«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Д. Н. Шипов. Воспоминания и думы о пережитом
Глава IV
Мое вступление в состав сначала волоколамской, а затем вскоре губернской управы совпало с первым трехлетием введения в Московской губернии Положения о земских учреждениях 12-го июня 1890 года. Новое Земское положение явилось законодательным актом, вытекавшим из характера всей внутренней политики государственной власти восьмидесятых годов прошлого столетия. Общий смысл этой политики может быть определен как отрицание всех преобразований шестидесятых годов и как стремление вернуть общественную жизнь в старое русло бесправия общества и самовластия правительства. Государственная власть, проникнутая недоверием к общественным силам, поставила себе одной из главных задач ограничение общественной самодеятельности. Положение 1890 года имело своею целью ослабить влияние демократических элементов земской жизни и предоставить в ней главную роль дворянству, но, однако, в то же время власть не была склонна отнестись с большим доверием к новому земству и в реформированном его составе. Новое Положение всемерно усиливало административный надзор над новыми земскими учреждениями, так, например, губернатору предоставлялось наблюдение не только за законностью действий земства, но и за целесообразностью постановлений земских собраний (ст. 87); ему же было предоставлено право ревизии земских управ и других органов земского управления (ст. 103); приглашение и определение управами лиц на земскую службу было обусловлено согласием губернатора (ст. 107); дискреционное право министра внутренних дел и губернатора не утверждать избранных собраниями представителей земских управ было усилено и распространено на лиц, избираемых на должность членов управ, а министру было дано право в известных случаях замещать должности председателей и членов управ по назначению (ст. 118 и 119).
Все мероприятия правительства, направленные к ограничению необходимой земству самостоятельности, мероприятия, несправедливые и неправомерные в своем основании, не могли достигнуть преследуемых ими целей и дали результаты, совершенно противоположные ожиданиям власти. Установление сословной группировки избирателей при избрании земских гласных являлось принципиально неправильным, вступая в противоречие с сущностью земской идеи и с задачами земского дела. Установление сословного представительства могло лишь воспитывать в демократических кругах населения недовольство и отрицательное отношение к представителям в земстве того сословия, которому новое Положение стремилось предоставить руководящую роль в земском деле. Но, независимо от соображений принципиального характера, новая система выборов создавала немало практических затруднений при образовании земских собраний. Число гласных для каждого уезда было определено с таким расчетом, чтобы гласных от дворянского избирательного собрания было никак не менее половины всего состава уездного земского собрания. Это условие в уездах с большим населением, но с незначительным количеством дворянского землевладения ограничивало общий состав уездного собрания и лишало многие местности возможности иметь своих представителей в земстве. Так, в Богородском уезде, занимающем по количеству населения первое место в Московской губернии с сильно развитой фабричной промышленностью и при 17 волостях, новое Земское положение вводило в состав уездного собрания всего 16 гласных, в том числе: 8 представителей дворянства, 4 лица от второго избирательного собрания и 4 гласных от сельских обществ, тогда как по Земскому положению 1864 г. уездное собрание состояло из 44 гласных, из числа которых 19 являлись представителями сельских обществ. По инициативе Богородского земства губернское собрание в очередной сессии 1893 года возбудило ходатайство об увеличении числа гласных в Богородском уезде от 2-го избирательного собрания, и особенно от сельских обществ. Это ходатайство было представлено губернской управой, а весной 1894 г. я был в С.-Петербурге и как председатель управы обратился к товарищу министра внутренних дел Д. С. Сипягину143, чтобы лично поддержать предъявленное ходатайство и узнать о его дальнейшей судьбе. Д. С. Сипягин сообщил, что ходатайство московского земства рассмотрено министерством и признано подлежащим отклонению как противоречащее принципу, положенному в 1890 году в основу земского представительства. Все приведенные мной доводы не могли поколебать точку зрения, усвоенную министерством, и тогда я высказал мысль, что ввиду настоятельной необходимости увеличить вообще состав богородского собрания не найдет ли министерство возможным удовлетворить ходатайство земства и одновременно увеличить соответственно число гласных от 1-го избирательного собрания; при этом я счел нужным оговорить, что это последнее увеличение будет фиктивным вследствие небольшого числа дворянских имений в уезде и безучастности многих их владельцев к местным земским интересам. Это предложение было встречено сочувственно, и законом 30 мая 1894 года число гласных в Богородском уезде было увеличено: для первого избирательного собрания до 12, для второго до 6 и до 6 же для избираемых от сельских обществ.
Предоставляя дворянству численное преобладание в составе земских собраний, государственная власть предполагала найти в представителях этого сословия добровольных сотрудников администрации, призываемых для наблюдения, чтобы в земстве не проявлялось либеральных веяний и чтобы направление деятельности земских учреждений соответствовало «видам правительства», но и тут правительство ошиблось в своих расчетах. Предположения его могли бы оправдаться, если русское дворянство являлось бы политическим общественным сословием, преследующим в государственной жизни свои классовые интересы; в этом случае направление земской жизни, несомненно, определялось бы борьбой сословных интересов. Но представительство и борьба интересов были чужды нашему дворянству, да и вообще русскому духу. Преобладание в составе реформированного земства представителей дворянства не помешало земским учреждениям направлять по-прежнему свои силы и средства на обслуживание широких масс населения, и характер земской деятельности остался неизменным и определялся преимущественно идейными стремлениями. Земская идея по существу своему есть идея нравственная и как таковая воспитывает в соприкасающихся с ней сознание долга и желание работать на пользу общую. Несмотря на сословную группировку избирателей, установленную Земским положением 1890 года, представители имущественных классов, имевшие в земских собраниях подавляющий перевес, не останавливались перед необходимостью последовательного увеличения обложения своих имуществ для образования средств, направляемых, главным образом, на удовлетворение потребностей сельского населения. Демократические тенденции в земстве притекали сверху, а не снизу, и вытекали из земской идеи, а не из борьбы интересов. В земской среде продолжало неуклонно крепнуть и развиваться убеждение, что в земском деле в составлении земских средств должны участвовать все плательщики земских сборов пропорционально своим доходам или ценности принадлежащих им имуществ, а расходоваться земские средства должны преимущественно на удовлетворение культурных и материальных потребностей менее состоятельного, но многочисленного населения. Земское общественное дело само по себе воспитывает дух и настроение в людях, принимающих в нем участие. Нельзя однако не отметить, что предоставление дворянству преобладания в земстве не оказало неблагоприятного влияния на земское дело отчасти и по той причине, что участие в нем принимали преимущественно наиболее прогрессивные и культурные дворянские представители, хорошо понимавшие земскую идею и земские задачи, а члены сословия, реакционно-настроенные или чуждые вообще интересам политической и общественной жизни, долгое время в большей части воздерживались от участия в земских учреждениях.
Ближайшие годы по введении в действие Положения 1890 года с достаточной наглядностью и убедительностью выяснили неправильность и ошибочность оснований, на которых оно было построено, и нецелесообразность политики власти по отношению к общественным учреждениям. Правительству, казалось, нельзя было не видеть и не понять, что его политика воспитывает в обществе отрицательное отношение к власти, подрывает ее авторитет и исключает возможность создания столь всегда необходимых в государственной и общественной жизни взаимодействия и единения правительственных и общественных сил. Но правительство не хотело ни видеть, ни слышать, ни понимать, что его политика не достигает преследуемых ею целей, и в слепом упорcтве продолжало законодательными и административными мерами стеснять общественную самодеятельность. Законодательные акты, проникнутые недоверием к земским учреждениям, начиная с 1893 года, следовали один за другим непрерывно и стремились стеснить общественную самодеятельность[...]
Шипов Д. Н. Воспоминания и думы о пережитом. М., 1918. С. 100-104.
143 Сипягин Дмитрий Сергеевич - (1853-1902) - государственный деятель. В 1899-1900 гг. - управляющий, с 1900 - министр внутренних дел. Убит эсером-террористом (прим. сост.).
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
