«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
А.Н. Щербак. Принятие Закона о партиях - элемент «управляемой демократии» или стимул к развитию партий?
Каково значение Закона о политических партиях для будущего российской партийной системы? Пессимистическая оценка предполагает рассматривать этот закон, основываясь на положениях корпо-ратистской модели устройства государства, характерной для стран с гибридным политическим режимом. В этом случае политические партии в России становятся одним из институтов общества, попавшим в подчинение государственному аппарату. Оптимистическая оценка вписывает Закон о партиях в процесс развития партийной системы в России. Аргументируется, что положения этого закона фактически не меняют основного направления вектора развития российской партийной системы. Закон является одним из стимулов, поощряющих появление крупных партий взамен малых.
Процесс перехода от одного режима к другому - это процесс с открытым финалом. Результатом политической трансформации далеко не всегда может стать демократия. Стало широко популярным понятие переходных режимов, сочетающих в себе как элементы демократического, так и авторитарного режимов. Такие режимы называются «демократии с прилагательными», гибридные [[1]; [6]]. Они характеризуются доминированием исполнительной власти над представительной, преобладанием неформальных институтов, чрезмерной персонификацией власти при ее концентрации в одних руках, слабом влиянии политических партий [[5]]. Российский политический режим часто определяется в литературе как недемократический, полудемократический, «электоральная автаркия», «управляемая демократия» [[4]]. Исследователи отмечали наличие большинства признаков гибридного режима в России, в частности слабую роль политических партий в России. Хотя известно, что полноценная консолидированная демократия невозможна без существования сильных влиятельных партий. В связи с этим возникает вопрос о месте Закона о партиях в процессе становления и развития российской партийной системы, является ли он элементом управляемой демократии или дополнительным стимулом к развитию партий.
Понятие «управляемой демократии» можно легко увязать с кор-поратистской моделью строения государства. Оно признает наличие независимых секторов, групп интересов в обществе, однако число этих групп ограничено, организовано, причем конкурентный характер деятельности этих групп, сегментов исключен. Государство, таким образом, ведет диалог со «своими», «договорными» силами в обществе. Можно это сказать в отношении бизнес-групп интересов (Российский Союз Промышленников и Предпринимателей), «равноудатенных олигархов», с основными представителями которых Президент периодически встречается. Можно это же сказать в отношении губернаторов, с которыми Президент встречается на заседаниях Госсовета. В эту категорию попадают и пресса, заседания «Медиа-Союза» и одновременное вытеснение из эфира неподконтрольных СМИ. Предпринимались попытки и в отношении «третьего сектора», общественных организаций, в рамках проведения Гражданского форума. Естественно предположить, что такая же политика будет проводиться и в отношении политических партий, власть постарается, с одной стороны, создать наиболее благоприятные условия для «партии власти» и уже привычных, «договороспособ-ных» оппозиционных партий. «Огосударствленные» партии получаются встроенными в административную вертикаль и представляют собой часть государственного аппарата [[3]]. С другой стороны, логично будет повысить барьер для возможных новых участников электоральной конкуренции, которые могли бы вытеснить уже привычных власти акторов.
Закон о партиях, принятый в 2000 г., предъявляет политическим партиям в России довольно суровые требования. Согласно закону, все общественно-политические организации, желающие стать партиями, т.е. организациями, имеющими право участвовать в выборах, должны пройти перерегистрацию в течение двух лет. Партии должны будут иметь не менее 10 000 членов, иметь региональные представительства минимум в половине регионов России, причем каждое региональное отделение должно насчитывать не менее 100 членов. Партии не могут быть созданы на профессиональной, расовой, религиозной, региональной основе. Новый закон, таким образом, призван сократить число участников, некоторым партиям просто отказывается в праве на существование. Закон ставит своей целью поощрять крупные партии в ущерб малым. Зная, что на момент принятия закона основными крупными партиями были КПРФ и «партия власти» «Единство», логично предположить, что этот документ благоприятствует власти. На первый взгляд, этот закон вписывается в описанную выше корпоратистскую модель взаимоотношений власти и остальных сегментов общества.
На эту же проблему можно посмотреть и с другой стороны, с точки зрения логики эволюции российской партийной системы. Мой аргумент состоит в том, что процесс появления крупных партий, которые подчиняют себе малые, уже идет и без существенного влияния Закона о партиях. Это происходит за счет коалиционных и объединительных процессов, которые наблюдаются в партийных семьях. Под партийной семьей имеются в виду партии, придерживающиеся сходной идеологии: «левые», «центристы», «правые», «националисты». Я выделяю три стимула, которые подталкивают партии к выбору коалиционных стратегий. Это эффекты избирательной системы, электоральное расписание и способ распределения постов в Государственной Думе.
Избирательная система. Если психологический эффект выборов 1993 г. был «У малых партий есть шансы», и малые партии оценили российскую избирательную систему как благоприятную, то выборы 1995 г. жестко продемонстрировали механический эффект избирательной системы, в особенности избирательного 5%-го барьера. Около половины избирателей отдали свои голоса за партии, которые не прошли 5%-й порог. С одной стороны, этот опыт ясно продемонстрировал, насколько трудно малым партиям преодолеть 5%-й барьер, с другой, показал избирателям, что голосование за малые партии приводит вероятнее всего к потере голосов. В 1999 г. число партий, участвующих в выборах, уменьшилось с 43 до 26, количество потерянных голосов - до 20%. Малые партии предпочли объединяться либо между собой (СПС), либо с большими партиями (АПР и КПРФ, ОВР, ЖР). В дальнейшем, как показала практика, некоторые союзы преобразовались в партии.
Электоральное расписание. Под электоральным расписанием я понимаю чередование президентских и парламентских выборов. Эти выборы могут совпадать, парламентские выборы могут быть сразу после (в течение года) президентских, могут быть в середине президентского срока и, наконец, перед (в течение года до) президентскими выборами. Считается, что наиболее благоприятным для президента является вариант «сразу после» (honeymoon elections), а наиболее неблагоприятным - перед президентскими выборами (counterhoneymoon elections). В последнем случае парламентские выборы фактически превращаются в «праймериз» президентских [[7]]. В России как раз последний вариант, наименее благоприятный для президента. Действительно, парламентские выборы 1995 и 1999 гг. были пробой оппонентов действующего президента. В 1995 г. КПРФ, одержав победу на парламентских выборах, получила значительную долю парламентских комитетов, пост спикера и с уверенностью заявила о своих претензиях на президентство. В 1999 г. основная оппозиционная сила, ОВР, пыталась пройти по тому же пути - победа на думских выборах, пост спикера и борьба за президентство. Это вынуждает претендентов строить широкие предвыборные коалиции, нацеленные и на парламентские и на президентские выборы, а также искать союзников в Думе. Пример - образование с помощью КПРФ в 1996 г. групп «Агропромышленная» и «Народовластие».
Способ распределения постов в Государственной Думе. В 1996 г. для распределения постов председателей комитетов в Государственной Думе был использован пакетный способ, по которому посты распределялись согласно пропорциональному представительству. Можно даже сказать, что согласно этому принципу малые фракции оказались перепредставлены: например, «Яблоко» (45 депутатов) получило 4 комитета, КПРФ (149 депутатов) - 9 комитетов. Пакетный принцип, таким образом, способствовал фрагментации, для малых партий он был очень выгоден. В 2000 г. этот принцип был нарушен, крупнейшие фракции объединились и разделили комитеты по своему усмотрению, не обращая внимания на протесты малых фракций. В результате малые фракции оказались недопредставлены: например, «Яблоко» (21 депутат) фактически не получило ни одного комитета, СПС (32 депутата) - 1 комитет, КПРФ (93 депутата) - 9 комитетов, «Единство» (81 депутат) - 7 комитетов. Соответственно, это подтолкнуло малые партии к использованию коалиционных стратегий. Через несколько месяцев, в июне 2000 г., было заключено коалиционное соглашение между СПС и «Яблоком», был создан координационный совет фракций в Государственной Думе, ОВР оказалась и в изоляции, и без комитетов, что послужило одним из стимулов к участию в центристской «коалиции четырех».
Внутри партийных семей под влиянием трех упомянутых стимулов появляются крупные партии-«монополисты», или доминирующие партии. Причем стоит отметить, что эти стимулы стали значимыми в условиях стабильного институционального дизайна. С 1999 г. ни конституционное устройство, ни избирательная система не претерпели серьезных изменений. Партии с течением времени изучили эффекты институтов, приспособились к существующим правилам игры и стали искать стратегии, нацеленные на успех в долгосрочной перспективе.
На левом фланге КПРФ стала таким лидером, что с каждыми выборами увеличивала как абсолютное число голосов, так и относительную долю левых голосов. Появление другой левой партии, способной перейти 5%-й барьер, крайне маловероятно. В центристской партийной семье через коалиционные и объединительные процессы, на базе трех участников («Единство», ОВР, «Регионы России») была образована партия «Единая Россия». Заметим, что у основной составляющей этой партии - «Единства», не хватило потенциача для простого поглощения остальных участников. Также маловероятно, что может быть создана альтернативная «партия власти», способная конкурировать с объединенной центристской партией. В правой партийной семье по причине отсутствия явного лидера коалиционный процесс не переходит в объединительный, так как пока не определился «центр притяжения» будущей единой правой партии - СПС и «Яблоко» обладают примерно равным потенциалом.
Данный процесс ставит в тяжелое положение малые партии. Если считать их рациональными, я имею в виду желание остаться на электоральной арене и оказывать хоть какое-то влияние на процесс принятия решений, то решение этой проблемы - либо вливаться в крупные партии, либо объединяться в собственную крупную партию. При наличии доминирующей партии в своей семье последний вариант становится маловероятным. В ситуации, когда в партийных семьях есть доминирующие лидеры, также маловероятно появление релевантных новых партий, способных как пройти 5%-й барьер, так и сформировать значительную фракцию в Думе. Оценивая этот процесс, можно сказать, что в российской партийной системе образовался достаточно высокий барьер участия: очень сомнительны перспективы новых партий, а уже существующие партии стремятся упрочить свое положение. Большие партии становятся больше, малых партий становится меньше.
Закон о партиях выступает в качестве дополнительного стимула организационного развития партий. Интересы крупных партий этот закон не задевает. Вряд ли у КПРФ или «Единой России» будут сложности с наличием 10 000 членов в 45 регионах. Практика выборов и эффекты институционального дизайна показывают, что не любая общественная организация, решившая участвовать в выборах, способна выдерживать электорачьную конкуренцию. Закон подталкивает малые, а также совсем маргинальные партии к и так уже очевидному решению - либо исчезнуть, либо присоединиться к крупной партии. Вкладывать большие ресурсы в строительство общенациональной партийной организации, соответствующей требованиям закона, предприятие довольно рискованное для маловлиятельных партий.
Такая же дилемма стоит перед теми партиями и движениями, которые являются не просто аутсайдерами, но и чье существование согласно редакции законопроекта будет незаконным - имеются в виду партии, основанные по религиозному, национальному, профессиональному или региональному признаку. Подавляющее большинство этих партий не играло какой-либо значительной роли ни на общенациональном, ни на региональном уровне. Им придется либо отказаться от статуса партии и участия в выборах и стать общественными организациями, либо просто исчезнуть, либо влиться в какую-нибудь крупную партию.
Закон о партиях - это механизм отбора, попытка ускорить путем «институционализации сверху» развитие политических партий в России как крупных, влиятельных, общенациональных организаций. Процесс институционализации партий начался «снизу», и коалиционное взаимодействие является одним из главнейших инструментов этой институционализации; Закон о партиях выступает здесь как дополнительное средство, ускоряющее уже начатые процессы партийного развития в России. Следует отметить, что в большинстве политических систем институциональное устройство, в том числе и избирательная система, стремятся препятствовать фрагментации партийной системы. Наличие крупных, влиятельных общенациональных партий - одно из условий стабильности демократического режима. По мнению автора, Закон о партиях не препятствует поступательному развитию партийной системы в России, что позволяет смотреть с некоторым оптимизмом на перспективы ее консолидации.
Литература
[1.] Гельман В. Как выйти из неопределенности? // Pro et Contra. 1998. N3. С. 21-39.
[2.] Голосов Г., Яргомская Н. Избирательная система и межпартийная конкуренция на думских выборах // Первый электоральный цикл в России 1993-1996 гг. / Под ред. В. Гельмана, Г. Голосова, Е. Ме-лешкиной. М.: Весь мир. 2000.
[3.] Рябов А. Проблемы авторитаризма и демократии в современной России в контексте задачи консолидации власти // Брифинг московского Центра Карнеги. Т. 2. Вып. 11. 2000.
[4.] Шевцова Л. Выборное самодержавие при Путине. Перспективы и проблемы эволюции политического режима // Брифинг московского Центра Карнеги. Т. 3. Вып. 1. 2001.
[5.] Fish S. The Executive Deception: Superpresidentialism and the Degradation of Russian Politics. // Building the Russian State / Ed. by V. Sperling. Boulder, CO: Westview. 2000. P. 177-192.
[6.] Schmitter Ph., O'Donnell G. Transitions from Authoritarian Rule: Tentative Conclusions about Uncertain Democracies. Baltimore and London: The John Hopkins University Press. 1986.
[7.] Shugart M., CareyJ. Presidents and Assemblies. Constitutional Design and Electoral Dynamics. Cambridge: Cambridge University Press. 1992.
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
