Библиотека > Разное

«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»

Часть вторая. Геополитика как реальность мировой истории

Смена геополитических эпох

Сценарии: между трагедией и драмой

Формирование границ и оформление геополитического статуса России

Возникновение геополитики как науки на рубеже ХIХ-ХХ вв. обусловлено, конечно, не только логикой развития научного знания, но, главным образом, потребностью осмысления новых политических реалий. Научная геополитика возникла на грани эпох, когда мир превратился в единое целое, разделенное между основными противоборствующими центрами силы. Новый раздел мира превращался в «передел уже поделенного». «Мир впервые уже оказался поделенным так, - писал Ленин, - что дальше предстоят лишь переделы, т.е. переход от одного «владельца» к другому, а не от бесхозяйственности к «хозяину» ⁵¹. Такое превращение разделов мира в переделы привело к тому, что конфликтность международной политики неизмеримо возросла. Это обстоятельство инициировало научные поиски, нацеленные на рационализацию приемов борьбы основных геополитических сил на мировой арене. [c. 60]

Смена геополитических эпох

Общеизвестно, что историю человечества можно рассматривать с различных точек зрения. Так, с точки зрения хозяйственно-экономической, например, она предстает как история изменений способов производства, логику которых глубоко проанализировал К. Маркс. А с точки зрения геополитической историю можно представить как последовательную смену силовых контуров «мирового порядка», или геополитических эпох. Каждая геополитическая эпоха характеризуется своеобразным балансом сил на международной арене, уникальной конфигурацией границ и зон влияния, формирующих то глобальное геополитическое поле, в котором вынуждены действовать главные субъекты истории. И возникающая сейчас на обломках СССР новая геополитическая эпоха, несомненно, тоже будет иметь свои специфические параметры, которые самым серьезным образом придется учитывать России, если она хочет выжить и возродиться после очередной национально-государственной катастрофы.

Важнейшим методологическим принципом веек» корпуса наук о человеке и обществе, как известно, является принцип историзма. Таким образом, чтобы попять современную геополитическую эпоху, уяснить логику поведения [c. 61] основных субъектов мировой политики, а значит - спрогнозировать их действия, необходимо рассмотреть геополитические реалии в исторической ретроспективе, проанализировать, как менялась расстановка сил на мировой арене из века в век.

Уже развитие древнейших цивилизаций, таких, как китайская или индийская, может дать материал для весьма интересных выводов. А противостояние «континентального» Рима и «морского» Карфагена, сотрясавшее мир более двух тысячелетий тому назад, почти полностью предвосхитило многие геополитические реальности нашего времени.

Но все же за отправную точку анализа целесообразно принять дату заключения Вестфальского мирного договора (1648). И вот почему.

Именно Вестфальской системой международных отношений были заложены основные принципы современной мировой политики. Политики, в которой главными действующими лицами являются так называемые «национальные государства», или нации-государства. Появление такого рода государств - важнейший признак, ознаменовавший наступление Нового времени, с приходом которого мир вступил на путь индустриального развития.

В средние века на протяжении долгих столетий Европа была разделена на множество королевств, герцогств и других мелких государств, зачастую вне всякой связи с национальным составом населения. Большая их часть номинально входила в состав Священной Римской империи.

В религиозном отношении Европа была католической во главе с римским Папой. Причем, ввиду принятого Римом в церковно-государственных отношениях принципа «папоцезаризма», глава римо-католической церкви претендовал на роль не только духовного, но и политического [c. 62] главы всей Европы. В международных отношениях господствовал династический принцип.

Этот архаический политический порядок и был взорван Реформацией. Почти полуторавековое религиозное брожение завершилось установлением принципиально нового мироустройства, получившего оформление в Вестфальском мирном договоре.

С середины XVII века мировая история прошла через четыре геополитических эпохи, каждая из которых устанавливала свой собственный мировой порядок, характеризовавшийся новым балансом сил, новыми «правилами игры» на международной арене и разделением мира на новые зоны влияния. Это Вестфальская, Венская, Версальская и Потсдамская эпохи.

Каждая из них уничтожалась революциями: французской буржуазной, промышленной, пролетарской и технологической. Всякий раз возникновению нового мирового порядка, фиксировавшего новый баланс сил, предшествовали грандиозные войны: Вестфальской эпохе - опустошительная для Европы Тридцатилетняя война, Венской - наполеоновские походы, Версальской - первая мировая война, Потсдамской - самая кровопролитная в истории человечества вторая мировая...

Сейчас мы стоим на пороге возникновения новой системы международных отношений, которую условно можно назвать Беловежской, ибо именно в Беловежье произошли события, которые будут определяющим образом влиять на все ее содержание. В Париже Горбачев капитулировал перед Западом, подписав договор, сделавший развал советского геополитического блока необратимым. А в беловежских Вискулях три безответственных и амбициозных политика подписали смертный приговор самому Советскому Союзу. [c. 63]

Вестфальская эпоха

Геополитическая эпоха, начало которой положила Вестфальская система международных отношений, отражала новые - по сравнению со средневековьем реалии. Великие географические открытия не только изменили представления европейцев о мире, но и превратили европейскую историю в мировую: появляются колонии и начинается борьба за раздел мира.

В результате Реформации и особенно Тридцатилетней войны, которая политически закрепила итоги религиозных реформ, произошел фактический распад Священной Римской империи и начался процесс формирования национальных государств. Те, кто преуспел на этом нуги (Франция, Англия, Испания, Швеция), и стали главными центрами силы в Европе. Возникавшие национальные государства утверждали новый принцип границ, которые начинали проводиться но естественно-географическому и языковому признакам. Во внешней политике на смену династическому принципу постепенно приходит национально-государственный.

Эти принципы сформировали глобальное геополитическое ноле, в рамках которого проходила борьба главных центров силы на протяжении 150 лет - до тех пор, пока устоявшаяся система мировой политики не была взорвана Французской революцией и последовавшей за ней Наполеоновской военной эпопеей. В рамках этого поля, конечно, беспрестанно происходили различные изменения, но все они носили внутрисистемный характер.

Так, с течением времени укрепили свои позиции Англия и Франция. Постепенно захирели первые колониальные державы - Испания и Португалия. После поражения и Северной войне закатилась звезда Швеции. [c. 64] Медленно, но верно усиливалась Пруссия, добившаяся к концу XVII века существенной роли в мировой политике. Раздираемая внутренними противоречиями, угасла Польша. Наконец, к концу XVIII века важнейшим центром силы и полноправной мировой державой стала Россия.

Между тем, к XVII столетию в Европе сформировалась и окрепла новая социальная сила - буржуазия, начавшая предъявлять свои претензии на власть. Французская революция взорвала социальный порядок в крупнейшей европейской державе, а вместе с ним и все прежнее мироустройство. История королей окончательно превратилась в историю народов. Франция, ведомая Наполеоном Бонапартом, попыталась установить мировую гегемонию.

С точки зрения геополитической, Наполеон применил две методики достижения своей цели. Первоначально он попытался лишить Англию, которую видел в качестве своего главного противника, господства на морях, т.е. использовать контроль над морскими пространствами как плацдарм для сокрушительною удара но противнику. Ради достижения этой цели и был предпринят его египетский поход, закончившийся, как известно, неудачей в 1801 году. Но окончательно замысел Наполеона превратить Францию в ядро океанского геополитического блока был похоронен после поражения французского флота в Трафальгарском морском сражении 21 октября 1805 года.

Эта неудача заставила Наполеона поменять стратегию и предпринять попытку утвердится в Европе в качестве ведущей континентальной державы и, опираясь на господство над территорией суши, задушить Англию блокадой. На это была направлена вся система специальных военных, экономических и политических мероприятий Франции в 1804-1814 годах. Здесь, однако. Наполеон столкнулся с Россией и проиграл окончательно. [c. 65]

Это кардинально изменило расстановку мировых сил. Наступление эпохи новых международных отношений стало неотвратимой реальностью. [c. 66]

Венская эпоха

Сложившуюся в результате всех этих катаклизмов новую расстановку сил оформил Венский конгресс (1814 - 1815 гг.), состоявшийся после окончательной победы над Наполеоном. Венская система положила начало геополитической эпохе, основу которой составил имперский принцип контроля географического пространства.

Главными мировыми центрами силы при этом стали Российская империя, Австро-Венгерская империя. Британская колониальная империя (формально Великобритания была провозглашена империей в 1876 году), Пруссия, объединившая в 1871 году немецкие государства в Германскую империю и, с середины XIX века, Франция, юридически остававшаяся республикой, но фактически являвшаяся колониальной империей. Кроме того, активную роль - особенно в Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке - продолжала играть Турецкая империя (в 1877 году турецкий султан принял титул «императора османов»).

Главная заслуга в разгроме Наполеона принадлежала России. По справедливости, она и должна была бы получить наибольшие выгоды от нового мирового порядка. Однако, уже в ходе работы Венского конгресса активно проявился антирусский альянс крупнейших европейских держав.

Открыто выступать против Петербурга было небезопасно, и Англия, Австрия, Франция, а также некоторые германские государства заключили секретный антирусский (частично и антипрусский) договор. Явно же они отказались признать право России на покровительство и защиту [c. 66] православного населения Османской империи. Тем не менее, объективная расстановка сил привела к тому, что вплоть до середины XIX века Россия фактически доминировала в Европе, превратившись по сути в континентальную сверхдержаву того времени, довольно успешно противостоящую своей океанской сопернице - Англии.

Некоторые корректировки в сложившийся баланс сил внесли итоги Восточной, или Крымской войны (1853-1856 гг.), которую Россия проиграла.

Справедливости ради стоит признать, что на этот раз против нас выступила фактически вся Европа, обеспокоенная растущей русской мощью. Объединенные силы Франции, Англии, Турции и Сардинского королевства вели непосредственные боевые действия, Австрия угрожала ударом с тыла, требуя вывода русских войск из Молдавии и Валахии. Пруссия заняла тоже далеко не дружественную России позицию.

У России не оказалось союзников. Впрочем, столь поразительное единодушие европейцев довольно легко объясняется геополитическими причинами. Продвигаясь вдоль морского побережья Балтийского и Черного морей, Россия практически превращала их в «русские озера», гарантированно обеспечивавшие ей выход в Атлантику и Средиземноморье - два ключевых геополитических региона, контроль над которыми позволял океанской державе Англии хоть как-то уравновешивать растущую континентальную мощь России. Поэтому блокада морских направлений развития российского государства оставалась для Европы последней надеждой избежать стальных объятий «русского медведя».

После поражения России в Крымской войне Венская система претерпела некоторые изменения, которые, однако, не носили принципиального характера. [c. 67]

Распался Священный союз монархов, который был скорее плодом романтических мечтаний Александра I о возвышенном «союзе христианских государств», но не реально действовавшим политическим механизмом. Выгоду от него получала, главным образом, Австрия, а на России этот союз висел обузой, противореча ее насущным интересам.

После Крымской войны закончилась эпоха доминирования России в Европе, которое, кстати говоря, никакой пользы нашему государству не принесло. Этот исторически бесспорный пример лишний раз подтверждает тот факт, что ни государственная мощь, ни территориальные приобретения, ни военные победы не имеют самостоятельной ценности. При ответственном и предусмотрительном руководстве они играют роль инструментов, которые власть применяет ради достижения своей высшей цели - нравственного, экономического и политического совершенствования государства ради общего блага граждан.

После Крымской войны главной задачей России стало соблюдение европейского баланса сил, исключающего появление на континенте одного бесспорного лидера. Поэтому когда произошло усиление Франции, Наполеон III объявил себя императором и появилась реальная угроза французского доминирования, Россия поддержала усилия Пруссии по объединению германских государств как противовеса Франции.

После разгрома Франции во франко-прусской войне 1870-1871 гг., когда обнаружилась тенденция к доминированию в Европе Германии, а ее союз с Австрией, стремившейся распространить свое влияние на Балканах, стал угрожать жизненным интересам России, она пошла на сближение с Францией для противодействия усилению [c. 68] Германии. Как показывает опыт, такая стратегия своеобразного «геополитического балансира» позволяет России достигать максимальных результатов с минимальной затратой сил и является оптимальной моделью для формулирования современной внешнеполитической концепции.

Промышленная революция, ставшая одним из определяющих факторов Венской эпохи, мало-помалу привела к изменению баланса сил, лежавшего в основе Венской системы. К концу XIX века особенно усилились Германия и США.

Соединенные Штаты как раз в это время обрели практически гарантированный контроль над собственными континентальными просторами, а растущая экономическая мощь побуждала их все активнее осваивать заморские рынки. Аналогичная ситуация сложилась и в Германии: под руководством «железного канцлера» Отто фон Бисмарка Пруссия объединила, наконец, все немецкие земли под контролем единой государственной воли Берлина. В Центральной Европе возникла огромная континентальная держава, начавшая предъявлять свои претензии на первенствующую роль в мировой политике.

Положение усугублялось тем, что колониальный раздел мира в рамках Венской системы международных отношений был уже завершен. Но старые сферы влияния к этому времени уже не соответствовали новым геополитическим и экономическим реальностям. К началу XX века в преддверии грядущей борьбы за контроль над жизненным пространством оформились два мощных военно-политических блока: Антанта и Тройственный союз. В воздухе запахло войной. [c. 69]

Версальская эпоха

Первая мировая война (1914-1918 гг.) кардинальным образом изменила геополитическую картину мира. В результате войны рухнул целый ряд важнейших центров силы, составлявших ранее каркас всей мировой политической системы. Германская, Австро-Венгерская, Турецкая и Российская империи просто перестали существовать, а на их развалинах возникло большое количество мелких псевдонациональных государств, которые, по мысли новых хозяев Европы, и должны были стать кирпичиками в здании очередного баланса сил. Архитекторы версальской системы полагали, что именно таким образом осколки прежних империй легче всего попадут в сферы влияния стран-победительниц.

Версальский мирный договор закрепил статус европейской континентальной державы за Францией, а морской - за Англией (на все это претендовала до войны Германия). Россия вообще оказалась выброшенной из Европы.

Через систему мандатов учрежденной тогда же Лиги Наций были «поделены» колонии Германии и владения Турции на Ближнем Востоке. Территорию России, согласно американскому плану, получившему название «14 пунктов президента Вильсона», предполагалось разделить на сферы влияния: «Кавказ рассматривать как часть проблемы Турецкой империи... Среднюю Азию отдать под протекторат какой-нибудь европейской державы, а на европейской части России и в Сибири «создать достаточные представительные правительства».

Несложно заметить, что передел мировых сфер влияния и расчленение России предполагалось осуществить в полном соответствии с геополитической [c. 70] доктриной Макиндера. Сам он как раз в это время выступил с дальнейшим развитием своих идей. А широкомасштабная интервенция полутора десятков государств против молодой Советской Республики наглядно проиллюстрировала миру серьезность намерений западных геополитиков и методы, которыми они собираются осуществлять свои планы.

Кстати, сегодня «14 пунктов» Вильсона почти полностью реализованы в современной России «пятой колонной» предателей-компрадоров. Кто знает, какой запас прочности остался еще у нашего полуразрушенного государства?..

Чувствуя свою растущую мощь, США продолжали развивать наступление на международной арене. На Вашингтонской конференции 1922 года они добились главного - права иметь равный с Англией военно-морской флот. Новая геополитическая эпоха окончательно обозначила свои приоритеты: в отсутствие России контроль над миром - это контроль над морским пространством и морскими коммуникациями.

Кроме того, конструкторы нового мироустройства осуществили давнюю мечту английских стратегов: между Германией и Советской Россией - главными континентальными державами, возможность союза которых означала крах океанской модели геополитического господства - был создан «санитарный кордон» из государств, политически ориентированных на Англию и Францию.

И все же мировой порядок, оформленный в Версале и Вашингтоне, был невероятно хрупок и противоречив. Он был явно направлен против Германии, Советской России и, в угоду Японии, против Китая. История же со всей очевидностью показала, что без учета российских и немецких интересов сколь-либо длительная и прочная [c. 71] стабилизация мировой политической системы просто-напросто невозможна. С учетом современных реалий это правило можно смело распространить и на Китай.

Неожиданно для творцов мирового порядка Россия вышла из тяжелой кровопролитной гражданской войны единой и политически совсем не такой, какой хотели бы видеть ее недруги. Вызов Версальскому договору бросила пролетарская революция, прокатившаяся в 20-е годы по всей Европе. Его расшатывали пробудившиеся к политической деятельности новые социальные силы - народные низы. Кроме того, под воздействием русской революции активизировались антиколониальные движения в странах «третьего мира», которые рассматривали СССР как своего естественного союзника.

Возникшие противоречия породили не только прогрессивные, но и реакционные режимы. В Германии к власти пришли фашисты. Унижения побежденной страны Гитлер использовал для вовлечения широких народных масс в так называемую «консервативную революцию». В результате такой «революции» в Германии, а затем в Европе и во всем мире должна была возникнуть совершенно новая мистически-оккультная «арийская цивилизация», основанная якобы на древних «арийских ценностях» и принципиально противостоящая как западному либерализму, так и советскому коммунизму.

Именно в этом стремлении фашистских идеологов построить свой собственный «новый мир» таится разгадка геополитического парадокса: «континентальный» Советский Союз вступил в войну на стороне «океанских» Соединенных Штатов и Англии против «континентальной» же Германии. Произошло это потому, что империя нацистов была для СССР гораздо более чуждой, чем либеральный мир Запада. [c. 72]

Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что Сталин все же попытался заключить с Германией союз. Он исходил из того, что геополитические интересы обеих стран имели некоторое сходство. Неудача этой попытки лишний раз показывает, как опасно доверяться лишь одному из всего множества факторов, определяющих течение мировой политики.

Вторая мировая война окончательно разрушила недолговечную Версальскую систему. Притом Советский Союз, несмотря на колоссальные людские и материальные потери, вышел из этой войны не только не ослабевшим, но окрепшим - нравственно, военно-стратегически и геополитически. Окрепшим настолько, что впервые в русской истории военно-политическое влияние страны позволило создать вокруг российского ядра столь мощный геополитический континентальный блок, что для традиционных военных, экономических и политических угроз он оказался практически неприступен.

И все же его разрушили - в первую очередь с помощью «идеологического» и «информационного» оружия, представляющих из себя огромный комплекс сложных и последовательных мероприятий, имеющих целью направленное воздействие на массовое сознание сотен миллионов людей и рассчитанных на годы и десятилетия. Перед таким порождением новой постиндустриальной эпохи мы оказались беззащитны. И это лишний раз подчеркивает тот факт, что любая сила, любая мощь, сколь бы несокрушимой она ни казалась, бессмысленна, если утеряна ее способность к развитию и быстрому приспособлению к новым обстоятельствам... [c. 73]

Потсдамская эпоха

Потсдамская система договоров юридически оформила новый мировой баланс сил, возникший после разгрома гитлеровской Германии и ее союзников, закрепила новые границы, распределила зоны влияния основных центров силы.

Мир из многополюсного превратился в биполярный. С одной стороны - СССР и его союзники, представлявшие с точки зрения геополитики континентальную силу. С другой стороны - США и их союзники, представлявшие силу главным образом морскую. Противостояние между этими полюсами и определило характер новой геополитической эпохи. Свою законченную форму она обрела после превращения СССР и США в глобальные ядерные сверхдержавы.

В результате создания оружия массового поражения и усовершенствования средств его доставки на планете не осталось труднодосягаемых в военном отношении регионов. Развитие авиации, ракетного, а затем и космического оружия коренным образом изменило роль воздушного и космического пространства, контроль над которыми стал важнейшей геополитической задачей. В борьбе за территориальный передел мира принципиальное значение приобрело «информационное» пространство, стремительно развивавшееся с появлением электронных СМИ и ЭВМ.

Следует отметить, что после войны советское руководство извлекло максимум возможного из ее итогов для обеспечения государственной безопасности страны. Сталин добился столь существенного расширения зоны непосредственного геополитического контроля, что на важнейших стратегических направлениях территория СССР оказалась отделенной от передовых опорных баз [c. 74] вероятного противника широкой «буферной» полосой, отодвинувшей конфликтную зону соприкосновения с западным геополитическим блоком далеко от собственных границ.

К сожалению, в «застойные» годы вырождение высшего эшелона партийных руководителей привело к утрате геополитической интуиции, потере чуткости к изменению ситуации, ослаблению державной политической воли. В этих условиях престарелые кремлевские вожди «прозевали» научно-техническую революцию и оказались неспособны возглавить идеологическую и технологическую модернизацию страны, которая была жизненно необходима перед лицом новых вызовов «постиндустриального» мира.

Результаты такой беспечности не заставили себя долго ждать. Неумение точно оценить положение, нежелание отказаться от огромных материальных дотаций «идеологическим союзникам», углубляющееся технологическое отставание, перерождение части партийной номенклатуры, проникновение в руководство партии и страны агентов влияния враждебных стран - привели СССР к гибели.

Окончательно Потсдамский мировой порядок был разрушен в 1992 году после распада Советского государства. Геополитическая эпоха, зиждившаяся на биполярной структуре мира, завершилась. [c. 75]

Беловежская эпоха

Не подлежит никакому сомнению, что развал СССР ознаменовал наступление новой эпохи в мировой политике. Как и положено, такой глобальной смене геополитических эпох предшествовали войны и революционные потрясения. Третья мировая, «холодная» война, проигранная Советским Союзом, породила целую волну буржуазных [c. 75] «контрреволюций», радикальным образом изменивших политическую и идеологическую карту мира. Теперь мы присутствуем при формировании «странами-победительницами» очередного «нового мирового порядка», главные контуры которого уже начинают просматриваться.

Очень похоже, что он повторяет все роковые недостатки Версальской системы, в рамках которой предполагалось изолировать и расчленить Россию как «лишнюю» в мировой политике страну. Кроме того, Запад, как главный архитектор такой системы, стремится направить ее действие также против усиливающегося влияния Китая, исламского мира и других цивилизаций, базирующихся на самобытных религиозных и культурных ценностях.

Вполне очевидно, что в случае реализации западной модели однополярного мира с Соединенными Штатами во главе и НАТО в роли мирового жандарма - а этот вариант уже апробировался в Ираке и Боснии - России будет отведена незавидная роль полуколонии. От нее «развитые страны» станут постепенно «отщипывать» по кусочку, чтобы мало-помалу переварить грандиозное геополитическое наследие нашего Отечества.

Однако движение в этом направлении встречает в стране все более сильное и организованное сопротивление. При этом достаточно малочисленной космополитической группировке, обманом захватившей Кремль, противостоит традиционная, историческая Россия, не желающая ни терять своей многовековой культуры, ни смиряться с произошедшей национальной катастрофой.

В любом случае, делая прогнозы, надо учитывать несколько важных факторов, влияние которых на ход событий может оказаться решающим.

Во-первых, Россия, при всей ее нынешней слабости, формально все-таки не является побежденной страной. Из [c. 76] этого вытекают весьма существенные морально-психологические и материальные следствия. Москва сохранила формально ничем не ограниченную свободу действий на международной арене, стратегический компонент вооруженных сил, инфраструктуру народного хозяйства и - в значительной мере - нерастраченный волевой потенциал нации.

Во-вторых, под лозунгами защиты нашей исторической самобытности в стране набирает силу «третья Отечественная война». И оттого, что на ней не слышно орудийных залпов, она не становится менее ожесточенной, ибо речь, без преувеличения, идет о судьбе страны. А в горниле этой войны вполне может сформироваться и закалиться новая национальная элита, способная возглавить «русский прорыв» в XXI веке.

Наконец, в-третьих, бесцеремонность Запада в его стремлении к единоличному глобальному диктату может привести к ситуации, которая выражается формулой «Запад против всех остальных». Это вернет мир к биполярной геополитической модели на качественно новом уровне. Но на сей раз исход противостояния может быть иным.

Конечно, лучший и наименее конфликтный сценарий развития ситуации в современных условиях - это многополярный мир с несколькими центрами силы, которые юридически закрепляют существующий баланс сил и принимают общие «правила игры», обязательные для всех. В таком мире обновленная Россия легко могла бы найти свое достойное место. Однако вопрос о том, сумеем ли мы построить такой безопасный мир, сегодня, увы, остается открытым... [c.77]

Сценарии: между трагедией и драмой

Исходя из предыдущих рассуждений, логично сделать вывод о том, что возможные варианты развития мировой политики сводятся к нескольким «типовым» глобальным сценариям. Вряд ли какой-либо из них может претендовать на практическую реализацию в «химически чистом» виде, но сами по себе эти варианты межцивилизационного взаимодействия являются концентрированным выражением тенденций развития человеческого сообщества. Мне уже доводилось писать о том, что главные факторы, определяющие ныне геополитическую динамику, делятся на три основные категории:

• факторы риска,
  
• факторы стабилизации и
  
• факторы нового мирового порядка.

Соответственно им наиболее вероятные стратегические сценарии мировой политики можно охарактеризовать так:

• сценарий «глобальной смуты»;
  
• сценарий «баланса интересов»;
  
• сценарий «планетарной диктатуры». [c. 78]

Планетарная диктатура

Термин «новый мировой порядок» (НМП) был введен в постоянное обращение после войны в Персидском заливе, когда операция «Буря в пустыне», надломившая военную мощь Ирака, впервые продемонстрировала ошеломленному миру, что СССР согласен на роль «младшего брата» в американском сценарии нового мироустройства. Сегодня стало уже общепринятым утверждение о том, что план «нового мирового порядка» на деле есть не что иное, как набор мондиалистских технологий, направленных на установление глобальной диктатуры космополитического Запада во имя сохранения им иллюзии своего политического, экономического и военного лидерства.

Но в окончательном виде этот план представляет собой явление более комплексное и разностороннее. Подыскивая ему исторические аналогии, нельзя не признать, что, по сути, это - всемирный мессианский, эсхатологический религиозный проект, по своим масштабам, степени продуманности и основательности подготовки далеко превосходящий иные известные истории формы планетарных утопий, будь то римский империализм времен Тиберия и Диоклетиана, халифат Аббасидов, движения протестантов-фундаменталистов в Европе или троцкистские грезы о мировой революции.

Сегодня мировоззренческие, политические, экономические и культурные основания НМП определились достаточно ясно, чтобы можно было сделать обоснованные и ответственные выводы.

Мировоззренческое основание «нового мирового порядка» опирается на «постхристианскую» религиозность. Его идеология (вспомним «конец истории» Ф. Фукуямы) предусматривает реализацию многовековых [c. 79] мессианских чаяний Запада в форме либерально-демократического «рая на земле». Сами идеологи мондиализма убеждены, что речь идет о скором приходе в мир Мессии, который утвердит на земле законы совершенной религии и явится основателем «золотого века» человечества под управлением единого Мирового Сверхправительства.

Подобные мотивы все чаще и отчетливей звучат в некоторых высказываниях Бильдербергского клуба. Трехсторонней Комиссии, американского Совета по международным связям и других интеллектуальных центров мондиализма. Вероучения многочисленных и весьма влиятельных на Западе сект (подобных Свидетелям Иеговы, Адвентистам седьмого дня и др.) прямо ориентируют своих приверженцев на такое развитие событий.

Геополитические перспективы НМП прочно увязаны с «глобальной стратегией» США и с атлантическим Большим Пространством, которое мыслится как его главная территориальная опора, своеобразная «метрополия» всемирной колониальной империи.

Здесь будут сосредоточены внутренние «высокоорганизованные пространства» так называемого Торгового Строя, где «власть измеряется количеством контролируемых денег», ставших «единственным эквивалентом, универсальной мерой всякой вещи». Об этом весьма убедительно рассуждает небезызвестный Жак Аттали, бывший директор Европейского Банка Реконструкции и Развития, член Бильдербергского клуба, в своей программной книге «Линии горизонта».

Согласно его прогнозам, после установления НМП «наиболее ценной собственностью будет гражданство в пространстве доминирующих стран», которое «станет предметом купли-продажи на свободном рынке паспортов». В конечном итоге «человек будет [c. 80] самовоспроизвдиться подобно товару, жизнь станет предметом искусственной фабрикации и объектом стоимости».

Главной опасностью, которую, по мнению творцов НМП, надо предотвратить, становятся в этом случае угрозы благополучию западного геополитического региона со стороны периферийных «низкоорганизованных пространств», где нищее население будет вечным вызовом стабильности «золотого миллиарда». Угрозы эти должны сниматься с помощью мондиалистской диктатуры или, как элегантно выражается Аттали, «планетарной политической власти».

Экономически НМП являет собой царство «свободного рынка», где «деньги будут определять закон», а «человек мыслится как предмет, товар». Культурно же и национально идеология «нового мирового порядка» предполагает агрессивное «всесмесительство», против которого так яростно восставал еще Константин Леонтьев. Массовая культура гигантских мегаполисов и безбрежный космополитизм их «этнических котлов» - таковы идеалы НМП в этих областях.

Глобальная смута

Этот сценарий является своеобразной антитезой «новому мировому порядку» и будет наиболее близок к воплощению в жизнь в случае обвального краха мондиалистских утопий Запада. О реальной возможности такого развития событий уже говорили многие - от Збигнева Бжезинского в Америке до митрополита Иоанна в России.

В основании столь мрачных прогнозов лежит понимание того, что западная цивилизация в своем развитии достигла критического уровня, почти чреватого внутренним «перегревом». Ее обвал может надолго похоронить под обломками западного величия все надежды [c. 81] человечества на сбалансированное мироустройство, которое одно лишь способно обеспечить планете сносные условия развития.

Возможность взрыва внутри потребительской цивилизации Запада заложена в самых сокровенных, глубинных, основополагающих механизмах ее эволюции. Сотни лет подряд она горделиво демонстрировала лозунги материального благополучия, отвергая какие бы то ни было «идеальные» цели, не сулящие прямой выгоды и обогащения. В результате вся ее внутренняя инфраструктура, все стержневые стереотипы массового сознания, весь быт - жестко и однозначно ориентированы на безостановочный рост «качества жизни». В первую голову это означает, что любой ценой должно быть обеспечено повышение уровня потребления товаров и услуг.

Но расширять производство можно лишь при том условии, что объем вовлекаемых в хозяйственный цикл природных и трудовых ресурсов постоянно увеличивается. Именно поэтому из века в век Запад, как ненасытный молох или гигантский водоворот, засасывал в свою бездонную утробу полезные ископаемые и дешевую колониальную рабочую силу, новые территории и «сферы влияния», товары, деньги, идеи и мозги. Здесь - важнейший побудительный стимул западного колониализма, экспансионизма и гегемонистских претензий. Его механизм устроен так, что он просто не может остановиться.

В результате мир «эпохи империализма» потрясают страшные революции и кровавые войны, гибнут народы и умирает природа, но даже очевидные признаки грядущего катаклизма не вразумляют лидеров Запада, превративших на исходе XX столетия свои «избранные» страны в подобие всепланетного желудка, беспрерывно переваривающего материальные блага. И те, кто не потерял способности [c. 82] анализировать ситуацию, понимают, что это неспроста. Остановка означает смерть для Запада.

Даже уменьшение темпов прироста вызывает его серьезные внутрисистемные кризисы, а уж значительное сокращение потребления и связанное с ним снижение уровня жизни просто разнесет «свободный мир» вдребезги. А ведь когда-то останавливаться все же придется, ибо на пути такой безудержной гонки Запад все сильнее противопоставляет себя всему остальному человечеству.

Такие перспективы вызывают все более серьезную озабоченность среди трезвомыслящих западных политологов и аналитиков. Даже Бжезинский сокрушается, что Запад превратился в уродливое «общество, где слово «свобода» означает попросту увеличение материального потребления..., где любое желание является материальным». Похоже, он всерьез встревожен тем, что «западный человек сверхозабочен собственным чувственным удовлетворением и становится неспособным к моральному самоограничению». «Eсли мы, - предупреждает Бжезинский, - на деле окажемся неспособными к самоограничению на базе четких нравственных критериев, под вопрос будет поставлено само наше выживание».

Обвал Запада, если он произойдет, вызовет цепную реакцию по всей планете. «Оживут» все линии разлома, вспыхнут новые «горячие точки», запылают различные конфликтные регионы. В таком случае уберечься от тотального хаоса и глобальной смуты Россия сможет, только если она изначально будет развиваться на путях всемерного укрепления собственной государственности, ее идеологической, политической, экономической и военной самодостаточности. [c. 83]

Баланс интересов

Этот сценарий предполагает, что обвал Запада будет происходить не одномоментно, а напоминая собой постепенное угасание. Тогда есть надежда, что в течение неизбежного «переходного периода» в мире сможет установиться новая глобальная политическая инфраструктура, основными элементами которой станут региональные «центры силы», имеющие каждый свою зону геополитической ответственности и способные к нахождению взаимоприемлемого баланса интересов.

Роль гаранта такого «сбалансированного» мира и смогла бы играть Россия - обновленная, преодолевшая кризис и укрепившая свою государственность на основе синтеза древних духовных традиций, советского народовластия с достижениями современного «технотронного» века.

В строительстве подобной мировой конструкции могли бы сыграть свою позитивную роль уже имеющиеся структуры международного сотрудничества (ООН, например).

Однако необходимым для этого условием должна стать их «демократизация», выход из сферы преимущественного влияния мондиалистского Запада. Тогда появится реальная возможность использовать опыт различных международных институтов не в качестве инструмента утверждения НМП, как это пытаются осуществить ныне, но в виде основы для создания независимых и нейтральных механизмов по выработке взаимоприемлемых решений и координации сотрудничества.

Впрочем, не будем преувеличивать: «сбалансированный мир» тоже вряд ли станет миром без конфликтов и проблем. Потому-то и представляется особенно важным, [c. 84] чтобы его основы покоились не на мондиалистских утопиях, а на геополитическом равновесии Больших Пространств, цивилизаций и этноконфессиональных «центров сил», учете интересов всех государств и народов, больших и малых. Тогда и только тогда мир сможет вздохнуть спокойно, отодвинуть угрозу глобального кризиса, неумолимо нарастающего в последние десятилетия, ставшую осязаемой реальностью после развала СССР. Тогда и только тогда Россия займет в мире свойственное ей место, вновь обретя свою традиционно миротворческую, стабилизирующую, сдерживающую хаос силу, не угрожающую никому, но твердо и решительно оградившую свою национальную безопасность от любых внешних или внутренних посягательств. [c. 85]

Формирование границ и оформление геополитического статуса России

Русское централизованное государство возникло в конце XV века. Длительный процесс собирания русских земель вокруг Москвы стал необратимым после присоединения великим князем Иоанном III Новгородских владений (в 1478 году) и Тверского княжества (в 1485 году). Свержение монголо-татарского ига в 1480 году ознаменовало обретение русским государством полной независимости. Молодая, энергичная страна выступила на историческую арену (рис. 8, с. 288).

Рис. 8. Оформление геополитического статуса России.
Территория СССР после второй мировой войны [c.288]

К сожалению, ожидать спокойной жизни ей не приходилось. Русское государство возникло в очень сложном регионе. Трудности, ожидавшие Россию, носили двоякий, естественно-географический и историко-политический характер.

Нигде, за исключением северных приполярных областей, страна не имела природных рубежей, которые могли бы служить ее естественными границами и одновременно препятствиями для внешней угрозы. Более того, на западе и на юге Балтика и Черное море представляли из себя прекрасные плацдармы для иностранной агрессии, а [c. 86] на востоке Великая Степь продолжала оставаться источником постоянной военной опасности.

История распорядилась таким образом, что практически со всех сторон молодая Россия оказалась окружена враждебными соседями, принадлежавшими к иным цивилизациям и не скрывавшими своего стремления к контролю над территорией, населенной русским народом.

На западе не оставляли попыток подчинить своему влиянию земли Московского царства Литовское княжество и Польша, объединившиеся в 1569 году в единое государство - Речь Посполитую. Более полутора веков, вплоть до «вечного мира» 1686 года, России пришлось вести нескончаемые войны с этим агрессивным соседом, и даже после этого на протяжении столетий Польша оставалась местом всевозможных интриг против России.

На северо-западе врагом России было одно из сильнейших европейских государств ХVI-ХVII вв. - Швеция, которая постоянно вмешивалась во внутрироссийские дела. Только победа в длительной и кровопролитной Северной войне в 1721 года низвела этого противника России на уровень второстепенной державы.

На юге и востоке опасными противниками России выступали осколки Золотой Орды: Крымское, Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, регулярно совершавшие грабительские, опустошительные набеги на Русь.

При этом вплоть до XVIII века Россия не имела выхода к морю, за исключением крайне неудобного для торговли и создания военного флота побережья Арктики. Вот почему с самого начала своего формирования - со времен Иоанна IV, - наше государство оказалось перед лицом трех важнейших геополитических проблем, без решения которых оказывалось невозможным само существование России. Это: [c. 87]

• необходимость обеспечить российскому государству свободный выход к Балтике. Прорыв «санитарного кордона» вокруг России в западном направлении;

• необходимость иметь удобный в военном и торговом отношении выход к Черному морю. Прорыв «санитарного кордона» вокруг России в южном направлении;

• необходимость обеспечить безопасность Кавказско-Среднеазиатского стратегического направления, границы которого совпадают с цивилизационным разломом между славянско-православной и тюркско-мусульманской цивилизациями.

Первоочередная важность именно этих задач диктовалась тем, что геополитические противники Москвы изначально стремились запереть ее на материковых просторах Евразии, лишив выходов к морям и обнажив ее мягкое «подбрюшье» для военных набегов. Поэтому главнейшей задачей русской геополитики, задачей, поставленной перед нами самой природой, стало достижение российским государством его естественных границ, позволявших обеспечить безопасность и жизнеспособность страны.

Из века в век Россия трудилась над решением этих вопросов, без которых было невозможно обеспечить мир и покой в стране. Из поколения в поколение русские самодержцы и военачальники, политики и дипломаты упорно, настойчиво и целеустремленно шли к намеченной цели. И в конце концов - к середине XIX столетия - достигли ее.

Вообще изучение истории русской геополитики приводит к парадоксальному выводу - Россия стала великой державой как бы поневоле. Просто географические и исторические обстоятельства сложились так, что без обретения территориального могущества, без гарантированного контроля над огромными просторами Евразии [c. 88] невозможно было бы само существование нашего государства и нашего народа, окруженных агрессивными соседями и лишенных естественных природных рубежей *.

Русские цари от «Грозного» до «Тишайшего»

Важнейшей вехой в оформлении геополитического статуса России стало время царствования Ивана Грозного (1533-1584) и Федора Ивановича (1584-1598).

В этот период резко повысился статус главы русского государства - в 1547 году Иоанн IV венчался на царство, став вровень с главами крупнейших государств Европы. Он же покончил с тяжким ордынским наследием, подчинив России Казанское (1552 г.) и Астраханское (1556 г.) ханства. В результате восточные границы государства были укреплены и отодвинуты от центральных районов страны.

Опасность военного вторжения со стороны Великой Степи, на протяжении трех столетий угрожавшая самому бытию Руси, прекратила свое существование. А во время царствования последнего царя династии Рюриковичей Федора Ивановича в России было учреждено патриаршество (1589 г.), что резко повысило статус Русской Православной Церкви и существенно укрепило нравственно-религиозные, культурно-исторические основы российской цивилизации.

Именно Иван Грозный первым из русских самодержцев ясно осознал значение для России выхода к Балтийскому [c. 89] морю и на долгие годы вперед определил один из приоритетов русской геополитики.

Однако Ливонская война, которую Москва вела почти четверть века (1558-1583 гг.) с целью совершить прорыв на западном геостратегическом направлении, не принесла России успеха. Ее неудачный исход показал, что выйти к Балтике невозможно без первоочередного решения двух задач.

1. Прежде всего необходимо было добиться воссоединения России и Украины. Это, во-первых, многократно увеличивало российский военный, экономический и демографический потенциал. Во-вторых, таким образом решалась важнейшая стратегическая проблема - объединение русского народа в рамках единой государственности. В-третьих, сводилась к минимуму угроза с юга, со стороны крымских татар, которые постоянно нападали на рубежи русского государства, порой доходя даже до Москвы.

2. Вторая задача заключалась в необходимости консолидации российской политической элиты. Борьба боярских группировок, отсутствие единства среди правящего слоя серьезно подтачивали силы государства. Это обстоятельство, кстати, стало одной из причин учреждения опричнины как орудия центральной власти в борьбе с боярскими амбициями. Однако консолидировать правящий слой в полной мере удалось только Петру Великому, который благодаря этому и решил, наконец, балтийскую проблему в интересах России.

Ливонская война выявила еще одну характерную особенность всей нашей истории: враждебность Европы как таковой к российским национальным интересам. Такая враждебность, которую - оговорюсь - следует принимать спокойно, без страха и злобы, как историческую и геополитическую данность, базируется прежде всего на том, что [c. 90] государственные границы в Восточной и Центральной Европе почти в точности соответствуют линии цивилизационного разлома между романо-германской, католическо-протестантской и славяно-православной цивилизациями.

История свидетельствует: каждый раз, когда Россия пыталась отстаивать исключительно собственные национальные интересы, она сталкивалась с враждебной коалицией европейских держав, забывавших ради противодействия «русской экспансии» о своих внутренних спорах. Так было во время Ливонской войны, затем во время Наполеоновского нашествия 1812 года, Крымской войны 1853-1856 гг. и обеих мировых войн. Запад вступал в союз с Россией только тогда, когда возникала реальная угроза его собственному благополучию, и мгновенно обращал штыки против своего союзника, как только он помогал ему ликвидировать эту угрозу.

Впрочем, в XVI столетии неудачи ливонской кампании на западе были с лихвой компенсированы геополитическими приобретениями на востоке. Именно с момента присоединения Сибири Россия обрела тот геополитический статус, который, несмотря на все катастрофы и войны, она сохраняет и до сих пор.

Между тем отсутствие внутриполитического единства, усугубленное разрывом преемственности верховной власти - пресечением династии Рюриковичей, - породило в русском государстве Смуту, которая терзала Россию в начале XVII века полтора десятилетия подряд. В связи с этим процесс территориального, геополитического оформления российского государства на несколько десятилетий оказался как бы «замороженным».

Новой вехой на этом пути стало царствование Алексея Михайловича (1645-1676 гг.). Важнейшим его [c. 91] событием явилось, несомненно, воссоединение Украины с Россией.

Земский Собор 1653 года, несмотря на очевидную угрозу войны с Польшей, принял судьбоносное решение - удовлетворить просьбу гетмана Богдана Хмельницкого и Запорожского войска и принять «под высокую руку» русского царя православный народ Украины. Первоочередная задача по внутренней консолидации русского народа в рамках единого государства была выполнена.

Петровский рубеж

XVIII век стал переломным в обретении Россией своего геополитического статуса и формировании ее естественных границ. Это связано с деятельностью двух руководителей российского государства, не случайно названных Великими - Петра I и Екатерины II.

Прежде всего Петр I выполнил важнейшую внутриполитическую задачу, решение которой оказалось не по плечу Ивану Грозному, - он обновил и консолидировал политическую элиту страны. Его знаменитый «Табель о рангах» упростил вхождение в дворянство талантливым представителям других сословий, создав необходимые условия для обновления и очищения государственного аппарата в центре и на местах.

XVIII век получил в наследство три важнейшие внешнеполитические задачи, над решением которых Россия билась уже два столетия.

Во-первых, страна по-прежнему не имела свободного выхода к Балтийскому морю, восточное побережье которого захватили немцы и шведы, постоянно вмешивавшиеся во внутренние дела Московского государства. В Смутное время, воспользовавшись слабостью России, шведы даже упрочили свое положение на Балтике. [c. 92]

Во-вторых, западная часть русского этноса - белорусы и значительная часть украинцев - все еще находились под властью католической Польши, ослабевшей, но не утратившей враждебности к России.

В-третьих, в постоянной опасности находились южные рубежи государства, подвергавшиеся регулярным грабительским набегам со стороны Крымского ханства, последнего осколка Золотой Орды. Это же ханство, ставшее с 1475 года вассалом Османской империи, закрывало России выход к теплым морям.

Как писал известный русский историк С.Ф. Платонов, «с трех сторон великорусское племя было окружено врагами, действовавшими наступательно»⁵².

Под руководством Петра Великого русский народ блестяще решил первую внешнеполитическую задачу - Россия наконец-то надежно закрепилась на балтийском побережье. Во время Северной войны (1700-1721 гг.) она сокрушила одну из сильнейших европейских армий, руководимую талантливым полководцем - шведским королем Карлом XII.

Одновременно Петр I пытался достичь успеха и на южном направлении - собственно говоря, с Азовских походов и началась его активная внешнеполитическая деятельность. Но сил для борьбы одновременно на двух стратегических направлениях в тот момент у России не хватило и Прутский поход 1711 году завершился неудачей.

Тем не менее, важнейшие внешнеполитические задачи, стоявшие перед страной, были все же решены к концу века - в годы царствования Екатерины Великой. Блестящие победы «екатерининских орлов» в войнах с Турцией дали России выход к Черному морю. Одновременно успехи русской дипломатии, подкрепленные силой нашего оружия, привели к возвращению России исконных русских [c. 93] земель, оккупированных в годы слабости Москвы польским соседом.

При этом важно отметить, что все дальнейшие шаги России, направленные на обретение своих естественных геополитических границ, диктовались ее стремлением к державному миротворчеству. Ближайшим тому подтверждением служит история присоединения к России Крымского полуострова.

С XV века Крымское ханство, закрепившись в Крыму и став вассалом турецкого султана, превратилось в пиратское гнездо, регулярно выплескивавшее свои орды, опустошавшие все вокруг и доходившие в набегах до стен Москвы.

Не раз пытались русские войска прекратить этот разбой, но сил оказывалось недостаточно, и набеги продолжались. Наконец, в ходе русско-турецкой войны 1768-1774 годов, в которую Екатерина II вынуждена была вступить с целью обезопасить южные стратегические рубежи страны, Крым был взят войсками Потемкина. Очаг агрессии был подавлен, и долгожданный мир водворился на огромных пространствах причерноморских степей, утративших в результате целенаправленного следования Российской империи своим геополитическим интересам приграничный и «прифронтовой» статус.

Не лишним будет отметить и то, что в результате так называемых «трех разделов» Польши, осуществленных в конце века Австрией, Пруссией и Россией, в состав Российской империи вошли только земли, населенные белорусами и украинцами, тогда как собственно польские территории оказались в составе двух немецких государств.

Не менее яркий пример миротворчества России - ее решающий вклад в победу над Наполеоном. С точки [c. 94] зрения локального противостояния Франция - Англия, Наполеон со своей «континентальной системой» был, безусловно, главной угрозой «морскому» геополитическому принципу, олицетворявшемуся Великобританией. И все же в масштабах огромной Евразии этот конфликт имел явно местный, периферийный характер, в то время как попытка Бонапарта завоевать Россию, расчленив ее гигантские пространства, несли смертельную угрозу всему геополитическому равновесию материка*.

Таким образом, конец XVIII - начало XIX века стали важнейшей вехой в геополитической истории России. К этому времени на северо-западе, западе и юго-западе Империя достигла своих естественных географических и этнографических рубежей. Задачи, поставленные прежней исторической эпохой, были выполнены - государственные границы на ключевых направлениях были сформированы так, как того требовали интересы национальной безопасности страны.

В результате этих перемен Россия превратилась в один из важнейших мировых центров силы**, и теперь без учета ее позиции не мог быть решен ни один сколько-нибудь важный вопрос мировой политики. Короче говоря, к моменту завершения той геополитической эпохи, в основе которой лежал мировой порядок, закрепленный Вестфальским мирным договором, Россия стала полноправным [c. 95] членом той небольшой группы великих держав, которые определяли геополитическую картину мира.

Рождение империи

Французская буржуазно-демократическая революция и последовавшие за ней наполеоновские войны разрушили прежний мировой порядок. Складывавшийся веками баланс сил оказался разрушен. Талантливый полководец и честолюбивый политик Наполеон Бонапарт устремился к мировому владычеству.

В период борьбы с Наполеоном Россия, руководимая противоречивым императором Александром I, постоянно метавшимся между приверженностью к традиционным русским ценностям и либеральными симпатиями, сделала два весьма сомнительных территориальных приобретения. В 1809 году после победы над Швецией в состав России вошла Финляндия, которая так и осталась инородной частью в составе империи. Места в Государственной Думе, выделенные для депутатов от финского сейма, пустовали даже в начале XX века.

В 1815 году по решению Венского конгресса в состав Российской империи под именем «Царства Польского» вошла часть бывшего герцогства Варшавского. Это приобретение тоже не принесло России ничего, кроме нескончаемых проблем. Русское население региона подвергалось постоянным притеснениям со стороны польского дворянства и католического духовенства, неоднократно там вспыхивали кровопролитные антироссийские восстания.

Эти территориальные приобретения со всей непреложностью подтвердили важнейшую геополитическую закономерность: прямой контроль над территорией может быть надежным, успешным и эффективным лишь в том случае, если население этой [c. 96] территории принадлежит к родственной цивилизации. Западные державы - в первую очередь Великобритания и Франция - отказались от прямого политического контроля над своими бывшими колониями именно потому, что осознали эту истину...***

После победы над Наполеоном Россия превратилась в европейскую супердержаву, став главным гарантом стабильности нового мирового порядка. К сожалению, на этот раз она не сумела реализовать все возможные преимущества такого положения. Более того, исходя из романтического понимания своего «долга перед союзниками», Москва согласилась на то, чтобы основополагающим принципом международной политики стал принцип «легитимизма», который предполагал отказ от каких-либо дальнейших переделов сфер влияния и поддержание стабильности всех существующих политических режимов вне зависимости от их отношений с Москвой.

Россия, особенно в годы царствования императора Николая I, стала настоящей заложницей этого принципа, действуя зачастую вразрез со своими национальными интересами. Так, Александр I отказал в помощи пророссийски настроенным грекам, восставшим против власти турок. Вмешательство России еще раз спасло турецкого султана в 1833 году во время восстания египетского паши, а австрийского императора - в 1849 г. во время восстания венгров. Но за такое заступничество султан и император [c. 97] «отблагодарили» Россию во время Крымской войны тем, что встали на сторону ее врагов и тем самым в значительной мере предопределив исход кампании...

Достигнув к концу XVIII века естественных географических и этнографических границ на западе, Россия в XIX столетии устремила взоры на юг и восток, стремясь четко определить пределы своих владений и на этих стратегических направлениях. Еще Петр Великий, совершив поход на Дербент в 1722 году, добился включения в состав России западного и южного побережья Каспия, утраченных, однако, преемниками императора.

В XIX веке Россия вновь обретает силы и возможности для проведения активной политики на Кавказе, тем более, что закавказские христиане давно просили Россию о помощи и заступничестве.

Кавказская война 1817-1864 годов, закончившаяся присоединением к России Чечни, Горного Дагестана и Северо-Западного Кавказа, вовсе не была (как и остальные российские войны) завоевательной или агрессивной акцией. После добровольного вхождения в состав России Грузинского Царства (1801-1810) и Азербайджана (1803-1813) Северо-Западный Кавказ превратился в плацдарм турецкой и иранской экспансии в регионе, порождавший бесконечные военные конфликты, несший разорение целым областям, горе и смерть - сотням тысяч мирных жителей.

Кроме того, присоединение Закавказья к России создало ситуацию, когда русское государство контролировало определенную территорию, но не контролировало коммуникации, ведущие к ней. Горские племена Северного Кавказа отказались признавать власть России, совершали грабительские набеги на русские поселения, угоняли жителей в рабство, препятствовали снабжению Закавказья. Такое положение вещей активно поддерживала Англия, для [c. 98] которой укрепление континентального могущества России таило в себе большую угрозу.

Все это сделало неизбежной Кавказскую войну, которая длилась несколько десятилетий - то затухая, то разгораясь вновь. Особенно ожесточенный характер война приобрела в 40-е-50-е годы. Наконец, большая часть горцев признала власть России, а в 1859 году пал последний очаг сопротивления и был взят в плен имам Шамиль. Границы России на Кавказе стабилизировались.

О результатах присоединения Кавказа можно судить хотя бы по тому, что под российским скипетром надолго прекратились бесконечные кровопролитные войны, из века в век почти непрерывно терзавшие этот регион. И вот в наше постперестроечное время, когда защитники Отечества покидают «независимые государства», льется кровь в Чечне и Ингушетии, Осетии, Абхазии, Грузии, Армении и Азербайджане! Неужели история нас так ничему и не научит?

Вообще говоря, ведущие политики России прекрасно понимали, что евразийские интересы страны не могут обеспечиваться исключительно военной силой, и всегда делали ставку на мирное влияние в регионах, где были сосредоточены ее жизненные интересы. Этим, кстати, обусловливается уникальный многонациональный характер России, которая в течение долгих столетий принимала как братьев все соединившиеся с ней народы.

С 1864 года началось продвижение России в Среднюю Азию. Как и в случае с Кавказом, оно диктовалось стремлением к миротворчеству и интересами безопасности российского государства.

Во-первых, Державе нужна была четкая естественная граница, которой в этом регионе у России по-прежнему не было. [c. 99]

Во-вторых, необходимо было покончить с враждебными действиями местных ханов и эмиров против России. На рынках Бухары, Ташкента и других среднеазиатских городов из года в год в большом количестве продавались в рабство русские пленники. Терпеть это дальше было нельзя.

В-третьих, установить контроль над этим регионом стремилась давняя геополитическая соперница и противница России - Англия. А это создавало непосредственную угрозу безопасности российского государства.

Сами по себе среднеазиатские ханства и эмираты не представляли стратегической военной угрозы для России - они могли лишь грабить русские пограничные селения и купцов. Но местные князьки легко становились марионетками в английских интригах против России, а их владения - возможным плацдармом для прямой военной агрессии. Все это делало необходимым включение таких земель в зону русского геополитического контроля.

При том в отношении Средней Азии русское правительство проявило завидную гибкость. Вооруженная сила применялась только в случае крайней необходимости и в ограниченных размерах. Особенностью же русской политики стало сохранение в большинстве случаев местных правовых норм и обычаев, а также сохранение власти в руках местной элиты, при условии соблюдения его лояльности России.

В данном случае был сохранен даже формальный суверенитет Бухарского эмирата и Хивинского ханства - с ними были лишь заключены договоры о русском протекторате. Таким образом, к 1885 году границы России и в Средней Азии оформились окончательно...

В то же время требовали четкого определения и дальневосточные границы российского государства. [c. 100]

Активная русская колонизация Сибири началась в конце XVI века сразу после побед казаков Ермака над сибирским ханом Кучумом. А уже в середине следующего столетия русские вышли к берегам Тихого океана, заложив по пути десятки крепостей.

К середине XIX века граница с Китаем имела естественный характер, проходя по Амуру, не вызывая споров и конфликтов. Исключение составляло Приморье, остававшееся неразграниченным. К этой территории проявляли интерес англичане, ревниво следившие за продвижением России к Тихому океану. Наконец, в 1860 году Пекинский договор официально определил русскую границу с Китаем, и на отошедшей к России территории в том же году был заложен город с символическим названием Владивосток. В 1875 году были решены спорные территориальные вопросы и с другим восточным соседом - Японией.

Ясно и четко представляя пределы своего могущества, русское правительство вступило в переговоры с американцами и продало США в 1867 году русские владения в Северной Америке****. В итоге через сто лет после достижения естественных географических границ на западе, к 80-м годам XIX столетия Россия достигла того же на юге и востоке.

Таким образом, к концу XIX века границы нашего государства приобрели законченный вид. Россия взяла под свой контроль все пространства, которые позволяли ей обеспечить безопасность и устойчивость развития ее государственности. Дальнейшее приращение территории отныне не являлось жизненно необходимым. С этого момента геополитическое развитие государства должно было быть направлено на решение иных задач. [c. 101]

Главная внутриполитическая задача состояла в том, что теперь следовало обеспечить эффективный контроль над собственной обширной территорией.

Проблемы хозяйственного освоения несметных российских богатств, укрепления границ, развития и совершенствования путей сообщения предоставляли необозримое поле для созидательной, конструктивной деятельности государства и общества.

Внешнеполитическая задача заключалась в смене парадигмы геополитического развития России. Отныне интересы государственной безопасности страны следовало обеспечивать уже не за счет территориального расширения, не путем прямого военно-политического контроля над сопредельными территориями, путем дипломатического и экономического влияния на соседей.

Понимание первостепенной важности этих задач демонстрирует уже правительство Александра III в конце XIX века. Но в целом именно неспособность российской государственной машины обеспечить их конструктивное решение в значительной степени предопределила геополитические катаклизмы, обрушившиеся на Россию в XX столетии. Наиболее влиятельная часть политической элиты Российской империи так и не сумела понять произошедших перемен и по инерции продолжала стремиться к территориальной экспансии.

Сперва это привело Россию к бесславной войне с Японией (1904-1905 гг.). Она воочию продемонстрировала невозможность продолжения прежней геополитической стратегии, особенно при отсутствии развитой системы коммуникаций для надежного контроля территории и обеспечения внутренней безопасности. Невозможность быстрой и безопасной переброски войск и вооружений на дальневосточный театр военных действий привела к [c. 102] плачевному военному итогу. Одновременно рост социального недовольства народных масс потряс страну революционным взрывом 1905-1907 годов. Затем - грандиозная трагедия первой мировой войны в сочетании с бездарной внутренней политикой правительства, так ничего не понявшего и ничему не научившегося, закономерно завершилась революцией 1917 года, гражданской войной и сокрушительной геополитической катастрофой.

Парадоксальность происшедшего заключается в том, что это потрясение настигло Россию в тот момент, когда казалось, что ее могущество стало вечным и несокрушимым. И все же вопреки очевидности XX столетие явилось для нашей страны периодом невиданных социальных взрывов, кровопролитных войн и геополитических катаклизмов. Чтобы понять, почему это стало возможным, необходимо обратиться к тем духовным и мировоззренческим процессам, которые определяли внутреннюю крепость Российской Державы. [c. 103]

Причины кризиса

Геополитика подсказывает, как содержать в здоровом и жизнеспособном состоянии державное тело страны, как гармонизировать и привести в соответствие с объективными потребностями внешнюю область жизнедеятельности великого народа. Но за рамками такого подхода неизбежно остается огромная и принципиально важная внутренняя сфера духовного, культурного, религиозно-нравственного народного бытия, определяющая самобытность и неповторимость той или иной цивилизации.

Для России же эта область традиционно играла роль выдающуюся, если не сказать - определяющую. Тысяча лет нашей истории недвусмысленно подтверждает, что мы - народ-идеалист и зачастую [c. 103] руководствуемся в своей практической деятельности не доводами рассудка, соображениями выгоды или трезвого расчета, а сердечными порывами невероятной силы.

Они-то и возводят иной раз Россию к вершинам почти непостижимого самоотвержения, жертвенности, героизма и святости, но они же бросают ее порой в бездну нигилизма и нравственного падения.

На протяжении долгих столетий ревностным хранителем народных идеалов и святынь являлась Русская Православная Церковь. Она же тщательно следила за тем, чтобы безмерная широта русской натуры рождала святых подвижников и державных строителей чаще, чем гениальных авантюристов и неуемных властолюбцев. Само возникновение стабильной русской государственности связано с явлением духовным - Крещением Руси в 988-м году.

Уже существовавший к тому времени около полутора веков союз восточнославянских племен, успевший выдержать борьбу с каганатом Хазарии, являлся, тем не менее, образованием расплывчатым и непрочным, грозившим каждую минуту распасться под давлением межродовых противоречий и местнических племенных интересов.

И лишь принятие христианства, объединившее вольнолюбивых полян и древлян, кривичей, вятичей, радимичей и иных прочным мировоззренческим союзом общих религиозных идеалов, стабилизировало ее государственную форму, положив также начало формированию той уникальной этнополитической, культурно-исторической и духовно-идеологической общности, которая известна миру под названием «русский народ».

С этой поры каждый мало-мальски значимый период нашей истории неизбежно совпадал с этапами духовного становления России. Народная память тщательно сберегала зримые символы такого совпадения - фигуры [c. 104] всероссийских народных наставников, таких, как Сергий Радонежский или Нил Сорский, и державных российских вождей, подобных благоверным князьям Александру Невскому и Димитрию Донскому.

Спасители Отечества Минин и Пожарский, легендарный Суворов и «белый генерал» Скобелев, маршал Жуков и нынешние патриоты-государственники, не смирившиеся с национальным позором и унижением Державы Российской, в равной степени - сознавая это или нет - из века в век исповедовали одни и те же геополитические принципы, идеологическим, духовным и религиозным содержанием которых были древние пророчества инока Филофея.

На этом основополагающем утверждении базируется вся идеология «симфонии властей» - духовной, нравственно-религиозной и государственной, светской. Но именно этот «симфонический» принцип и был нарушен Петром, однозначно поставившим во главу угла имперскую, державную мощь страны как высший приоритет.

Два последовавших затем столетия были периодом непрерывного роста государственного могущества России. Но одновременно с этим все глубже становились внутренние противоречия в обществе, духовное состояние которого перестало быть первостепенной заботой государства. Неизбежным следствием стал жестокий кризис русского национального самосознания. В результате, когда несоответствие внешнего державного величия огромной страны и ее внутреннего идеологического состояния превысило критический уровень, Россия пала под грузом собственных противоречий. [c. 105]

Блеск и нищета советской геополитики

Сперва казалось, что штормы и грозы революций обернутся для сложившейся державы непоправимой геополитической катастрофой. Континентальное ядро России оказалось расчлененным. Возникла Дальневосточная республика и изолированные от жизненно важных приморских зон новообразованные государства в европейском регионе - Украина, Крым, Закавказская республика и прибалтийские страны. Жестоко и резко оказалась оборванной духовная преемственность российской жизни.

И все же многовековая державная инерция смогла преодолеть болезнетворную энергию распада. Вопреки всему - идеологической русофобии радикального партийного крыла, соблазнам «мировой революции» и классовым антагонизмам, разбушевавшимся в огне гражданской войны, - страна невероятно быстро восстановила свою естественную геополитическую форму.

Народ заплатил за это страшную цену, вынеся на своих плечах ужас репрессий и голод, разруху, штурмовщину индустриальных строек и тяготы насильственной коллективизации. Но он верил в идеалы справедливости и людского братства. Его героическими усилиями Держава воскресла - вопреки всему, на глазах изумленного мира поднявшись, как птица Феникс, из пепла.

Главной стратегической проблемой для долговременного выживания России, облекшейся в новое государственное тело Советского Союза, стала проблема обретения конструктивного мировоззрения, восстановления духовного здоровья нации. Именно в этой области дела обстояли наиболее сложно: тоталитарные тенденции государственной власти обрели уродливый, гипертрофированный [c. 106] вид, омертвев в идеологических догматах, беспощадно душивших малейший всплеск свободной, ищущей мысли. Положение это, однако, начало быстро меняться в годы Великой Отечественной войны, ставшей переломным моментом советского периода российской истории.

Не вдаваясь в оценки личности Сталина, надо признать, что он как никто другой понимал необходимость мировоззренческого обновления в рамках геополитической формы СССР. Понимал он и насущную потребность согласования новых реальностей с многовековой российской традицией. Результатом такого понимания и стало резкое изменение государственной идеологии Советского Союза в 1944-1953 годах.

В основе нового курса лежало стремление создать эффективную и соответствующую требованиям современности «идеологию патриотизма», которая могла бы стать надежным мировоззренческим основанием для функционирования государственных механизмов огромной советской державы и ее союзников. С этой целью первым делом были восстановлены многие страницы подлинной российской истории, решительно прекращены всякие гонения на Церковь.

СССР выиграл самую страшную и кровопролитную войну за всю историю человечества. В полном соответствии со своими интересами он максимально расширил зоны влияния на морских и океанских направлениях, заблокировав отныне любую попытку непосредственных угроз государственным границам державы.

В рекордно короткие сроки была преодолена послевоенная разруха, создана автономная, самодостаточная экономическая система, способная, при грамотном внутреннем использовании колоссальных природных богатств, обеспечить устойчивый рост народного благосостояния. [c. 107]

«Идеологическая перестройка» при сохранении ее темпов не оставляла сомнений в том, что через десять-пятнадцать лет СССР полностью преодолеет негативные духовные последствия революционных бурь, максимально развив при этом их конструктивные результаты. Создание отечественного ядерного оружия исключало все возможности силового вмешательства в наши внутренние дела.

Такие перспективы вызвали на Западе - традиционной цитадели «океанской геополитической стратегии» - состояние, близкое к панике. Тому были свои причины. В лице СССР - продолжателя российской геополитической традиции - формировался мощнейший альтернативный центр мирового влияния, олицетворяющий справедливость и народовластие, социальные, политические, культурные и экономические принципы «континентальной» линии развития человеческой цивилизации. Под угрозой оказались многовековые усилия торгово-финансовой космополитической элиты по созданию «мировой системы международного разделения труда» - экономической основы для последующей политической унификации человечества.

Полное драматизма глобальное столкновение двух архетипов мировой политики, экономики и культуры персонифицировались в противостоянии двух сверхдержав - США и СССР, в формах «холодной войны».

При этом антикоммунистическая риторика «свободного мира» и его лицемерная забота о «правах человекам стали идеологической ширмой, за которой от непосвященного взора скрывались интересы Запада, требующие ослабления, а если можно, то и уничтожения России. Это лицемерие стало особенно очевидным сейчас, когда открытое попрание прав миллионов русских и русскоговорящих, [c. 108] оказавшихся в новых этнократических государствах СНГ на положении людей второго сорта, не только не вызывает осуждения, но молчаливо приветствуется «цивилизованным миром».

С начала «холодной войны», когда были запущены тайные механизмы разрушения Союза, и до финального акта драмы в 1991 году можно условно выделить три этапа - три последовательных периода геополитической диверсии против СССР.

Первый из них начался сразу после смерти Сталина и проходил под лозунгами «десталинизации» и хрущевской «оттепели». История, увы, не знает сослагательного наклонения: Сталину не хватило каких-нибудь пяти-семи лет жизни, чтобы сделать свою «идеологическую перестройку» необратимой и обеспечить восстановление необоснованно прерванной российской духовно-государственной традиции. Тело вождя еще не успело остыть в мавзолее, как его преемники уже круто повернули вспять идеологический курс. «Весь цивилизованный мир» громко приветствовал этот маневр, скромно умалчивая о том, каких трудов он стоил его политикам, дипломатам, спецслужбам и «агентам влияния».

Эпоха «застоя» закономерно продолжила этот гибельный процесс. Стараниями многих нынешних «выдающихся» демократов, ходивших тогда в непримиримых ортодоксах, была законсервирована уже очевидным образом изжившая себя идейная догматика. Отсутствие здоровой мировоззренческой базы отозвалось болезненной путаницей и в области советской геополитики.

С одной стороны, геополитически обоснованные попытки расширить зону советского влияния на стратегических континентальных направлениях - в Афганистане, например, - принимали категорически недопустимый [c. 109] радикально-милитаристский характер. С другой стороны, совершенно бессмысленные с геополитической точки зрения мероприятия, подобные попытке «вмонтировать» Никарагуа в «систему мирового социализма», поглощали гигантские силы и средства. Лишенный выверенной геополитической концепции, СССР поддался соблазну «симметричного», «социалистического» мондиалистского ответа на стратегический вызов капиталистического мондиализма со стороны США.

Год за годом эта непосильная ноша истощала наши силы. Год за годом мы напрягали ресурсный и промышленный, военный и демографический потенциал страны в погоне за миражами глобального мирового лидерства, совершенно чуждыми самому духу российской геополитической традиции.

Результат не замедлил сказаться: экономическая ситуация внутри СССР стала последовательно ухудшаться, идеологический, религиозный и культурный вакуум создал невиданно благоприятные условия для инфильтрации в общество чуждых ценностей, разрушительных мировоззрений и эгоистически паразитарных стереотипов общественного мышления.

Такова была общая ситуация, в которой «смена поколений» в высших кремлевских эшелонах позволила противникам России приступить ко второму этапу демонтажа СССР - созданию идеологической базы его развала. Хронологически это 1985-1990 годы - большая часть горбачевской «перестройки».

Мне уже не раз приходилось достаточно подробно описывать конкретные механизмы «вялотекущей катастрофы», обеспечившие уничтожение СССР. Поэтому во избежание повторений отмечу лишь, что основными направлениями идеологической войны против Союза стали: [c. 110] откровенная русофобия денационализированной части общества, нагнетание антипатриотической истерии, лукаво увязанной в один пакет с оголтелым антикоммунизмом, и оглушительная, навязчивая пропаганда «прелестей» либерально-демократического мировоззрения.

Третий, завершающий этап глобальной геополитической диверсии занял всего два года (1990-1991) и был направлен на политическое обеспечение дезинтеграции единого союзного государства. Во внутриполитической области он охарактеризовался «борьбой с реакционерами» в руководящем аппарате партии и правительства, резким всплеском окраинного национализма и регионального сепаратизма, параличом центральной власти и использованием «демократического» российского руководства в качестве тарана для разрушения общего экономического, правового, политического и культурного пространства страны.

Сегодня, по прошествии нескольких бурных лет, преисполненных драматических событий, ставших естественным следствием развала СССР, можно с уверенностью утверждать, что закулисные вдохновители этой операции все же не сумели достигнуть всех своих стратегических целей.

А план был следующий: путем форсирования экономических и политических перемен внутри Советского Союза и широкомасштабной, целенаправленной идеологической обработки населения в «демократическом» духе вызвать у дезориентированного общества утерю естественного иммунитета, связанного с интуитивным здоровым консерватизмом и инстинктом самосохранения. Подавив защитные механизмы общественного самосознания, обеспечить развал единого государства на фоне опереточного «путча» ГКЧП. На волне этого мощного государственно-идеологического катаклизма, сопровождаемого сильнейшим [c. 111] шоком массового сознания, занять ключевые позиции во всех ведущих областях общественной жизни. Обеспечить максимально возможную степень экономической, политической и военной зависимости России от иностранного влияния. И главное - воспользовавшись этим наравне с прогрессирующим хаосом, хозяйственным кризисом и шоковым состоянием общества, запустить механизмы внутренней, российской дезинтеграции, основываясь на сепаратизме национальных окраин, региональных противоречиях и междоусобной борьбе московских политических кланов.

«Архитекторы перестройки», видимо, имели в виду более широкие сроки на проведение своей грандиозной операции. Они просчитались: исследования социопсихологов и практический опыт доказывают - «шоковый период» массового сознания, вызванный неожиданными социальными потрясениями и «отключающий» механизмы общественной самозащиты, не может быть длительным.

«Сон разума рождает чудовищ», - сказал некогда чуткий и проницательный Гойя. Сегодня коллективный разум нашего народа начинает медленно и трудно пробуждаться после долгих лет тяжелого и мучительного забытья...

Как бы то ни было, подводя геополитические итоги послереволюционного развития страны, можно уверенно утверждать: советская эпоха показала, что устойчивая безопасность нашего государства может быть обеспечена только при вовлечении большинства территорий, вошедших в состав России еще до революции 1917 года, в орбиту нашего геополитического влияния.

Неслучайно советская история с геополитической точки зрения - это история восстановления и укрепления исторически сформировавшегося российского государства [c. 112] границах Российской империи. Неслучайно и то, что в советское время к СССР не были присоединены новые территории, не входившие ранее в состав России (за исключением части Восточной Пруссии). Как и в прежние века нашей истории, не потребность в завоеваниях, но необходимость обеспечения безопасности страны обусловила стремление советского руководства к восстановлению естественных границ державы и к «собиранию земель», утраченных в результате революционных потрясений. Как и в прежние века, возвращение этих территорий в состав СССР в большинстве случаев стало результатом желания и волеизъявления самих народов, проживавших на них.

Советский Союз явился естественным геополитическим преемником тысячелетней исторической России. И нынешний обрубок Российской Федерации сможет обрести сколь-либо долговременную жизнеспособность лишь в том случае, если Москве хватит мудрости и воли восстановить эту многовековую преемственность, дополнив и модернизировав ее в соответствии с реальностями и вызовами современного мира. [c. 113]

⁵¹ Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.27. С.374.

* Сегодня, после развала СССР перед нами вновь стоят те же самые задачи, которые решали наши предки на протяжении четырех последних столетий. И первым шагом на пути восстановления естественного геополитического статуса нашей общей Державы должно стать воссоединение с братской Белоруссией.

⁵² Платонов С.Ф. Сочинения: В 2 т. - Т.1. - СПб., 1993. С.457.

* Любопытно, что даже такой определенно антироссийский политик, как Генри Киссинджер, вынужден был признать как-то на страницах газеты «Интернэшнл геральд трибюн», что «царская и советская империи дважды спасали независимость европейских стран, поскольку без их вклада Наполеон и Гитлер одержали бы верх». Комплимент, конечно, из весьма сомнительных уст, но все же...

** Россия, например, могла себе позволить вступить в конфронтацию с сильнейшей тогда мировой державой - Англией, объявив в 1780 году так называемый «вооруженный нейтралитет», т.е. фактически поддержав борьбу американских колоний за независимость.

*** Россия, впрочем, и здесь оказалась в особом положении. Ее политическая история свидетельствует о возможности многовекового сосуществования славянских и тюркских народов, православных и мусульман в рамках единого государства. Правда, необходимым условием такого сосуществования является мощь и жизнеспособность русского национального ядра, культурное и политическое притяжение которого позволяет удерживать от распада этот этнический симбиоз.

**** Этот договор как бы символизировал понимание русской политической элитой геополитического статуса России как континентальной Державы, не нуждающейся в заморских колониях.

«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»