«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
Н. С. Таганцев. Пережитое
Учреждение Государственной думы в 1905-1906 гг.
Петергофское совещание
[...]предположенная проектами Булыгина и Совета министров схема государственных законодательных учреждений напоминала, да простят мне несколько кощунственное уподобление, обычную обрядную форму пасхального хлеба, из двух лепешек: нижней большой - Государственной думы - и верхней поменьше - Государственного совета, и этот кулич возглавлялся, вместо хлебного креста, самодержавною шапкою Мономаха; причем, как часто бывает в общежитии, от тяжести возглавия и не вполне удачной выпечки кулич давал именно в нижней части боковые вспухания и трещины.
Главные споры возникли в особенности по третьему, последнему, вопросу о составе представительства, т.е. о выборах и порядке их производства. Отдел этот был в проекте Булыгина и Совета министров включен в общее учреждение Думы, занимая там последний отдел, и только впоследствии, в переработке государственной канцелярии, выделился в особое узаконение: Положение о выборах в Государственную думу.
Законопроект Булыгина исходил из того основного положения, что рескрипт 18 февраля не содержал никаких предуказаний относительно местностей, от которых следует пригласить членов законосовещательной Думы, и не содержал равным образом никаких в этом отношении ограничений. Поэтому Булыгин полагал, что выборы должны быть произведены от всех местностей империи, где развитие гражданственности и наличность зрелых общественных сил открывает к тому возможность, и в этом отношении изъятие было сделано только для кочевых и бродячих инородцев окраин, которые ввиду их недостаточного гражданского развития не могли избирать представителей; при этом министр внутренних дел относительно таких инородцев полагал, что в случаях, когда Дума стала бы рассматривать законы, до них относящиеся, то она могла бы приглашать в заседания для объяснений отдельных от них уполномоченных.
Затем действительные изъятия по проекту А. Г. Булыгина были допущены для жителей финляндских губерний, представительство коих по отношению к законам, имеющим действовать и в империи, и в Великом княжестве Финляндском, должно было быть регулировано согласно манифесту 3 февраля 1899 г.; и затем, относительно евреев. Для последних министр внутренних дел полагал сохранить то же ограничение, какое было принято по вопросам земского и городского самоуправления, т.е. не предоставлять им избирательных прав до общего пересмотра законодательства об евреях.
Совет министров, разделяя по отношению к инородцам и финляндцам мнение Булыгина, относительно евреев стал на противоположную точку зрения, т.е. предполагал евреям-цензовикам предоставить общие избирательные права; так как Совет полагал, что предоставление им права прямого участия уничтожит более опасное закулисное влияние их на выборы.
Относительно самого принципа выборов м[инистр] в[нутренних] д[ел], разбирая различную возможную постановку вопроса, пришел к тому выводу, что положить в основу выборной Думы исторический принцип сословных выборов не представляется возможным по двум главным соображениям: во-первых, по экономическим, в силу которого первенствующее сословие, дворянское, обнищало или, по крайней мере, лишилось в огромном числе своих членов возможности иметь достаточный для прожитка доход от имений и, смешавшись в своей общественно-экономической деятельности с промышленными и торговыми классами, утеряло прежнюю родовитость и, кроме того, существенно растворилось и видоизменилось постоянно вливающимся в него выслужившимся чиновничеством, и во-вторых, потому, что при полном уравнении выборных прав всех сословий количественное пропорциональное отношение крестьян и дворянства создало бы Думу, в которой численно огромное представительство крестьян подавляло бы представительство других сословий и придало бы Думе однобокий характер1, или потребовало бы каких-нибудь искусственных мер соответственного уравнения представителей.
Точно также Булыгин, принимая всесословность выборов, представлял себе крайне трудным ввести производство этих выборов по типу всеобщего, равного, прямого голосования; он находил, что к тому существуют два препятствия: во-первых, разбросанность населения, так как он полагал, что считая одного члена Думы на 250 000 жителей, каждый избирательный округ составит в среднем 38 000 квадр[атных] верст, а в густонаселенной Европейской России округ в 12 000 верст, что при наших путях сообщения, исключило бы возможность для громадного большинства населения принять действительное участие в выборах; во-вторых, для этого типа выборов, по его мнению, препятствием служила бы безграмотность значительной части населения, лишающая ее возможности принять участие в выборах по запискам. Поэтому м[инистр] в[нутренних] д[ел] положил в основу избирательного права цензовое начало и признал главным основанием ценз имущественный: земельный, промышленный и торговый, приблизительно на тех же основаниях, на которых у нас было построено земское и городское самоуправление.
Совет министров принял также основные начала выборов, которые были приняты в проекте министра внутренних дел. Совет признал правильным устранение чиновников гражданского ведомства от участия в деятельности Думы, но с сохранением за ними права участия в выборах членов Думы; такое же начало было принято и относительно офицеров, но нижние чины были от выборов совершенно устранены. Граф Витте и Трепов в Совете высказывались, впрочем, за полное устранение всех военных от участия в думских выборах. Относительно других лиц Совет принял, в общем, то же цензовое начало, но с расширением права выборов на некоторые новые категории плательщиков промыслового и квартирного налогов, с предоставлением женщинам, имеющим ценз, права участвовать в выборах чрез представителей - мужей и сыновей. Кроме того, в среде Совета графом Витте был возбужден вопрос о привлечении к выборам в Думу представителей довольно многочисленного класса фабрично-заводских рабочих; но за отъездом графа Витте в Америку это предложение в Совете практических последствий не имело, и по проекту Совета министров рабочие могли пользоваться выборным правом только как члены сельского общества. Наконец, относительно размера и условий имущественных цензов Совет министров, как и Булыгин, предполагал возвратиться к системе, принятой Земским положением 1864 г., а не принял системы 1890 года.
На этой подкладке начались споры и в нашем Совещании о праве на участие в выборах. Главную оппозицию проекту проявили те же представители правых, и первым из них явился А. С. Стишинский, который самоуверенно заявил, что вопреки мнению м[инистра] в[нутренних] д[ел] и Совета министров, он является убежденным сторонником выборов по сословным началам; что у нас имеются только два жизнеспособных, имеющих будущее, сословия - дворянство и крестьянство; остальные утратили свою сплоченность под влиянием экономической эволюции. Он категорически, хотя и голословно, разошелся с мнением Булыгина, что разорение и эволюция коснулись главным образом дворянства, хотя жизнь, как тогда, в 1905 г., так еще более позднее, указала, что прогноз правых был поверхностный и беспочвенный.
Еще менее дальновидным пророком оказался второй представитель правых, Струков, хотя он и хвастался тем, что близко знает местные условия жизни; он чуть не клятвенно уверял, что народ наш истинный приверженец исторических начал и не ищет новизны; что по системе проекта попадут в Думу люди земского типа, которые не дорожат исконными русскими началами. Граф Бобринский добавил это мнение указанием на необходимость привлечь в Думу духовенство как разумную силу, а Нарышкин, поддерживая всецело начало сословности выборов, горячо напал на предложенное С. Ю. Витте право участия в Думе цензовых евреев и, в особенности, на попытку его (не попавшую в проект) даровать избирательное право фабрично-заводским рабочим, а равно и на допущение к выборам квартиронанимателей. Противная сторона, между прочим, я, с своей стороны указала, «что по самому существу предположенной реформы законосовещательных учреждений речь идет вовсе не о расширении или сокращении чьих-либо прав участвовать в управлении государством; что каковы бы ни были исторические заслуги того или другого сословия, - обязанность граждан содействовать всемерно правильному течению и развитию государственной жизни, одинаковы, а для этого необходимо, чтобы в представительстве нашли свое выражение все важнейшие интересы страны, а что в этом отношении главное значение имеет не сословное значение дворянства, а землевладельческий интерес, им представляемый, и с этой точки зрения, дворяне с полным основанием могут быть объединены в общий съезд с другими владельцами земельной собственности». «Я опасаюсь, - прибавил я, - что сословная система приведет выборную Думу к последствиям, прямо противоположным тем, во имя коих она предлагалась. Дворянская, по преимуществу, Дума не в состоянии сделаться выразительницею пожеланий всего населения». В частности, по вопросу о представительстве фабричных рабочих, поднятом в Совете С. Ю. Витте и страстно оспоренном Нарышкиным, я, как значится в сохранившихся у меня письменных заметках, указывал на серьезность этого вопроса и, ссылаясь на данные, относящиеся к фабричным условиям жизни в городе В[ышнем] Волочке, сказал, что фабричная жизнь настолько отрывает рабочих от интересов сельских, что крестьянское представительство фабричного представительства не заменит и что такое самостоятельное представительство живой силы фабрики, рядом с представительством технической силы, вполне возможно.
Подробнее говорил на ту же тему проф. Ключевский. Наиболее убедительным, по его мнению, доводом против сословности выборов является неоспоримое положение, что интересы населения получили бы крайне неодинаковое по разным местностям, весьма неравномерное, в отношении отдельных членов, выражение. Если принят будет принцип сословности, то в среде землевладельцев явится раздвоение и будут особые съезды для землевладельцев из дворян и для собственников земли, к этому сословию не принадлежащих. Это раздвоение скажется и в Думе... Здесь были произнесены страшные слова: узаконение смешанных выборов будет похоронами дворянства. Не думаю, чтобы так скоро пришлось служить по нем панихиду... Хотя дворянский земельный фонд и тает довольно быстро, тем не менее, и в руках дворян имеется достаточное количество земли, чтобы сохранить и в Думе преобладающее число лиц. А затем, культурное превосходство этого сословия? Оно не исчезнет и будет давать лишнее преимущество дворянам на выборах, облегчит ему борьбу на выборах...
Профессор закончил так: «Какое впечатление произведет сословность выборов на народ? Я не хочу быть зловещим пророком. Но оно может быть истолковано в смысле создания Государственной думы для защиты сословных интересов дворянства. Тогда восстанет в сознании народа мрачный призрак сословного царя. Да избавит нас Бог от таких последствий».
В защиту проекта Совета министров и бессословности выборов говорил также князь А. Д. Оболенский 1-й: он возражал также и против привлечения в Думу представителей духовенства: «Кто, - говорил он, - из хороших священников, дорожащих своею паствою и превыше всего ставящих свое духовное призвание, бросит приход на долгое время сессии. Разве Гапоны?..» Против сословной системы высказался и А. А. Половцов и даже великие князья. Половцов указывал на то, что чрезвычайные собрания дворян - Ярославского и Новгородского - высказались за всесословность, а великие князья и, в особенности, Владимир Александрович, указывали на крамольность столь многих представителей дворянского рода, как Долгорукие, Трубецкие, Шаховские, Кузьмины-Караваевы, и опять не обошлось без указания на Петрункевичей; но, думаю я, именно эта резкость увлекшихся спорщиков способствовала тому, что Государь в заседании 25 июля наконец сказал, что выслушав все сказанное и взвесив отдельные мнения, он решил утвердить статью 3 в редакции Совета министров. Только все военные, солдаты и офицеры были устранены от участия в Думе. Но допущение цензовых евреев к участию в Думе, несмотря на возражения правых и, в особенности А. А. Нарышкина, осталось. Государь, утверждая статью 3-ю, только сделал оговорку, что при дальнейшем рассмотрении проекта мы обсудим вопрос о раздельности выборов в губернском собрании.
Выборы, как по системе А. Г. Булыгина, так и по проекту Совета министров, не были не только всеобщими, равными, но не были и прямыми. Выборы членов Думы происходили в губернских или соответствующих им собраниях выборщиков от трех первоначальных съездов: а) уездных землевладельцев, б) городских избирателей и в) уполномоченных от волостей. Таким образом, крестьяне уже в этой первоначальной стадии, в отличие от других сословий, являлись в виде уже выборных от волостей по одному от каждой волости (в Совещании это было заменено, по моему предложению, несколько большим числом, по два, чтобы избежать исключительного преобладания в составе выборных волостных старшин), а в волости выбирали уже все крестьяне, входящие в состав волости и явившиеся на выборы.
На этой почве непрямого представительства произошло последнее столкновение сторонников сословных и всеобщих выборов.
Уже в Совете министров два члена (Лобко и Глазов) предложили принять так называемую «сквозную» систему, т.е. сохранять за каждою группою выборщиков право на выбор представителя в Думу от своей группы отдельно от каждой. Два члена выставляли на первый план те соображения, что только этим путем можно сохранить в Думе представительство от каждого из сословий и, следовательно, получить в ней и крестьян, которые иначе будут затеснены при общих выборах более развитыми и бойкими представителями других сословий. Но умысел был тут иной! Этим приемом сохранялось сословное представительство для дворянства, так как группа цензовых землевладельцев была все-таки дворянская и ей обеспечивалось значительное число мест, независимо даже от того, что представители дворян могли бы пройти даже при сквозных выборах и по группам городской или торгово-промышленной. Но так как Государь заявил, что вопрос о порядке выборов еще будет подлежать рассмотрению, то в защиту «сквозной» системы в последнем заседании 26 июля вновь выступил Глазов; главными оппонентами ему были: И. Я. Голубев и В. Н. Коковцов. Последний указал на вопиющую несправедливость этой системы в отдельных случаях. Так, для примера он взял Вятскую губернию, от которой предполагалось посылать в Думу 13 депутатов; приходилось бы по сквозной системе на каждую основную группу по три депутата и один общий для всех. Между тем, число выборщиков в этой губернии было: крестьянских - 148, городских - 34 и от землевладельцев - 18; поэтому получалось в крестьянской [группе] - один депутат на 49; в городской - 1 на 11 и в землевладельческой - 1 на 6, и сверх того, один общий для всех групп. По подсчету, приведенному Голубевым, такая же несоразмерность оказывалась и для всей Европейской России, где, по его исчислению, значительный прирост получало только городское население, приобретавшее 33 представителя вместо 24, и притом даже без дарования представительства заводским и фабричным рабочим.
Но возражения против сквозной системы также распадались на два оттенка: одни высказывались безусловно за советскую систему [т.е. систему, разработанную Советом министров - Прим. сост.]; другие предлагали в дополнение к ней прибавить по каждому избирательному округу еще одного члена Думы от крестьян с тем, однако, чтобы крестьяне могли бы выбирать своего дополнительного представителя из всех местных выборщиков в совокупности91. При этом предполагалось, что в тех округах, от коих полагалось иметь только одного представителя в Думе, нужно будет добавить еще одного от крестьян. Этим приемом к общему числу членов Думы прибавлялся 21 член. Было еще предложение Э. В. Фриша, промежуточное, чтобы дополнительные выборы одного члена делались бы всем собранием, но непременно из крестьян, и В. Н. Коковцова - чтобы дополнительный член выбирался только крестьянскими уполномоченными и только из крестьян. С предложением В. Н. Коковцова согласился и Государь[...]
Первое Царскосельское совещание
Подготовительные работы Совета министров к декабрьскому Совещанию
Перехожу, наконец, к главному предмету этой главы - к воспоминаниям о Царскосельском совещании под председательством Государя.
Царскосельских совещаний, как я уже говорил, было два: одно декабрьское, состоявшееся после всех передряг, испытанных Россией в конце лета и осенью 1905 г., с октябрьскими, наиболее сильными судорогами борьбы просыпающихся общественных групп и народных масс за дарование свободы и участие в управлении и вырвавшее Манифест 17 октября 1905 г., и другое, уже в преддверие Г[осударственной] думы, в феврале 1906 года; после того, как переустройство Государственного совета по новому образцу верхней палаты, состоящей наполовину из представителей короны в виде назначенных Государем членов из числа присутствовавших до реформы в Государственном совете и выборных от некоторых групп населения, было уже рассмотрено в особой комиссии графа Сольского, в которой я не участвовал. Пока буду говорить только о первом Совещании.
Конечно, в это время года я был в Петербурге, участвуя в сессии Государственного совета.
Список с Высочайшего повеления о включении меня в число членов Совещания под личным председательством Государя я получил от товарища государственного секретаря П. А. Харитонова92 3 декабря 1905 года. Заседание было назначено на 5 декабря в 11 час. утра в большом Царскосельском дворце для рассмотрения предположений Совета министров о способах осуществления Высочайших предуказаний, возвещенных в пункте 2 Манифеста 17 октября 1905 года.
О Манифесте 17 октября и обстоятельствах, вызвавших и сопровождавших его издание, я уже говорил выше. Но теперь, прежде чем сообщить мои впечатления от Царскосельского совещания, я должен остановиться на самых предположениях, послуживших ему канвою.
Излагать подробно и обстоятельно содержание этих предположений Совета министров, в заседаниях которого мне тоже пришлось участвовать, я подробно не буду, так как результаты их изложены уже в указанной мною статье В. В. Водовозова93 о Царскосельском совещании (»Былое», N3, 1917 г.), но ограничусь только кратким эскизом сущности постановлений этого подготовительного Совещания, так как оно представляет большой интерес в поступательном движении правительственного корабля и совершенно необходимо для уразумения не только хода работ, но и содержания самого декабрьского Совещания.
Как значится в мемории Совета министров, к участию в обсуждении предположений 2-го пункта Манифеста 17 октября были официально особо приглашены 4 члена Государственного совета: граф Сольский, Э. В. Фриш, А. А. Сабуров и Н. С. Таганцев. Но кроме этих официальных участников, председателем Совета министров Витте были приглашены еще земцы, и между земцами два уже весьма выдвинувшиеся земские деятели, к голосу которых прислушивалась вся пробуждавшаяся Россия: Дмитрий Николаевич Шипов и Александр Иванович Гучков. Как заявил потом в Царскосельском совещании граф Витте, они были приглашены по желанию самого Государя, но в мемории Совета они даже не названы, а только упомянуто, что в первых двух заседаниях Совета были выслушаны земские деятели, из которых многие, заявляя себя противниками всеобщего избирательного права, находили, однако, что в данное время и при данных обстоятельствах, оно является единственной системой выборов, которая может внести успокоение в общество и дать в результате Думу, пользующуюся общим признанием и авторитетом.
В действительности это заявление весьма не точно. Они были не только выслушаны, но с ними совещались. Мало того, как видно не только из бумаг делопроизводителя комиссии барона Э. Ю. Нольде94, но и из имеющихся у меня документов этой комиссии, Д. Н. Шиповым был составлен проект изменения закона о выборах, который затем исправлялся и перепечатывался в делопроизводстве комиссии и был предметом обсуждения этой подготовительной комиссии.
Вообще не могу не заметить, что великая государственная завируха того времени, обуявшая все сферы, нашла отражение даже в работах бюрократических сфер, и, в частности, в той мемории, о которой идет речь.
Перечитывая ее и вдумываясь в ее содержание, с трудом можно уразуметь ход мысли, руководившей собранием, и установить с точностью разграничение образовавшихся в ней мнений; мало того, в самом содержании аргументации отдельных мнений встречаются такие приемы, которые обыкновенно не допускались нашею государственною канцеляриею. Чтобы не быть голословным, позволю себе привести мотивы, которыми подкреплялось, например, создание особой группы представителей рабочих в Думе, которое было потом одним из главных укрепленных мест, за которые велись бои в Совещании. По поводу этого отступления от существенных условий Положения 6 августа, отступления от основ цензовой Думы, в мемории говорится: «между тем, получив участие в выборах, класс этот (рабочие) в значительной (как можно надеяться) части придет к успокоению, так как в вопросе о выборах деятельность крайних революционной и социалистической партий лишится ныне столь благоприятной для них почвы». Об этом соображении можно было думать; такой аргумент мог вырваться в заседании у кого-либо из членов, но такое откровенное сознание в пользовании принципом «погладить по шерсти» для обоснования какого-либо государственного преобразования была в нашем чиновничьем языке делом необычным. Даже скрытые степени того участия, которое принимали земцы, и притом определенные, не имевшие оснований скрывать то, что они делают, да еще в то октябрьское время, был тоже неподходящий прием. А между тем, руководитель канцелярии комиссии барон Нольде был опытный стилист, для которого такие промахи могли быть только объяснены чем-либо необычным, и я позволю себе думать, что это «необычное» было влияние председателя, игравшего, как у него часто бывало, двойную игру.
Некоторые пояснения таким особенностям изложения мемории дает имеющееся при деле письмо графа Витте от 1 декабря 1905 года к барону Нольде: «Многоуважаемый барон Эммануил Юльевич, мнения по обоим проектам (как увидим далее, канцелярии и Д. Н. Шипова) изложены неравномерно; где большинство в Совете (министров) не известно, ибо баллотировки не было. Надо сказать, одни члены думали так, другие иначе. Мне завтра утром безусловно необходимо представить Государю это дело«.
Мемория была столь же неопределенно и переменчиво изложена, как был переменчив и неопределенен в своих политических мнениях о необходимости ограничения самодержавия и сам премьер. Твердым основанием для прений и выводов Совещания она служить не могла.
Из бумаг барона Нольде и из моих документов видно, что проектов в Совещании было три, из которых одну группу образовали проекты N1 и 2 в нескольких последовательных редакциях, и другую группу составил проект N3. Два первые проекта исходили из одного общего положения, что новый закон о выборах должен стоять на той же почве, как и закон 6 августа, т.е. на классо-цензовом начале избирательного права. Они являлись в дополнение и изменение Положения о выборах 6 августа и Правил о введении этого закона в действие от 12 сентября. Разноствовали они только во второстепенных подробностях. Так, напр., проект N1 в пункте 4-м говорил о праве быть избирателями настоятелей церквей всех вероисповеданий, если церковь или причт ее владеют землей, а проект N2 в том же пункте говорил о праве быть избирателями настоятелей церквей, владеющих в уезде недвижимым имуществом; или проект N1 в пункте 5-м упоминал об участии в выборах рабочих на основании особых, приложенных у сего правил, а проект N2 вносил эти правила в самый текст статьи, причем в последних его редакциях несколько в более широком объеме. Оба эти проекта были редактированы в форме указа Правительствующему сенату, причем проект N2 содержал даже отдельное положение, что он издается в дополнение и изменение подлежащих постановлений утвержденного 6 августа Положения о выборах в Государственную думу. В окончательной редакции мемории оба проекта слились в один - N1.
Совершенно иной характер носил проект N3, потом уже в Совещании под председательством Государя фигурировавший как N2. Не могу не указать, что на моих экземплярах двух редакций этого проекта, первой и второй, есть прямое означение «Шипова»; а в бумагах барона Нольде находится несколько последовательных редакций и этого проекта, причем две с собственноручными редакционными поправками барона и с официальными датами рассмотрения этого проекта в Совете министров 29 ноября 1905 г. (пригласительная повестка от имени графа Витте барону Нольде в заседание 29 ноября). Этот проект носил название проекта «Положения о выборах».
Переходя же к рассмотрению работ подготовительной комиссии по существу, я начну с изложения того мнения, которое в Совещании рассматривалось как мнение большинства.
Задачею как подготовительной комиссии Совета министров, так и будущего Совещания, возглавляемого царем, было, прежде всего, расширение, а затем и углубление участия представителей населения в Государственной думе, т.е. предоставление избирательных прав таким группам населения, которым оно не было дано по закону 6 августа, и превращение законосовещательной Думы в законодательную, как первое было намечено, а второе даже прямо установлено в Манифесте 17 октября.
К вновь привлекаемым группам избирателей по указанию мемории должны быть отнесены: 1) средние и низшие разряды городского населения, живущие умственным трудом или участвующие в торговле и промыслах, а также представители умственного труда вне городских поселений, не сливающиеся с земледельческим населением, т.е. так называемый «четвертый элемент», служащие в земстве: медицинский персонал, многочисленный школьный персонал, земские агрономы, статистики, оценщики, участники земского обмежевания и т.д., 2) более мелкие землевладельцы или участвующие в обработке земли не собственники и 3) известные группы рабочих.
Эти категории входили, главным образом, в курии городских и крестьянских избирателей булыгинской Думы. По отношению же к другому основному элементу учреждения 6 августа - имущественному цензу - вводилось не только понижение его, но и одно новшество - кроме недостаточных цензовиков избирательное право получали еще живущие умственным трудом, но «не владеющие недвижимой собственностью и не платящие прямых налогов, а между тем, представляющие среду, в которой стремление к участию в государственных делах давно совершенно назрело».
На этой последней почве в подготовительной комиссии отделился от большинства А. А. Сабуров, который возражал против этого расширения по двум основаниям: что это искажает основную систему 6 августа, вводя под сурдинкою принцип поголовного выборного права, а также заключает в себе смешение в одном собрании двух систем, что крайне невыгодно - потому, если не вводится полное всеобщее избирательное право, то следует сохранить цензовую систему во всей ее строгости. Вместе с тем, он указывал, что эта вновь намеченная группа избирателей принадлежит к так называемой неимущей интеллигенции, участие которой в выборах, как доказано событиями последнего времени, наименее желательно.
Вместе с тем, все вновь привлекаемые по предположениям Совета министров группы выборщиков могли пользоваться предоставляемыми им правами не по системе законной регистрации, установленной законом 6 августа, а в порядке явочном, т.е. им предоставлялось осуществлять их избирательное право по собственному их о том заявлению, проверенному и удостоверенному подлежащими органами власти.
Должен прибавить, что мнение Андрея Александровича Сабурова не затрагивало другого новшества, созданного указаниями Манифеста 17 октября о расширении объема избирательного права, а именно - создание выборных представителей от рабочих. Не касался он этого, вероятно, потому, что это расширение несколько иначе стояло в отношении к имущественному цензу, чем первое, так как члены этой группы, как рабочие, хотя и не подлежали прямому налоговому бремени, но они входили в огромном большинстве в крестьянскую среду, которая была платящей прямые налоги группой.
Между тем, представительство рабочих даже в мнении тех сочленов подготовительной советской комиссии, которые исходили из мысли, что предстоящее Царскосельское совещание будет стоять в той же проекции, как и булыгинская Дума, несмотря на октябрьский смерч, т.е. будет развивать и усовершенствовать начала, положенные в августе, представляло новые значительные трудности.
Как создать этим путем медикамент, могущий служить средством успокоения взволновавшейся массы, среди которой клокотало и бурлило доведенное до белого каления ядро рабочей группы?
Представлялась такая дилемма: или предоставить известной части фабрично-заводских рабочих, путем создания для них отдельной курии, провести своих представителей в Думу, но, таким образом, иметь представительство не от всего рабочего населения, а от некоторых географически отдельных групп; или же дать право выбора всем рабочим не только фабрик, заводов, но и мастерских, крупных и мелких, распределяя их соответственно по городской или крестьянской курии. В первом случае создавалось представительство не повсеместное, а только тех географических округов, где ввиду численности рабочих существовала и действовала фабричная инспекция. Во втором -создавалось географически широкое право, приближающее новый выборный аппарат к системе всеобщего избирательного права, но с очень малыми шансами на действительное представительство в Думе, так как выборщики-рабочие растворялись в массе других выборщиков. Советская комиссия остановилась на первой возможности и предположила создать особую курию «рабочих», предоставив ей, по соображению с численностью рабочих в фабричных округах, 14 мест.
Таким образом, подготовительная комиссия подталкивалась к обсуждению, а может быть, и к принятию всеобщего избирательного права с двух сторон. Во-первых, существованием проекта N3, составленного одним из лиц, приглашенных в Совет заведомо для Его величества, и к которому, хотя и не вполне свободно, а с применением известного афоризма «и хочется, и колется», склонялся почти благосклонно председатель комиссии, и во-вторых, распространением представительства на рабочих, причем инициатором мысли о таком распространении был тот же граф Сергей Юльевич.
Сущность предначертаний проекта N3, которому в мемории посвящена целая глава, стр. 11-22, сводилась к следующему:
В выборах участвуют все русские подданные мужского пола, достигшие 25 лет, за исключением указанных в пунктах 4-м (монашествующие, воспитывающиеся в учебных заведениях, воинские чины, бродячие инородцы), 5-м (лишенные или ограниченные в правах) и 6-м (губернаторы, градоначальники, полицейские чины) сего Положения.
Избрание производится окружными избирательными собраниями, избирающими по одному члену Думы.
Губернии и области разделяются губернскими земскими собраниями на избирательные округа, приблизительно соответствующие уезду, так, чтобы место собрания было приурочено, по возможности, к каждому уездному городу. Города, избирающие более одного члена Думы, разделяются городскими думами также на избирательные округа. Избирательные округа разделяются на избирательные участки: в городах городскими думами, а вне городов - уездными земскими собраниями.
Выборы предполагаются не прямые, а двустепенные: в участках избирают выборщиков, а последние в окружных избирательных собраниях - членов Думы.
В подготовительном собрании члены, высказывающиеся за проект N3 (Кутлер, Тимирязев), находили, что переход к такой системе вызывается невыдержанностью системы 6 августа и указанием на возможность установления такой системы в Манифесте 17 октября. При этом они указывали, что, несмотря на крайнюю краткость срока, отделяющую Россию от 6 августа, в ней произошли весьма существенные перемены: «не подлежит сомнению, что среди большинства городского населения, многих земских деятелей и почти повсеместно в рабочем населении, мысль о необходимости обосновать выборы на началах равенства всех избирателей и признание избирательных прав за каждым полноправным гражданином, сделали значительные успехи». Другие члены, однако, с своей стороны указывали, что предположение о невозможности созвать Думу на началах 6 августа представляется пока еще не доказанным, и нет основания отступать от начал Манифеста 17 октября; что если бы переход к всеобщим выборам был бы признан желательным, то разрешение этого вопроса могло бы быть сделано только самою Думою.
Во всяком случае все члены полагали, что если бы Его величеству было бы угодно склониться к введению всеобщего избирательного права, то выборы должны быть степенные, через посредство особых выборщиков, избираемых в небольших сравнительно территориальных единицах, напр., в волостях. Кроме того, условием успешности указывалось возможное сокращение вообще избирательного округа для избрания в каждом округе одного члена Думы, считая таким округом, по предельному объему, или уезд или даже часть его.
Распределение губерний по округам, а сих последних по избирательным участкам, Совет министров признавал целесообразным предоставить земским собраниям - губернским или уездным по принадлежности, и городским думам.
Кроме того, Совет министров признавал, что и при такой перемене условий избирательного права было бы необходимо сохранить установленное законом 6 августа отдельное право крестьян на сохранение за ними своего отдельного представительства.
Не могу не прибавить, что во всей мемории не содержалось никаких указаний по второму важнейшему изменению конструкции булыгинской Думы, которое как бы пророчески предугадывал А. С. Стишинский еще на Петергофском совещании - углубление представительства, т.е. превращение Думы из совещательной в законодательную. Но это было прежде всего ясно и точно возвещено в Манифесте 17 октября, а затем этого касалось Совещание графа Сольского, которое, изменяя состав Государственного совета из назначаемого Государем в смешанный - назначаемый и выборный, - придавало ему совершенно иное государственное значение: делало его не советчиком царя, а самостоятельным сочленом законодательной власти, а это неминуемо вело не только к пересмотру, но и к переделке силы и значения думских постановлений: признание за Думою не только значения самостоятельного третьего элемента законодательной власти, в некотором отношении даже первенствующего над Советом в качестве чистого органа народных сознания и воли.
В этом отношении самый заголовок проекта N3 представляется более правильным, так как задача Царскосельского совещания была: пересмотр выборов.
Царскосельское совещание
Заседания Царскосельского совещания должны были происходить в Большом дворце. Заседания были очень длительные, так как начинались заседания 5 и 7 декабря в 11 час. утра, а 9 декабря в 2 ч. 30 минут, а оканчивались меж 7 и 7 ½ час. вечера с небольшими перерывами.
Состав Совещания довольно существенно изменился сравнительно с летом, частью по естественным причинам - за смертью или вследствие оставления занимаемого поста, частью под влиянием изменившихся условий государственной жизни. Прежде всего, сократился состав присутствующих вел[иких] князей: из бывших 5 остался только 1 - Михаил Александрович; но это можно было объяснить более специально техническим предметом Совещания. Далее, из министров выбыли столпы правых - Победоносцев и контролер Лобко и министр народного просвещения Глазов, а вместо них вошли не только значительно более умеренные, как Шипов, Немешаев95, государственный контролер Философов, граф И. И. Толстой96, князь Оболенский, но и несомненно гораздо более левые - В. И. Тимирязев и Н. Н. Кутлер, хотя выдвинут был, и притом самим же Витте (а может быть был навязан ему самим царем97), и будущий главный враг его, ярко правый П. Н. Дурново, принявший так много грехов на свою душу за погибель возродившейся России и царствовавшей династии.
Всего менее изменился состав приглашенных членов Гос[ударственного] совета, так как из них выбыли только А. А. Половцев и Н. Н. Герард, а вновь не был приглашен никто. Зато существенно изменилась группа приглашенных сенаторов, так как не было графа А. А. Бобринского, князя Ширинского-Шихматова, А. А. Нарышкина; не был приглашен и секретарь императрицы граф Голенищев-Кутузов.
Особенно сильно была заметна перемена под влиянием графа Витте фронта по составу лиц, приглашенных в качестве экспертов. Вместо Анания Петровича Струкова и дворянина Павлова, кряжей дворянства, тут были не только более умеренные - барон П. Л. Корф и граф Владимир Бобринский, но и главы октябристов - Д. Н. Шипов и Александр Иванович Гучков.
Самое положение приглашенных экспертов было совершенно иное, чем в первом Совещании. Если бы переводить характеристику их деятельности на язык Уложения о наказаниях, то надо было бы сказать, что они являлись не пособниками в деле нового государственного устройства, но играли роль прикосновенных. Но ведь в 1905 г. действовала общая часть уголовного уложения 1903 г., а на основании его они становились как бы интеллектуальными участниками, и притом в высоком ранге необходимых для учинения предполагаемого деяния!
Наконец, в делопроизводстве произошло также одно изменение: был выдвинут графом Витте Сергей Ефимович Крыжановский, тогда скромный помощник начальника Главного управления по делам местного хозяйства, человек весьма значительных способностей, затем скоро зашагавший по иерархической лестнице и вместе с Щегловитовым98 игравший одну из первых ролей в эпоху возвеличения правых, к январю 1917 года окончившегося не только разгромом Государственного совета, но гибелью самой монархии.
Итак, заседание 5 декабря было открыто монархом. В самом начале он обратился к нам с обычным заявлением, что он ждет открытого и искреннего изложения наших мнений и прежде всего желает выслушать мнения москвичей. Первым выступил Д. Н. Шипов со своим ясным, отчетливым, спокойным изложением делового земца, автор проекта преобразования выборов по системе всеобщего права избрания членов Думы, фигурировавшего под N2, о котором я только что упоминал. Он говорил, как убежденный сторонник введения принципа всеобщих выборов как единственного средства успокоения России. Он удостоверял, что Дума 6 августа никого не удовлетворила, а напротив, усилила смуту, так как масса волновалась тем, что множество участников народного движения остались за выборным флагом, так как огромное число их не подходило под высокий избирательный ценз. Затем он убежденно указывал, что Манифест 17 октября вызвал радость во всех верных сынах России, за исключением революционеров, и что начала, в нем провозглашенные, должны быть немедленно осуществлены, не ожидая открытия Думы; манифест даровал всем гражданам свободу и им же всем должен обеспечить участие в избирательных собраниях. Он заявил, что в Думу должны пойти лучшие люди не для защиты своих личных или кастовых интересов, а для общей работы на благо всего государства. Равное избирательное право нельзя осуществить, если будет установлена классовая система. Дума, прибавил он, будет наиболее консервативною, если возможность участвовать в выборах будет дана всему русскому народу, а не отдельным классам. А так как большинство русского народа земледельцы, то надо дать представительство демократического характера.
Поэтому он безусловно высказывался против проекта N1, как по самой основе его о представительстве классов населения, так, в частности, и потому, что в нем совершенно незаслуженно дано особенное представительство далеко не основному классу России - рабочим. Он, конечно, считал необходимым принять проект N2, основы которого им же были разработаны, но он добавлял, что надо это сделать с одною необходимою поправкою: устранить особое искусственное крестьянское представительство, которое было в него перенесено из августовского закона. Он даже находил, что дарование такого особого отдельного права крестьянам вызовет недовольство с их стороны; что крестьяне могут думать, что правительство им не доверяет, не верит тому, что они выберут своих кандидатов.
Из хода его мыслей ясно можно было видеть и его слабое место. Его аргументация носила чисто оппортунистический характер: поклонник известной доктрины, он проводил ее прямо, без уступок и колебаний. Это была идеология октябризма, но едва ли могущая рассчитывать на жизненный успех; в его прямолинейном построении не было тех ингредиентов, которые химически могли бы воздействовать, растворить и успокоить высоко вздымавшиеся волны крестьянского безземелья и рабочей изможденности, пришибленных, страдающих под нажимом крупноземельников и фабрично-заводских прессов, под тяжелым гнетом капитала.
Второй оратор, выступивший также противником Думы интересов или классовой системы 6 августа, был другой приглашенный, тогда уже вождь октябристов, а впоследствии их официальный лидер Александр Иванович Гучков. Не скрою, человек, всегда пользовавшийся не только моим расположением, но, так сказать, институтским обожанием. В моих глазах Гучков был тип настоящего государственного, многогранного драгоценного самородка, который вставить в надлежащую оправу всемерно препятствовала придворно-немецкая камарилья, не переносившая этого «зазнавшегося купчишку» и достигшая того, что под ее вечно злобствующим шипением для Николая II - Гучков, Петрункевич и позднее еще Родичев обратились в красные флажки и бандельеры в глазах мечущегося по цирковой арене жертвенного быка. О более поздних промахах Гучкова как министра Временного правительства я пока судить не берусь. Гучков, как оратор более тонкий, не проявил таких резких и суровых отношений к классовой системе выборов, как его предшественник. По поводу проекта N2 он заметил: «На мой взгляд, дарование всеобщего избирательного права неизбежно; если не дать его теперь, то в ближайшем будущем его вырвут. Между тем, принятие этого принципа теперь же было бы актом доверия и милости, а потом будет поздно». Затем он только засвидетельствовал, что благодаря цензовой системе 6 августа в Москве оказалось только 8 000 избирателей, тогда как при всеобщем избирательном праве их было бы 300 000; что по цензу квартиронанимателей он сам, человек известного зажитка, не мог бы попасть в избиратели. Конечно, он так же, как и Шипов, восставал против того порядка и условий, в которых были дарованы рабочему классу избирательные права по проекту N1. По этому поводу он говорил: «Рабочие обособляются в отдельный класс; вместе с тем, из числа их устраняется от участия в выборах миллионная масса, и притом самая консервативная - стрелочники, сторожа, возчики, ломовые, ремесленники и т.п. Обособление идет до самого верху и они имеют в Думе 14 депутатов. Это будет организованный стачечный союз».
Два другие земца заявляли, что они только недавно перешли в сторонники всеобщих выборов; барон П. Л. Корф говорил, что еще в минувшем марте он стоял на почве земских выборов, а граф В. А. Бобринский, что еще недавно, когда они ехали сюда, он стоял за выборы по классовым интересам. Оба они заявили, что перешли на эту систему только под влиянием кипучей современности, когда затронуты интересы всей России. Далее, на вопрос, коварно поставленный графом Сергеем Юльевичем, думают ли они, что можно произвести выборы даже там, где произошли беспорядки, представители земства дали уклончивые ответы. Но они не отказывались от возможности выборов, что и побудило Витте резюмировать их мнение так, что выборы можно произвести везде, за исключением некоторых местностей, объятых пламенем восстания. Затем, после нескольких замечаний присутствующих, был сделан резкий выпад против мнений земцев со стороны П. Н. Дурново, который заявил, что при общем выборном праве в Думу попадут негосударственные элементы; что помещики не пойдут в Думу вместе с фельдшерами, земскими статистиками и т.п. лицами, недавно еще предводительствовавшими грабительскими шайками, разорявшими их усадьбы.
После этой пламенной реплики последовал перерыв и земцы удалились.
После перерыва Государь опять попросил не увлекаться речами, а говорить как можно более сжато и искренне. Вообще во все это Совещание он видимо тяготился заседаниями и неустанно спешил вперед: «далее, далее!», как будто ему это собеседование прискучило и толку от наших бесед он не ждет!
По возобновлении заседания, после кратких и не совсем подходящих к существу дела замечаний С. Ю. Витте о том, что нельзя обсуждать вопроса о расширении избирательных прав вне пространства и времени и что для спасения России необходимо сохранить между Государем и Думою средостение в виде Государственного совета, я попросил слова в защиту 1-го проекта. В моих бумагах сохранился подробный конспект тех соображений, которые руководили мною не принимать, несмотря на кажущуюся потребность успокоения бурного моря, как успокаивающую паллиативу, всеобщее избирательное право. Но я про себя отказался от предположения представить эти подробные соображения ввиду прямого заявления Государя о необходимости говорить сжато, и я, может быть, приложу их к настоящему очерку отдельно. Но у меня есть в бумагах и набросок того, что я говорил в этом заседании, несколько разнствующий с краткою записью протокола. Буду придерживаться моей записи, так как протокол слишком обезличивает сказанное и затушевывает оттенки99. Я сказал: «Государь, Вам власть решения, а на нас, облеченных Вашим доверием, - священная обязанность перед Вами и родиной, по мере сил облегчить Вам в этот момент лежащую на Вас тяжесть решения. Если бы приходилось решать вопрос только теоретически, то мне был бы совершенно ясно виден тот стяг, под который я должен был бы стать твердо руководствуясь сознанием того, что может быть признано справедливым участием народа в управлении. Но так как надо обсуждать не принцип, а проект, то я позволю себе высказаться за первый, и вот почему. В него включены требования условий настоящего, переживаемого нами времени о представительстве рабочих; далее в нем принято существенное расширение цензовых условий и включена известная категория лиц, имеющих только умственный ценз. От возможности скорейшего осуществления этих расширенных условий избирательных прав зависит и самый вопрос о приемлемости проекта и скорейшего его исполнения. А это страшно нужно исстрадавшейся России.
Между тем, проект N2 вносит много новшеств, требующих долговременного срока для приспособления к ним и для успешного их осуществления. По закону 6 августа главной ячейкой выборов было сельское общество, а по проекту N2 центр тяжести передвигается на расстояние, в волость, причем это отдаление дает возможность принять действительное участие в выборах только более молодому, юркому населению. Фактическое участие в выборах будет обратно пропорционально возрасту. Второй проект требует территориальной перекройки всей России, замены нынешнего деления на уезды, волости искусственным дроблением на участки. Даже самый принцип нового строительства России будет поколеблен.
Я смотрю на участие в Думе не как на осуществление права властвования, а как на выполнение обязанности нести тягости управления. С этой точки зрения, как недосягаемый идеал было бы привлечение к власти «умудренных в управлении», а за недостижимостью этого идеала, пришлось по необходимости привлекать к управлению представителей жизненных интересов, как это и положено в основу Думы 6 августа, приемляющей классовое представительство».
Затем ту же мысль о предпочтении первого проекта развил и Андрей Александрович Сабуров, но, конечно, с прибавкою своего отдельного мнения, т.е. с исключением из выборщиков представителей интеллигенции, не имеющих имущественного ценза. Сабуров стоял, главным образом, на точке зрения опасности второго проекта, так как одно предположение о всеобщем голосовании вызовет усиленную пропаганду в народе. Он даже заявил, что уже из Петербурга до 5 000 молодых людей уехали в народ.
На этот раз на нашей стороне оказался и П. Н. Дурново, и А. С. Стишинский. Правда, оба поддерживали проект N1 только с тою же оговоркою, какую делал еще в Совете министров Сабуров. Эти единомышленники и союзники поневоле, конечно, ставили нас в несколько неловкое положение, но ведь нельзя же забывать, что нас с ними связывало только о т р и ц а т е л ь н о е условие: мы не считали для истинных интересов России даже того времени каким-либо государственным целительным средством принцип всеобщего избирательного права; но далее наши дороги не только расходились, но шли противоположно друг другу, так как для них была ненавистна самая идея ограничения самодержавия, а мы считали это ограничение необходимым.
К защитникам проекта N1 примкнули Э. В. Фриш и граф Сольский. Напротив, за проект N2, как и в Совете министров, выступили Н. Н. Кутлер и В. И. Тимирязев, опиравшиеся преимущественно на знание народа, его воззрений и желаний со стороны земских людей - москвичей, говоривших в Совещании, и контролер Д. А. Философов, а отчасти и князь Оболенский 2-ой.
Сам С. Ю. Витте выступал несколько раз, но его выступления, по крайней мере, как они запечатлены в протоколе, не давали возможности определить, каковы же были его действительные воззрения на возможность введения у нас всеобщего избирательного права.
Вспоминаю только, что температура советчиков царя настолько поднялась к концу заседания, что для ее успокоения совершенно своевременно было заявление Государя, что он о т к л а д ы в а е т р е ш е н и е этого вопроса до следующего заседания, до среды 7 декабря.
Здесь и я сделаю маленький перерыв в порядке изложения моих воспоминаний, чтобы сказать несколько слов об этом промежуточном дне.
Это было 6 декабря, т.е. день именин Государя. Все мы были приглашены к обедне и завтраку в Царском Селе. Все шло обычным порядком. За завтраком была обычная кулебяка и тосты за именинника. После завтрака образовался обычный полукруг приглашенных, который и стали обходить Государь с Государыней. Я стоял почти посредине. Впереди меня, немного вбок, стоял генерал-адъютант Христофор Христофорович Рооп100, один из очень хороших и честных слуг старого порядка, близко лично известный Государю. Он не был не только членом камарильи, но даже сторонником правых, а входил в небольшую кучку настоящих беспартийных и, привожу это как характеристику правой оргии 1-го января 1917 г., этот андреевский кавалер, заслуженный слуга царского режима не был пощажен щегловитовским разгромом Государственного совета и был зачислен так мало чтившим и даже ценившим заслуги своих приближенных безвольным Государем в разряд не действующих членов Совета.
Подойдя к Роопу, Государь стал говорить с ним, как мне было слышно, о вчерашнем заседании, о мнениях москвичей. Что ответил Рооп, я не слыхал. От него Государь перешел ко мне и, видя, что я прислушивался к его разговору с Роопом, сказал мне: «А Вы как думаете?» Я несколько затруднился ответом, но потом тотчас же заявил: «Я мое мнение высказал вчера откровенно, но не скрою, Ваше величество, что то, что мы выслушали вчера от приглашенных, заставляет меня весьма сомневаться: верно ли я думаю? Они близко знают народное настроение, и меня начинает брать сомнение, правильно ли я делаю, упорно отстаивая мое мнение? На это Государь сказал, улыбаясь: «Не колебайтесь и держитесь того, что говорили», и, кажется, прибавил: «Держитесь устойчиво», но за достоверность именно этих последних слов я не ручаюсь. Во всяком случае, у меня осталось полное убеждение, что он уже решил в пользу проекта N1.
Помню, что потом, после завтрака, мы стали спускаться к выходу по церковной лестнице. Я шел рядом с В[еликой] кн[ягиней] Ольгой Александровной101 и не помню, что-то говорил ей, а она громко засмеялась. Государь, который спускался немного впереди, обернулся и сказал, обращаясь ко мне довольно громко: «Не рассказывайте сестре о наших занятиях, а то и она начнет заниматься политикою, а ей это не нужно!»
На другой день занятия Совещания начались, как обыкновенно, в 11 часов.
Почти в первую голову повел прения сам Витте и произнес самую длинную речь в этом заседании, вывод из которой был все тот же, обычный, - ни два ни полтора: не знаю, говорил ли с ним Государь 6 декабря о том, к чему он склоняется, но казалось, что он был об этом осведомлен и это его раздражало. Говорил он в этом заседании все время, выражаясь по-простонародному, наседая на царя, который сидел с ним рядом. Витте говорил стоя, вытянувшись во весь свой высокий рост и по обычаю жестикулируя иногда обеими руками, а царь сидел несколько пригнувшись к столу, точно пришибленный властным министром.
Из этой речи от Витте мы узнали много сокровенного, узнали, что вследствие ухода в октябре некоторых министров в Совет по желанию Государя были приглашены и Шипов, и Гучков, что Витте предложил им составить проект избирательного закона, что ими и было сделано, что этот проект разбирался в Совете, но был большинством отвергнут, и что царю известно, что это и есть проект N2.
Затем он, сначала, безусловно высказался против первого проекта, считая, что главная его слабость в том, что он отдает преимущество элементу достатка, а не элементу труда, но в то же время он считает, как и московские земцы, его совершенно непоследовательным, потому что он допускает отдельное представительство для рабочих, да еще и наиболее распропагандированных, т.е. заводских и фабричных. Вместе с тем, он приходил к тому выводу, что с принципиальной точки зрения только второй проект представляется приемлемым, и к этому добавлял, что и с практической стороны второй проект не представлял бы даже особой опасности. Казалось бы, все хорошо и вывод подсказывался сам собой, но Витте остался верен своей обычной системы и заявил неожиданно, что у него есть опасения, вытекающие из особенностей настоящего времени: «Когда я рассуждаю умом, склоняюсь в пользу второго проекта, но когда я действую по чутью, я боюсь этого проекта», и этим он дал козырь председателю, который предпочел чутье - уму!
Затем Витте стал говорить о разных новых предположениях, о системе, намеченной князем А. Д. Оболенским 2-м, который предполагал выборы по каждой курии - всеобщие, но не смешанные между собой, т.е. для землевладельцев, крестьян и горожан отдельно, так сказать, систему всеобщих сквозных выборов, вроде предложенной в июле на Петергофском совещании Лобко и забракованной всем Совещанием, и систему, предложенную Д. А. Философовым, сначала выбирать по июльской системе, а потом, второй раз, отдельно, по всеобщему избирательному праву - предложение, вызвавшее не лишенное ядовитости замечание П. Н. Дурново, что нельзя в течение получаса создавать новый выборный закон, и по поводу которого и я не могу не заметить, что по делу толикой важности, нельзя же руководствоваться пословицей: «Что есть в печи, то на стол мечи». Некоторое время затем продолжались выпады с той и другой стороны, так сказать, словесные схватки, и, наконец, настала решающая минута. Отчетливо помню, что, когда прения затихли и мы все как-то притулились, Государь стал говорить, наклонивши голову, тихо, но внятно: «Все обсуждено, все взвешено. Вопрос этот был мне совершенно непонятен и даже мало меня интересовал. Только после Манифеста 17 октября я его изучил. Я находился в течение обоих заседаний в полном колебании. Но с сегодняшнего утра мне стало ясно, что для России лучше, безопаснее и вернее - проект первый. Проект второй - мне чутье подсказывает, что его нельзя принять. Идти слишком большими шагами нельзя. Сегодня всеобщее голосование, а затем недалеко и до демократической республики. Это было бы бессмысленно и преступно.., а потому перейдем к чтению первого проекта...
Сознаюсь, что когда я услышал, что вернее проект первый, я вздохнул облегчительно, но тогда же мелькнула мысль, что Государь остался верен себе, сказав, что еще сегодня утром он колебался, тогда как вчера он определительно дал мне понять, что все шансы за первым проектом и посоветовал быть твердым. В одном только оказался пророком Государь: наступление демократической республики было отодвинуто только на 7 лет.
Излагать дальнейшие рассуждения Совещания мне не представляется интересным, хотя они и длились 1¼ заседания. Могу прибавить, что некоторую задержку дальнейшего хода Совещания составило предложение А. А. Сабурова, высказанное и в его особом мнении на предварительном Совещании об устранении от права участия в выборах имущественно нецензовых лиц - квартиронанимателей, из которых, как он полагал, три четверти не платят квартирного налога и лиц, состоящих на государственной и общественной службе и получающих содержание или пенсию (пункты «д» и «е» статей 1 и 2-й), как не платящих налогов.
Граф Витте указал, что по проекту в деревнях они исключены из числа выборщиков, а в городах они не представляют опасности, и так как он полагал, что «не мелкие чиновники, а лица, стоящие гораздо выше, как директора департаментов и лица, имеющие право выбора по квартирному налогу, представляют наибольшую опасность».
Я с своей стороны заметил, что гораздо опаснее, когда они останутся за флагом. Между тем, ясно, что они имеют имущественный ценз, только идущий по налоговой лестнице вниз; так как имеют выборное право только высшие классы таких плательщиков.
Поддержку Сабурову оказали как на предварительном Совещании столбы правых граф Игнатьев и Дурново, так теперь Стишинский, который, как говорят в народе, «подложил ему свинью» за его ренегатство из левой среды по этому пункту, ядовито заметив, что в городах нужно только повысить низший предел избирательного ценза, и опасность исчезнет!
После указания Д. Н. Шипова, что все ведь уплачивают налоги в том или другом виде, против предложения высказались члены Совещания нашей группы - Верховский и Манухин, и этим этот эпизод об устранении от участия в выборах умственного пролетариата был исчерпан, и дальнейшее направление избирательной колесницы ее председателем ограничилось только нетерпеливыми выкриками: «далее, далее», «оставить, как в проекте».
Должен только в заключение прибавить несколько общих указаний.
Во-первых, вражда к вновь вводимому государственному строю побудила коренных врагов его попытаться отдалить наступление этого неприятного часа. На этом основании П. Н. Дурново неоднократно указывал, что беспорядки и неурядица, пылавшая в России, делает практически невозможным осуществление выборов в Думу, - как говорил он: «Вообще теперь не следует производить выборов, а только издать выборный закон».
Граф Витте высказывал половинчатое мнение, что выборы можно произвести только там, где существует относительное спокойствие.
Между тем, еще в самом начале эксперты горячо заявляли, что всякое промедление страшно опасно и только раздует государственный пожар. Точно так же и большинство членов Совещания указывало на крайнюю потребность не медлить, как выразился я в заседании, в ответ П. Н. Дурново: «Откладывать выборы на неопределенный срок значило бы поставить крест на будущность России».
Этот вопрос о сроке окончательно разрешил Государь в самом конце последнего заседания первого Царскосельского совещания: «Я не имею в виду откладывать созыва Думы. Необходимо безотлагательно исправить проект и ко мне его направить», - что и было сделано 12 декабря.
Вспоминая ранее Петергофское совещание, я позволил себе тогда несколько кощунственное кулинарное уподобление булыгинской Думы пасхальному куличу, в котором от тяжести возглавия, нижняя лепешка - Дума, дает трещины и припеки, так сказать, набухания. Тогда таким приростом выпечки была добавочная крестьянская курия, а после 17 октября таким же припеком явилась рабочая секция в 14 членов и этот припек - horribile dictu102, свидетельствующий лишь о неумелости пекарей, защищался умеренными и резко порицался тогда, казалось, более крайними членами Совещания - октябристами - полукадетами. Я не говорю уже о более левых группах членов Думы; в составе Совещания о них не было, по крайней мере явственно, и намека.
Но был еще один совсем маленький припек, о котором в заключение не могу не сказать пару слов.
Почти в самом конце заседания гр. Сольский неудачно напомнил Государю: «Вы изволили упомянуть о Холмской Руси».
Граф Витте по этому поводу сейчас же указал, что всякое исключение из общего закона нежелательно, хотя тотчас же добавил, что, с другой стороны, весьма желательно дать русскому населению Холмщины возможность иметь своих представителей, а затем опять перевернулся и прибавил: «Ведь с такими ходатайствами полезут и из других окраин!»
Другие, как Оболенский 2-й, находили, что такие сепаративные стремления не могут быть допускаемы; к этому, по-видимому, примыкали и другие сочлены.
Но неожиданно царь заявил, что дать такое представительство Холмской Руси необходимо, что «я уже обещал».
И так оказалось особое представительство, как неожиданный нарост «в личное Его императорскому величеству одолжение!»103
А теперь, увы, и вся эта Холмская Русь при самодовлеющих выкриках, без аннексий и контрибуций, задаром отошла от матери - России.
Так кончилось и первое Царскосельское совещание.
Таганцев Н.С. Пережитое: Вып. I: Учреждение Государственной думы в 1905-1906 гг. Пг., 1919. С. 25-31; 79-98.
91 Эта добавка в интересах сохранения в крестьянской России в Думе особого представительства крестьянских интересов была сделана в Совещании мною. Я только поддерживал крестьянское представительство в более широких размерах, чем оно было принято в «булыгинской» Думе. Я полагал, что членов Думы, выбранных специально от крестьян, должно быть в таком расчете: где 20 крестьянских выборщиков - 1, где 40 - 2, где 80 - 3.
92 Харитонов Петр Алексеевич - (1852-1916) - действительный тайный советник, сенатор, статс-секретарь. В 1904-1906 гг. - товарищ государственного секретаря, с 1906 г. - член Государственного совета, с 1907 г. - государственный контролер (прим. сост.).
93 Водовозов Василий Васильевич - (1864-1933) - участник освободительного движения петербургского студенчества (1883-1887 гг.), сотрудник либеральных периодических изданий. Неоднократно подвергался репрессиям. В 1926 г. эмигрировал в Прагу. Покончил жизнь самоубийством (прим. сост.).
94 Нольде Эммануил Юльевич - (1854-1909) - действительный тайный советник, статс-секретарь, член Государственного совета (прим. сост.).
95 Немешаев Клавдий Семенович - (1849-?) - в 1905-1906 гг. министр путей сообщения, позднее директор Юго-западной железной дороги, член Государственного совета (прим. сост.).
96 Толстой Иван Иванович - (1858-1916) - граф, в 1893-1905 гг. вице-президент Академии художеств, в 1905-1906 гг. министр народного просвещения (прим. сост.).
97 Совершенно иначе и вполне правдиво объясняет это назначение Минцлов.
98 Щегловитов Иван Григорьевич - (1861-1918) - в 1906-1915 гг. министр юстиции (прим. сост.).
99 Протоколы заседаний Совещания имеют значение не полного отчета о прениях, а официальной записи прений. Их назначение, по преимуществу, так сказать, напомнить то, что говорилось в заседаниях; вдобавок в них на степень подробности записи влияло государственное положение говорившего: напр., слова Государя приводились полностью; подробно передавались в них слова «премьера» и т.д. Некоторые заявления мелких лиц вовсе не записывались, поэтому большое дополнение к протоколам составляют заметки барона Э. Ю. Нольде. Они парализуют однотонность протокола и придают ему жизненный колорит; дают тот придаток, который вносит в фотографические снимки цветная фотография: оживляют записи. Позволю привести пример. В самом начале первого заседания в заметках относительно слов барона Ю. А. Икскуля значится: «нужным (признать) два заседания», а в протоколе этого предложения прямо не указано. А говорится: Государь предложил о д н о»; или по поводу слов графа Игнатьева отмечено: «терзают душу сомнения»; слова эти были, вероятно, сказаны и дают своеобразный колорит сказанному графом, облекают в плоть костяк протокола. Это оправдывает, думаю я, и сделанное мною пополнение записи протокола по имеющимся у меня заметкам.
100 Рооп Христофор Христофорович - (1831-?) - генерал от инфантерии, командующий Одесским военным округом, член Государственного совета (прим. сост.).
101 Ольга Александровна - (1882-1960) - младшая дочь Александра III, сестра Николая II (прим. сост.).
102 Страшно сказать (лат., прим. сост.).
103 Я не говорю уже о предложении Философова. Допустить новые последующие дополнительные выборы ко всей Думе. Это была бы такая кулинарная задача, выполнить которую не взялся бы никакой пекарь!
«« Пред. | ОГЛАВЛЕНИЕ | След. »»
|
