой географическое пространство, исход борьбы за которое решает судьбы мира. Нетрудно заметить, что на протяжении по крайней мере трех последних столетий таким осевым государством являлась Россия, вне зависимости от того, была ли она самодержавной, коммунистической или, как сейчас, псевдодемократической.

Современные российские политики уже не раз отмечали, что призывы Макиндера ликвидировать «русское господство» над ядром Евразии чрезвычайно созвучны идеям нынешних ненавистников России, подобных Бжезинскому или Киссинджеру. Повторяя его тезисы о том, что Россия всегда будет стремиться к овладению прибрежными регионами континента с выходом в теплые моря, они видят в нашей стране главную угрозу благополучию торгового Запада, чья мощь зиждется на том, что именно он господствует над приморскими пространствами.

«С этой точки зрения, - вполне справедливо отмечает современный автор, - оптимальным путем решения проблем, которые вызывает у Запада само существование мощного российского государства, является его [c. 33] постепенная дезинтеграция с поэтапным поглощением богатых ресурсами регионов Сибири, Урала и Дальнего Востока в сферы влияния новой евразийской государственной общности с центром в Западной Европе» или - добавим от себя - вообще за океаном²⁹.

При том Макиндер считал, что значение «осевого региона» возрастает по мере научно-технического прогресса человеческой цивилизации.

Развитие железнодорожного транспорта, говорил он, делает континентальную державу не менее мобильной, чем морская. Это грозит нарушением баланса сил в пользу «осевого государства». А если еще и Германия присоединится к России в качестве союзника, испуганно предупреждал британский геополитик, то «скоро перед нашим взором явится мировая империя», которая сможет навсегда подорвать мощь «океанского геополитического блока» Англии и США³⁰.

В 1919 году Макиндер опубликовал книгу «Демократические идеалы и реальность», в которой несколько модифицировал и уточнил свою концепцию. Прежде всего для обозначения осевого региона он стал использовать предложенный его соотечественником географом Дж.Фейргривом термин Хартленд (Heartland), который стал с тех пор общепринятым.

В состав Хартленда он включил теперь еще Восточную и Центральную Европу. В этом сочинении он предложил знаменитую формулу: «Кто контролирует Восточную Европу - господствует над Хартлендом, кто господствует над Хартлендом - контролирует Мировой остров, кто контролирует Мировой остров - господствует над миром»³¹.

Господство же над Мировым островом (Евразийским континентом) может установить только континентальная [c. 34] держава - Россия или Германия. Поэтому наиболее опасным Макиндер продолжал считать союз двух этих стран.

Чтобы воспрепятствовать такому сценарию мировой истории, он предлагал создать между Россией и Германией буферную зону из независимых государств. Это, кстати и было сделано решениями Парижской мирной конференции, подводившей в 1919-20 гг. итоги первой мировой войны. Сейчас та же идея реанимирована международными русофобами под маркой «черноморско-балтийского союза» пограничных с Россией стран, которые должны создать своего рода «санитарный кордон» между нами и «цивилизованной» Европой, консолидированной под «ядерным зонтиком НАТО»...

Последнюю переоценку своих взглядов Макиндер предпринял в разгар второй мировой войны в 1943 году в статье «Завершенность земного шара и установление мира». В состав «Сердца мира» он теперь включил и Сахару, и Арктику, и субарктические территории Сибири и Северной Америки (рис. 3, с. 283). Северная Атлантика объявлялась Макиндером «средиземным океаном». Геополитическое деление мира выглядело теперь иначе: не «континентальные - морские державы», а «расширенный Хартленд - муссонные территории Индии и Китая». Новую модель он назвал «второй географической концепцией»³².

Рис. 3. Вторая геополитическая модель Макиндера (1943 г.) [c.283]

Пересмотр Макиндером своей первоначальной концепции был связан, по-видимому, с двумя обстоятельствами. Во-первых, реальность мировой политики XX столетия не укладывалась в его схему: к обеих мировых войнах континентальные державы вступали в союз с морскими. Во- вторых, бурное развитие получила авиация, как важнейшее средство коммуникации равно морских и континентальных держав. А с развитием авиации Великобритания, к примеру, перестала быть островом в военном отношении. [c. 35]

Интерес к геополитической концепции Макиндера в XX веке то затухал, то разгорался с новой силой. После развала СССР, судя по настойчивому продвижению НАТО в Восточную Европу, наступает очередной ренессанс его концепции. По крайней мере руководство Северо-Атлантического альянса действует в полном соответствии с идеями британского геополитика: установить контроль над Восточной Европой, чтобы контролировать Хартленд. а значит - господствовать над миром... [c. 36]

Американское кольцо

В середине XX века центр англо-американской школы геополитики переместился в США. Это было связано с повышением роли Соединенных Штатов в мире. Р. Страус-Хюпе, Г. Вайджерт, Д. Вилси и другие ученые, используя главным образом военно-стратегические идеи Мэхэна и геополитическую концепцию Макиндера, разрабатывали «американскую модель» глобальной структуры мира. Но наиболее известным американским геополитикам стал Николас Спайкмен. Свою концепцию он сформулировал в двух произведениях: «Американская стратегия в мировой политике. Соединенные Штаты и баланс сил» (1942 г.) и «География мира» (1944 г.) (рис. 4, с. 284).

Рис. 4. Геополитическая модель Спайкмена [c.284]

Подобно Хаусхоферу и Макиндеру, Спайкмен исходит из традиционного геополитического деления мира на континентальный и морской центры сил. Так же, как и его предшественники, главное внимание он уделяет конфликтогенной «буферной зоне» между ними. Она, по мысли Спайкмена, включает в себя периферию евразийского Хартленда, то есть Западную и Центральную Европу, Турцию, Ближний Восток, Аравийский полуостров, Иран, Афганистан, полуостров Индостан, Тибет, Индокитай, Китай и Восточную Сибирь. [c. 36]

Эту буферную зону он назвал евразийским Римлендом (rim - обод, край, кольцо; land - земля), т.е. окраинной, или кольцевой землей. По сути дела, это тот географический регион, который у Макиндера носит название «внутреннего полумесяца». Вообще до этого момента все построения Спайкмена вполне тривиальны. Более или менее оригинальной его теория становится лишь тогда, когда американский геополитик предлагает свою альтернативную формулу мирового господства вместо макиндеровской.

Вот она: «Если необходима формула политической власти, она должна быть такой: кто контролирует Римленд - господствует в Евразии; кто господствует в Евразии - контролирует судьбы мира»³³. Внимательный читатель без труда обнаружит, что эта формула является своего рода зеркальным отображением концепции Макиндера. с той лишь разницей, что англичанин считал «сердцем мира» континентальные просторы России, а американец настаивает, что это сердце бьется на просторах Мирового океана.

Исходя из такой предпосылки, Спайкмен утверждал, что не Россия, а именно США занимают центральное положение в мире. Они обращены к обеим сторонам Римленда - через Тихий и Атлантический океаны, а через Северный Ледовитый - к Хартленду. Это уникальное географическое положение позволяет им одновременно успешно контролировать морские просторы и блокировать континентальную мощь Евразии, а значит - дает возможность определяющим образом влиять на ход дел во всем мире (рис. 5, с. 285).

Рис. 5. Мир «по-американски» [c.285]

Как бы то ни было, в период «холодной войны» Соединенные Штаты действовали исходя из концепции Спайкмена. Опираясь на военную мощь НАТО, они [c. 37] опутали сетью военных и военно-морских баз СССР и его союзников, т.е. территорию евразийского Хартленда. При этом американские базы расположились по дуге, окаймляющей Евразию, которая точно повторяла контуры спайкменовского Римленда...

В годы «холодной войны» англо-американская геополитика развивалась весьма интенсивно. Среди наиболее известных авторов того времени следует назвать К. Грея, Дж. Реннера, Г. Киссинджера, Р. Клейна. Самым «солидным» в ряду этих авторов является Саул Коэн. В работе «География и политика в разделенном мире» (1964 год) он предложил свою модель геополитической структуры мира эпохи борьбы двух сверхдержав.

При ее построении Коэн оперировал понятиями геостратегических и геополитических регионов. Геостратегических регионов всего два. В терминологии Коэна это: «зависящий-от-торговли морской мир», ядром которого является морская держава США с прямыми выходами к трем океанам, и «евразийский континентальный мир», ядром которого является промышленный район Советского Союза (европейская часть СССР, Урал, Западная Сибирь и Северный Казахстан).

Океанский геостратегический регион включает в себя, по схеме С. Коэна, четыре геополитических региона: а) Англо-Америка и Карибский бассейн, б) Морская Европа и страны Магриба, в) Южная Америка, г) оффшорная зона Азии и Океании. Континентальный, в свою очередь, делится на два геополитических: а) русский Хартленд и Восточная Европа, б) восточно-азиатский континентальный регион. Южную Азию Коэн выделил отдельно, полагая, что она потенциально обладает качествами геополитического региона и может им стать³⁴. Между геостратегическими регионами расположены два разделительных пояса: [c. 38] Ближний и Средний Восток, Юго-Восточная Азия. Коэн определял разделительные пояса как большие, стратегически важные регионы со значительным количеством конфликтующих между собой государств, расположенные в зоне столкновения интересов сверхдержав. Важность этих регионов заключается в том, что они позволяют контролировать стратегические морские пути, обладают огромными запасами сырья, через них проходят сухопутные пути, ведущие в стратегически важные районы Евразии³⁵.

Модели мироустройства

Кроме англо-американской и немецкой школ геополитики в XX веке сложилась самостоятельная французская школа, стоявшая особняком в западной традиции геополитической мысли. Особенности французской школы: внимание к духовным и психологическим параметрам геополитической системы - роднят ее с русской традицией геополитической мысли. Уже основатель французской школы Поль Видаль де ля Бланш, в противовес его современнику немцу Ф. Ратцелю, выдвинул в своей концепции в качестве основного понятое «человек», а не «пространство», «государство» и «жизненные интересы».

Традицию геополитического мышления, заложенную крупнейшим французским ученым, развивали и развивают его последователи, наиболее значительными из которых являются Ж. Ансель, Ж. Готтман, М. Фуше, И. Лакост. Так одним из основных понятий Жана Готтмана является понятие иконография. Это - система символов, складывающаяся на основе религиозных особенностей, исторического опыта нации, которая воспроизводится в любых физико-географических условиях, а вовсе не зависит от них. Именно поэтому французский геополитик полагал, что подлинные политические перегородки между [c. 39] народами образуются не формой поверхности земли, но действием духовных факторов.

Пожалуй, крупнейшим современным французским геополитикам является Пьер Галуа. Он опубликовал в 1990 году фундаментальное сочинение «Геополитика. Истоки могущества». Следуя традиции французской и, добавим, русской геополитики, П. Галуа четко отделяет геополитику как от географического детерминизма, так и от политической географии.

Современная геополитическая теория, в отличие от классической, на его взгляд, должна расширить число элементов геополитики. К традиционным: географическое положение, ландшафт, климат, численность населения и его расселение, транспортные артерии и др., - сегодня нужно добавлять оружие массового уничтожения, которое нивелирует преимущества и недостатки географического положения. К числу элементов современной геополитики П. Галуа относит также и массовизацию общества, феномен массового поведения людей.

С русской геополитической традицией П. Галуа роднит и трезвый взгляд на ближайшие перспективы развития человечества. Кого не вдохновляют утопии наступающего либерального рая, которые рисуют Ф. Фукуяма и прочие певцы либерализма. Если ведущие державы будут проводить и дальше прежнюю эгоистическую политику, то мир будущего будет не миром гармонии и согласия, но миром разбалансированности и беспорядка.

Среди незападных школ геополитики, возникших в нынешнем столетии, наиболее серьезными являются японская, китайская и бразильская школы. Однако они не оказали такого влияния на геополитическую теорию и практику, как англо-американская, немецкая, французская и русская традиции геополитической мысли. [c. 40]

На сегодняшний день объем литературы, посвященной проблемам геополитики, является весьма внушительным. И все же, рассматривая развитие геополитической мысли Запада в нынешнем столетии, все многообразие концепций можно свести к пяти основным теоретическим моделям. Назовем их условно биполярной, периферийной, зональной, централистской и многополярной.

Представители «биполярной модели» выделяют в мире два геополитических центра силы, объективно находящихся в состоянии неизбежной постоянной конфронтации. Классический пример - Макиндеровская концепция противостояния морской и континентальной держав. В реальной мировой политике ХVIII-ХХ столетий континентальный геополитический блок - Heartland - всегда олицетворяла собой Россия, океанский - Lands of outer crescent - попеременно Англия и США (рис 6, с. 286).

Рис. 6. Биполярная модель мироустройства:
темный цвет - «континентальные державы» во главе с Россией;
белый цвет - «океанские» державы во главе с США;
серый штрих - государства «третьего мира» [c.286]

«Периферийная модель» помещает географическую ось истории в периферийную зону соприкосновения морских и континентальных держав (концепция Rimland'а Н. Спайкмена), основа конфликтов здесь стремление контролировать эту ключевую, с точки зрения мировой политики, зону.

Русско-английские противоречия ХVIII-XIX века на Балтике и Черном море, в Персии и Афганистане, а также советско-американское противостояние последних пятидесяти лет по всей периферии Евразийского материка хорошо иллюстрируют эту теорию.

«Зональная модель» помещает ключевой геополитический регион, за который обречены бороться центры мировой силы, в зоне умеренных и субтропических поясов Северного полушария. Соответственно граница противостояния противоборствующих геополитических сил [c. 41] проходит по линии разделения Север-Юг (эти идеи развивали А. Мэхэн, Д. Фейргрив, К. Хаусхофер, Г. Киссинджер). В реальности такая модель практически полностью повторяет предыдущую, поскольку евразийская (можно даже сказать - российская) периферия по большей части совпадает с «зоной конфликтов».

«Мондиалистская модель» предполагает деление всей планеты на:

а) господствующий цивилизационный и географический центр «высокоорганизованного пространства» (страны « Западного мира»);

б) «технологическую зону» сырьевых придатков и экологически вредных производств, обеспечивающую потребности «золотого миллиарда», проживающего на Западе (бывший СССР, большая часть Восточной Европы, Ближний и Средний Восток, часть Юго-Восточной Азии и Южной Америки);

в) нищую периферию, «бесполезную» с точки зрения обеспечения интересов Запада.

Такая модель в области культурно-исторической основывается на знаменитой теории «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы, в области политической - на концепции Мирового Правительства, в области экономической - на «рыночных ценностях» «общества потребления» и в области социологии - на идеях известного современного исследователя Й. Валлерстайна. Опыт последних лет показывает, что именно эту модель усиленно пытается реализовать мировая закулиса на обломках советской свехдержавы.

«Многополярная модель» предлагает рассматривать мир многополюсным. Центры силы в таком мире смещаются с течением времени: периферия нынешнего века становится ядром следующего. Предлагающий эту геополитическую модель американский ученый С.Коэн видит [c. 42] идеал мирового порядка как «динамическое равновесие»³⁶. В современных условиях такое многополярное равновесие, пожалуй, лучше всего соответствует национальным интересам нашей ослабленной, разграбленной и преданной страны... [c. 43]

Русские геополитические идеи

Научная мысль России тоже, конечно, не прошла мимо геополитической проблематики. Сам термин «политическая география», который нередко используют как эквивалент термина «геополитика», появился в России. Его ввели в научный оборот во второй половине 1720-х гг. два «русских немца» - профессоры Санкт-Петербургской Академии Х.-Н. Винцгейм и Г.В. Крафт³⁷.

В ХIХ-ХХ вв. геополитические идеи довольно активно развивались русской исторической и историософской мыслью. Идеи влияния географических особенностей России на нашу историю, на становление и развитие государства Российского занимали значительное место в историософских концепциях известных наших ученых Б.Н. Чичерина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского.

Особо стоит отметить историософскую концепцию Н.Я. Данилевского, который развил и научно сформулировал панславистскую геополитическую модель. Он считал, что Россия по причинам исторического и культурно-религиозного характера никогда не сможет стаи, членом европейской политической системы. Самим Провидением она предназначена быть ее вечным противовесом, главным препятствием на пути стремления либеральной Европы к всемирному владычеству. [c. 44]

Эту функцию, согласно Данилевскому, Россия сможет выполнить, только создав Всеславянскую Федерацию. В такой славянский союз должны войти народы, близкие русским по крови и вере (болгары, сербы), по крови (чехи и поляки), по вере (румыны и греки), а так же венгры, ибо они оказываются окруженными со всех сторон Федерацией. Центром же такого союза должен стать освобожденный от турецкого владычества Константинополь, в силу его исторических (центр православного мира), географических (выгодное местоположение) и психологических (не является ничьей столицей) особенностей. Этот союз, считал Данилевский, является спасением человеческой цивилизации от гибельного доминирования Европы³⁸.

Геополитическая проблематика занимала существенное место в историософской концепции евразийства, особенно у наиболее яркого представителя школы - «последнего евразийца» Л.Н. Гумилева. Евразийцы предложили вполне геополитическое понятие «месторазвитие». Исходным положением их концепции было представление о России-Евразии как особом самодостаточном типе культуры.

И действительно, евразийское месторазвитие обладает целостностью, которая обеспечивается его географическими и историко-политическими особенностями: а) все реки текут в меридиональном направлении, а с запада на восток его пронизывает непрерывная полоса степей, б) географические границы Евразии совпадают с политическими границами Российской империи.

«Исторически сложившееся территориальное единство Российской империи» обладало, по мнению евразийцев, «естественностью и устойчивостью своих границ, так как государство, возникшее в самом центре материкового водного бассейна, стало естественным объединителем [c. 45] евразийского материкового пространства. Вот почему большинство евразийцев признали преобразования, осуществлявшиеся в СССР в 30-х годах...»³⁹

Геополитических проблем касался в своих трудах и один из крупнейших русских философов XX в. И.А. Ильин. Его воззрения отдаленно напоминают «органическую теорию» Челлена. оставаясь при этом неизбывно русскими и самобытными. Россия, считал он, является «живым организмом», она веками складывалась не как «механическая сумма территорий», а как «органическое единство».

«Это единство было прежде всего географически предписано и навязано нам землею. С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограждающих рубежей не было; был издревле великим «проходной двор», через который валили «переселяющиеся народы», - с востока и юго-востока на запад», - писал Ильин. Поэтому, Россия была «организмом, вечно вынужденным к самообороне»⁴⁰.

Ильин называл Россию «географическим организмом больших рек и удаленных морей». Ее вековое стремление овладеть низовьями рек, во многом определившее историю государства российского, начиная с XVI века, он считал вполне естественным, объективно обусловленным и совершенно неизбежным. Сегодня, после развала СССР, как никогда злободневно звучит предупреждение знаменитою русскою философа: «Нациям, которые захотят впредь загородить России выход к морям, надлежит помнить... не умно и не дальновидно вызывать грядущую Россию на новую борьбу за двери ее собственного дома, ибо борьба эта начнется неизбежно и будет сурово-беспощадна»⁴¹.

Большое внимание уделял влиянию географических факторов на исторический процесс известный [c. 46] историк-эмигрант И.Л. Солоневич. Сравнивая США и Россию и констатируя их богатство и нашу бедность, он объяснял это географическими и геополитическими особенностями. Он писал, что «наша бедность обусловлена тем фактором, для которого евразийцы нашли очень яркое определение: географическая обездоленность России. История России есть история преодоления географии России». Наша история показывает, как дух покоряет материю, американская - как материя покоряет дух⁴².

На формирование геополитических идей оказывали воздействие также и военно-стратегические исследования, особенно активизировавшиеся на рубеже ХIХ-ХХ вв. Не последнюю роль в этом сыграла публикация известного сочинения А. Мэхэна, переведенного на русский язык в 1895 году. Идеи Мэхэна получили живой отклик среди русских военных теоретиков. Здесь, пожалуй, стоит упомянуть появившиеся в 1898 году в «Морском сборнике» статьи В.Ф. Головачева «О значении флота для России на основании истории» и С.А. Скрегина «Мореходство и его влияние на развитие российского государства».

Решающее значение на формирование корпуса геополитических идей в России, как и на Западе, оказала география. Один из крупнейших естествоиспытателей прошлого века К.М. Бэр (кстати, под его началом в экспедициях работал Данилевский) весьма успешно развивал, например, идеи о влиянии рек на развитие цивилизации. Эти же идеи нашли воплощение в сочинении Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие реки. Географическая теория развития современных обществ» (1924 год).

Проблемам геополитики посвящены некоторые сочинения таких крупных русских ученых, как географа А.И. Воейкова (работа 1904 года «Будет ли Тихий океан главным морским путем земного шара?»), известного [c. 47] путешественника, географа и демографа П.П. Семенова-Тян-Шанского (сочинение 1892 года «Значение России в колонизационном движении европейских народов»), этнографа и демографа В.Н. Ламанского (работа 1916 года «Три мира Европейско-Азийского материка»). Их можно по праву считать основателями политической географии в России.

В начале XX века появляются уже и собственно геополитические сочинения. Среди них можно отметить книгу А. Вандама «Наше положение» (1912 год). Автор обстоятельно рассматривает направления русской экспансии, объясняя ее жизненно необходимой для России потребностью выхода к теплым морям. Главным геополитическим противоречием, определяющим облик мира, он считает борьбу Англии и России, т.е. в традиционно геополитической терминологии - морской и континентальной держав. «Главным противником англо-саксов на пути к мировому господству является русский народ», - пишет Вандам, - и главные цели их - оттеснить русских «от Тихого океана вглубь Сибири», вытеснить Россию из Азии на север от зоны между 30-м и 40-м градусами северной широты⁴³. Решением проблемы, на взгляд русского геополитика, должен стать разумный баланс сил, который заключается в создании коалиции «сухопутных держав против утонченного деспотизма Англии»⁴⁴. Судя по всему, он ведет речь о коалиции прежде всего России, Франции и Германии - коалиции, идею создания которой вынашивал, кстати говоря, император Николай II.

Классиком русской геополитики, в полном смысле слова, можно считать известного ученого Вениамина Семенова-Тян-Шанского, сына знаменитого путешественника. В своих работах «О могущественном территориальном владении применительно к России» (1915 г.), [c. 48] «Район и страна» (1928 г.) он создал вполне оригинальную геополитическую концепцию.

На земной поверхности он выделял зону между экватором и сорок пятым градусом северной широты, где расположены три великих океанических бухты:

- Европейское Средиземное море с Черным,

- Китайское (Южное и Восточное) море с Японским и Желтым,

- Карибское море с Мексиканским заливом.

Именно здесь, полагал Семенов-Тян-Шанский, выросли наиболее сильные и самобытные цивилизации, а также наиболее глубокие религиозные системы. Он предложил свою формулу мирового господства: господином мира будет тот, «кто сможет владеть одновременно всеми тремя морями, или тремя «господами мира» будут те три нации, из которых каждая в отдельности завладеет одним из этих морей»⁴⁵.

Тян-Шанский выделил также три исторически сложившиеся системы геополитического контроля над пространством.

Первая - кольцеобразная - возникла еще в незапамятные времена на Средиземноморье: сухопутные владения господствующей державы представляли собой кольцо, которое позволяло контролировать внутреннее морское пространство. В мировой истории ее использовали греки, карфагеняне, римляне, венецианцы и генуэзцы. Наполеон (во время своего египетского похода), а также шведы на Балтике. Можно добавить, что сейчас она успешно применяется блоком НАТО на Атлантике.

Вторая - клочкообразная, или точечная - создана европейцами уже в Новое время: владения и пункты военного базирования разбросаны по морям и океанам в стратегически важных регионах, доступных морскому [c. 49] сообщению. Эту систему, начиная с XVI столетия, использовали испанцы и португальцы, затем голландцы и французы. До логического завершения довели ее в XIX веке англичане, которые с целью зашиты от континентальных держав дополнили систему точечных пунктов базирования вспомогательной системой государств-буферов. В нынешнем столетии ее пытались реализовать в глобальном масштабе две сверхдержавы - СССР и США.

Третья система геополитического контроля - континентальная: владения господствующей державы представляют собой непрерывную полосу «от моря до моря». В древние времена именно такую державу пытался создать Александр Македонский, в новой истории - Наполеон Бонапарт со своей «континентальной блокадой» Англии. Однако успеха в этом тяжелом деле добились только русские, да еще - в масштабах Североамериканского континента - Соединенные Штаты⁴⁶.

Обстоятельно рассматривая русскую континентальную систему владения, Тян-Шанский видел в ней главный недостаток - растянутость территории и ее деление на развитый центр и сравнительно отсталую колонизируемую периферию. Единственное средство сохранить и упрочить такую систему, по его мнению, - «подтянуть» географический центр нашей государственной территории, до той же плотности населения и уровня экономического развития, что и в историческом центре.

К достижению этой цели могут привести два способа. Первый - радикальный: перенос столицы в Екатеринбург. Такой способ уже известен русской истории: он применялся Петром Великим для достижения схожей цели, но в XX веке он малопригоден из-за своей дороговизны и невероятной сложности. Второй - реальный: создание в азиатских владениях культурно-экономических «колонизационных баз», [c. 50] своего рода пунктов форсированного развития ключевых геополитических территорий внутри страны.

Семенов-Тян-Шанский считал необходимым создать на просторах России четыре такие базы:

- Урал;

- Алтай с горной частью Енисейской губернии;

- горный Туркестан с Семиречьем;

- Кругобайкалье⁴⁷.

Сегодня, когда под давлением военно-политических, экономических и этнических факторов паши исторические кавказские и азиатские владения оказываются на грани разрыва с политическим Центром, предложения Тян-Шанского кажутся вполне актуальными. Вот только у кого же, наконец, хватит воли и решимости приступить к реализации первоочередных мер по восстановлению единого геополитического пространства России в его естественных границах?

География и нравственность

Подводя итоги краткому обзору отечественной геополитической школы, нельзя не сказать об особенностях русской геополитики, существенно отличающей ее от всех западных концепций.

Русская «практическая геополитика» родилась в XVI столетии одновременно с рождением единою централизованного русского государства. Тогда же родилась и первая русская геополитическая доктрина, наиболее лаконично выраженная знаменитой формулой инока Филофея «Москва - третий Рим». И поскольку в русской истории вообще, а в становлении единого российского государства в частности, выдающуюся роль сыграли духовные, нравственно-религиозные факторы, это господство духа над [c. 51] голым корыстным интересом не могло не сказаться и на геополитических воззрениях россиян.

Если основы геополитических концепций европейских народов изначально базировались на попытках сформулировать наиболее действенную методику борьбы за власть и богатство, то идеологическая основа русской геополитики была иной. Она предполагала контроль над пространством лишь как вспомогательную задачу, решение которой необходимо для обеспечения главной цели - нести народам свет Истины и как можно надежнее защитить эту Божественную Истину от любых внешних посягательств.

Отсюда и полное отсутствие геодетерминизма в отечественной геополитике. В то время как на Западе процветали геодетерминистские теории Бодена, русские государи, решая вопросы территориального расширения державы, руководствовались религиозными поучениями Сергия Радонежского и Иосифа Волоцкого, старца Филофея и московских церковных Соборов... [c. 52]

Понятия и термины геополитики

Экскурс в историю становления и развития геополитических идей и концепций позволяет дать определение геополитике как науке и уяснить те ключевые понятия, которыми она оперирует. Все геополитические концепции в той или степени обращаются к идее контроля над пространством. Это есть главная проблема геополитики. Она, собственно говоря, тем и занимается, что изучает основы, возможности, способы и формы контроля пространства со стороны политических институтов, прежде всего государств и государственных союзов.

Пространство, которое контролирует или стремится контролировать государство, различается по степени близости и освоенности центром. Поэтому вполне правомерным представляется введение такого понятия как геополитические поля - части контролируемого государством пространства, различающиеся по данному критерию.

Наиболее обстоятельную классификацию геополитических полей предложил К.В. Плешаков. Он выделяет:

1. Эндемическое (от греческого endemos - местный) поле - пространство, контролируемое государством длительное время, несомненную принадлежность которого Данной национальной общности признают соседи. Строго говоря, на территории современной России такого рода [c. 53] поле занимает площадь, ненамного большую, чем Среднерусская возвышенность, и это дает очередной повод серьезно задуматься над перспективами нашей государственности.

2. Пограничное поле - находящееся под контролем данного государства, но не освоенное в должной мере (демографически, экономически, политически) пространство, населенное зачастую национальными меньшинствами. Соседи могут ставить под сомнение государственную принадлежность этого пространства, но все же не рассматривают его, как свое.

К этой категории в данный момент относятся огромные азиатские пространства России в Сибири и на Дальнем Востоке, а также Кавказский регион. При определенных условиях к ним могут присоединиться Калининградская область. Карелия и мусульманский анклав на Волге.

3. Перекрестное поле - пространство, на которое претендуют несколько государств. Сегодня, вне зависимости от официальной точки зрения Кремля и желаний политиков, к ним объективно относятся огромные территории бывшего Советского Союза, населенные преимущественно русским и русскоязычным населением, но оказавшиеся в результате Беловежского сговора включенными в состав «независимых государств» СНГ.

4. Тотальное поле - непрерывное пространство, находящееся под контролем национальной общности. Пока еще такое поле охватывает большую часть территории современной Российской Федерации (за исключением, пожалуй, лишь Чечни). Более того, союз с Белоруссией дает нам историческую возможность начать его расширение на одном из стратегически важнейших направлений. Но ситуация, увы, настолько нестабильна, что может измениться в худшую сторону в любой момент. [c. 54]

5. Геополитическая опорная точка - находящаяся вне тотального поля территория, контролируемая данным государством, коммуникации к которой не контролируются национальной общностью. Наиболее ярким примером такой опорной точки для нас в данный момент является Калининградская область.

6. Метаполе - пространство, осваиваемое одновременно несколькими государствами (как правило, в условиях геополитического давления извне)⁴⁸. К этому типу в наши дни можно, к сожалению, отнести всю территорию России, ибо нынешние хозяева Кремля настежь открыли ворота страны, безропотно предоставив ее для экономического, культурного и религиозного «освоения» Западом.

Геополитическое освоение пространства предполагает и разные формы контроля над ним. Они известны с глубокой древности и используются в различных сочетаниях всеми государствами. Самыми древними формами контроля являются военный, политический, демографический, экономический, религиозный и коммуникационный контроль. В современных условиях все большее значение приобретает информационный, идеологический, технологический и культурно-цивилизационный контроль.

Геополитический подход к социально-политическим явлениям часто критикуют за односторонность, за игнорирование культурного измерения истории. Во многом такие упреки справедливы. Но, по большому счету, правильно понимаемый геополитический подход должен учитывать все факторы, позволяющие контролировать пространство.

И географические: положение государства, его ресурсы. И экономические: уровень хозяйственного развития, развитость транспортных артерий и связи, наличие и размеры стратегических запасов. И военные: структура и боеготовность войск, подготовка военных кадров, уровень [c. 55] развития военного искусства. И демографические: плотность, половозрастной состав населения. И политические: организационная структура управления, социальная структура, устойчивость политического режима. И культурно-религиозные: конфессиональная структура, психологические особенности народа. И этнические: национальный состав, наличие и характер этноконфликтности.

Геополитика предлагает реалистично смотреть на мир, как на арену относительного единства и постоянной борьбы различных мировых сил. Причем, во всех солидных геополитических концепциях эта борьба рассматривается вполне в духе диалектики, как борьба противоположностей: морских и континентальных наций, центра и периферии (Хартленд и приморская периферия и классической геополитике, экономический центр и периферия в других концепциях).

Еще Ленин писал: «Единство (совпадение, тождество, равнодействие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение»⁴⁹. Борьбу противоположностей отменить невозможно, она объективна, ее можно только сбалансировать. Поэтому одной из важнейших категорий геополитики, отражающей единство и борьбу важнейших мировых сил, является баланс сил.

При этом одной из важнейших мировых сил, определяющих облик мира в эпоху, которую Макиндер назвал послеколумбовой. кода мир превратился в «замкнутую политическую систему», систему глобального масштаба⁵⁰, является Россия. Так что попытки создать новый мировой порядок, новый баланс сил без России, за счет России, вопреки воле России, - подобны строительству дома на песке. [c. 56]

¹ См.: Lacoste Y. (sous la direction de). Dictionnaire de geopolitique. - Paris, 1993; O'Loughlin J., ed. Dictionary of Geopolitics. - Westport London, 1994.

² Маркс К. Разоблачения дипломатической истории XVIII. // Вопросы истории. - 1989. - ©4. - С. 11-12.

³ Spykman N.J. America's Strategy in World Politics. The United States and the Balance of Power. - New York, 1942. P. 41.

⁴ Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М., 1991. C. 50-51.

⁵ Тойнби А.Дж. Постижение истории. - М., 1991.

⁶ Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. - 1994. - ©1. - C. 33.

⁷ Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. - 1994. - ©1. - C. 35.

⁸ Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю 1660-1793. - М.-Л., 1941. C. 23.

⁹ Полибий. Всеобщая история в сорока книгах. Т.1. - М., 1890. C. 429.

¹⁰ Аристотель. Политика. // Аристотель. Соч.: В 4 т. - Т.4. - М., 1984. С. 434-435.

¹¹ Цит. по: Поздняков Э.А. Концепция геополитики. // Геополитика: теория и практика: Сб. ст. - М. 1993. C. 14.
«Одно из самых поразительных совпадений, - писал уже в пашем столетии знаменитый английский геополитик Хэлфорд Макиндер, в том, что современное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином. Славянин - греком. Романо-германские народы вышли к океану. Греко-славянские покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне, и в выборе средств развития». Отметим лишь, что в современном мире древние противоречия отразились зеркально. Современные преемники «континентального» Рима опираются ныне на морскую мощь, а цивилизация. являющаяся наследницей «морской» Греции-Византии, контролирует континентальные пространства Евразии.

¹² Цит. по: Гейден Г. Критика немецкой геополитики. - М. 1960. C. 22-23.

¹³ Монтескье Ш. Избранные произведения. - М. 1955. C. 352.

¹⁴ Монтескье Ш. Избранные произведения. - М. 1955. C. 352.

¹⁵ Цит. по: Гейден Г. Критика немецкой геополитики. - М. 1960. С. 33.

¹⁶ Поздняков Э.А. Концепция геополитики. // Геополитика: теория и практика: Сб. ст. - М. 1993. С. 9.

¹⁷ Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.27. С.387.

¹⁸ Ратцель Ф. Народоведение. Т.1. - М., 1893. С.3.

¹⁹ См.: Соколов Д.В. Эволюция немецкой геополитики. // Геополитика: теория и практика. - М., 1993. C.127.

²⁰ Соколов Д.В. Эволюция немецкой геополитики. // Геополитика: теория и практика. - М., 1993. C.128.

²¹ Цит. по: Гейден Г. Критика немецкой геополитики. - М., 1960. С.111.

²² Цит. по: Поздняков Э.А. Концепция геополитики. // Геополитика: теория и практика: Сб. ст. - М., 1993. С.23.

²³ См.: Соколов Д.В. Эволюция немецкой геополитики. // Геополитика: теория и практика. - М., 1993. С.129.

²⁴ Haushofer К., Obst F., Lautesach Н., Маull О. Ваusteinе zur Geopolitik. - Вerlin, 1928. S.27.

²⁵ Cм.: O'Loughlin J., ed. Dictionary of Geopolitics. - London: Westport, 1994. P.112.

²⁶ O'Loughlin J., ed. Dictionary of Geopolitics. - London: Westport, 1994. P.114.

²⁷ Макиндер Х.Дж. Георафическая ось истории. // Полис. - 1995. - ©4. - C.166.

²⁸ Макиндер Х.Дж. Георафическая ось истории. // Полис. - 1995. - ©4. - C.169.

²⁹ Руцкой А. Обретение веры. - М., 1995. С.111-112.

³⁰ Макиндер Х.Дж. Георафическая ось истории. // Полис. - 1995. - ©4. - С.169.

³¹ Цит.по: Spykman N.J. The Geography of the Peace. - New York, 1944. Р.43.

³² Cм.: Гаджиев K.C. Геополитика: история и современное содержание дисциплины. // Полис. - 1996. - ©2. - C.171.

³³ Spykman N.J. The Geography of the Peace. - New York, 1944. P.43.

³⁴ Cohen S.B. Geography and Politics in Divided World. - London, 1964. P.63-65.

³⁵ Cohen S.B. Geography and Politics in Divided World. - London, 1964. P.83-85.

³⁶ Паркер Дж. Преемственность и изменения в геополитической мысли Запада в XX столетии. // Международный журнал социальных наук. - 1991. - ©3. - P.27-28.

³⁷ Каледин В.Н. Отечественная политическая география и геополитика: реальность и возможности. // Геополитические и геоэкономические проблемы России: Материалы научной конференции в РГО. Октябрь 1994. - СПб, 1995. С.85.

³⁸ Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М., 1991. С.365-434.

³⁹ Очирова Т.Н. Геополитическая концепция евразийства. // Общественные науки и современность. - 1994. - ©1. - C.48.

⁴⁰ Ильин И.А. Наши задачи.// Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. - Т.2. - Кн.1. - М., 1993. С.297.

⁴¹ Ильин И.А. Наши задачи.// Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. - Т.2. - Кн.1. - М., 1993. С.298-299.

⁴² Солоневич И.Л. Народная монархия. - Сан-Франциско, 1978. С.67.

⁴³ Вандам А. Наше положение. - СПб., 1912. С.99-100.

⁴⁴ Вандам А. Наше положение. - СПб., 1912. С.203.

⁴⁵ Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерк политической географии. - Пг., 1915. С.9-10.

⁴⁶ Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерк политической географии. - Пг., 1915. С.11-13.

⁴⁷ Семенов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России: Очерк политической географии. - Пг., 1915. С.16-19.

⁴⁸ Плешаков К.В. Геополитика в свете глобальных перемен.// Международная жизнь. - 1994. - ©10. C.32-34.

⁴⁹ Ленин В.И. Философские тетради. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т.29. С.3 17.

⁵⁰ Макиндер Х.Дж. Георафическая ось истории. // Полис. - 1995. - ©4. - С.163.

ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»