Рынок политических технологий после выборов Госдумы 2003 года

Итоги выборов Государственной Думы РФ 7 декабря 2003 привели к кризису не только все основные политические партии, следствием тотального доминирования «партии власти» и минимизации роли независимых политических сил стало также схлопывание рынка политических технологий, в состоянии неопределенности находятся все ведущие пиар-центры страны, не говоря уже о небольших агентствах. Единственные, кто «правят бал», это те, кто обслуживал партию власти. Но позволю предположить, что после таких результатов и с ними будут советоваться в минимальной степени, воспринимая скорее своеобразную ничего не определяющую техническую прислугу. Следствием торжества административного ресурса является растущее торжество чиновничества в своем всесилии. А если чиновник может все и по его приказу будет обеспечен нужный результат выборов – то зачем тогда технологи и аналитики?

Возникает вопрос и об ответственности «придворных» аналитиков за свою деятельность. По сути – то, что они делают – это безответственное «пиление» того самого сука, на котором в том числе сидят и они. Выполняя заказ по минимизации процесса политической конкуренции они тем самым делают ненужными и себя самих. И именно на них главная ответственность за происшедшее. Независимые эксперты, аналитики нужны только в системе реальной конкуренции где есть разные центры власти, влияния, где есть борьба идей и проектов. И это нужно не только им, это нужно обществу. Управление, как и любая наука, не может развиваться без дискуссии, без обсуждения, без непредвзятой оценки проектов, концепций, программ. Монополия на истину не ведет ни к чему кроме вырождения и деградации.

Однако, уверен, что это ненадолго. Если опьяненные успехом чиновники меньше станут слушать и советоваться, то значит будут делать больше глупостей. Ничем хорошим такая система самодовольного господства бюрократии под государственно-патриотическими лозунгами кончится не может. На самом деле наша система еще очень нестабильна и чрезвычайно зависима в частности от малейших серьезных изменений в состоянии мировой экономики. Время технологов и аналитиков придет вновь, когда напартачившая власть обратиться к ним под угрозой быть сметенной новым кризисом. Если институциональных механизмов минимизации недовольства населения, «выпуска пара» фактически не осталось, куда направится достигшее критической массы народное недовольство? Ответ прост – против самой системы. И если система это вовремя не осознает, дестабилизация неизбежна.

Это пессимистический прогноз касается преимущественно федерального уровня. Однако остается уровень региональный – противоречия интересов центра и региональных элит никуда не делись, и эта борьба как минимум в ряде регионов оставляет место для собственно политики. Уже не говоря о действительной конкуренции во многих регионах между различными федеральными и региональными ФПГ, местными кланами и клиентелами. В этом треугольнике «федеральный центр – региональные интересы – местный бизнес» и будет происходить в ближайшее единственная реальная публичная конкуренция. И сохранение этой конкуренции на региональном уровне – вопрос политической мудрости региональных лидеров и профессиональной этики регионального экспертного сообщества.

Что собой представляет рынок политических технологий сегодня и как он изменился за последнее десятилетие? Между наивно-интуитивными кампаниями начала 1990-х и современными избирательными кампаниями дистанция огромного размера. Мы имеем целый ряд крупных и опытных пиар-агентств, значительное количество аналитиков, экспертов, технологов. Качественно изменилась структура рынка – происходит естественный отбор и непрофессиональные и авантюрные команды просто не выживают в процессе конкуренции. Опытнее стали заказчики - политические партии и бизнес-структуры, что сразу повысило уровень требований к PR-услугам. Усилилась конкуренция на рынке PR-услуг. При этом если раньше «специалисты по выборам» обычно делились на три категории – бывших партчиновников и работников администраций, бывших журналистов и некоторое число профессиональных политологов и социологов, то теперь третья категория доминирует. Создана система полготовки профессиональных кадров. При этом, несомненно, хорошим политтехнологом может стать человек с любым, практически, профессиональным прошлым. Важен «полевой» опыт, т.е. опыт непосредственного участия в организации предвыборной кампании. В этом смысле полученное образование, как, прочем, и во многих других отраслях российского хозяйства, не является определяющим для успешной карьеры. Хотя, следует заметить, что выпускники профильных факультетов (отделения политологии философского факультета МГУ, факультета прикладной политологии ВШЭ и т.д.) не в пример чаще выпускников других факультетов работают, что называется, «по специальности». Стало меньше маленьких агентств. При этом существенного развития достиг региональный PR-рынок, который зачастую дает фору московским и петербургским агентствам (Екатеринбург, Новосибирск, Нижний Новгород)

Усилилась профессиональная диверсификация, что раньше было выражено в гораздо меньше степени: кто-то специализируется на аналитике, кто-то на «креативе», кто-то на наглядной агитации. Профессионализация сообщества выражается также и в том, что намного большее внимания стало уделяться постоянному повышению квалификации. Нормой стали семинары экспертного сообщества, когда специалисты, даже работающие в конкурирующих структурах, собираются в центрах и обсуждаются те или иные проекты и подходы. Это очень важный процесс, так как экспертное сообщество без нормально организованной коммуникации жить не может. Было несколько попыток создания глобальных объединения политконсалтинговых компаний, однако сказать что они увенчались большим успехом было бы преувеличением – слишком многим это невыгодно.

Другая тенденция рынка политтехнологий состоит в том, что крупные корпорации и политически партии стали создавать собственные PR-структуры, которые занимаются т.н. «текущей избирательной кампанией». Они могут называться по-разному – управление общественных связей, пресс-служба, аналитический отдел и т.д. Такие службы есть и в «Норильском никеле», и в ЮКОСе, и в РАО ЕЭС, и в КПРФ, и в ЛДПР, и в ЯБЛОКЕ, и в СПС и т.д. Причин этому несколько. В первую очередь, это соображения собственной безопасности. Совершенно очевидно, что агентство, конкретный человек, с которым работают на выборах, получает о заказчике огромный объем информации. Это означает, что в некоторых случаях эта информация может оказаться в руках совсем не тех, кому она предназначалась. В этом смысле постоянные сотрудники гораздо надежнее временных. Вторая причина: зависимость от действий одной команды или от одного человека усиливает степень риска. Ошибка одного человека может оказаться фатальной для кампании. В результате на сегодняшний день заказов «под ключ» не получает почти никто. Это не означает, что ФПГ и партии не привлекают «внешние» PR-агентства для проведения той или иной части конкретных избирательных кампаний. Обычно возникают «смешанные» штабы из представителей собственных представителей заказчика и из работников «внешнего агентства». Работа в большинстве случаев строится следующим образом. Кампания разбивается на различные сегменты и этапы (местные штабы, аналитика и пр.), работа над которыми поручается разным группам, которые в определенной степени контролируют друг друга. Это достаточно эффективно, когда это правильно умеют организовать. Главное, чтобы работа разных команд происходила в рамках одной стратегии, с существованием единого штаба. Это отразилось на уровне цен. Если раньше под избирательные кампании могли истребоваться огромные деньги, то сейчас реальная конкуренция привела к некоторой оптимизации уровня цен и возникновения более или менее стандартных тарифов на разные виды услуг. В тоже время гораздо больше денег приходиться тратить на «непрерывную избирательную компанию».

Есть конечно, определенные мифы. Один из них – что агентство сразу имеет заказчику команду «под ключ». Это, конечно, обычно не совсем так, а иногда совсем не так. Структура занятости в политическом консалтинге подобна со структурой занятости людей творческих профессий. Позволю себе сравнить ее с шоу-бизнесом или театром. Каждый актер приписан к определенному театру, в котором у него лежит трудовая книжка. Он играет положенные два-три спектакля в месяц. В остальное время его приглашают на различные антрепризы, когда собирается сборная команда. Одновременно могут поступать заказы на съемки рекламе или телесериалах и т.д. Как правило, принадлежность человека к определенной компании или PR-группе достаточно условна, и при этом люди ищут максимальное количество заказов в разных структурах. Ведь по факту политтехнолог, аналитик – это такая же творческая профессия, как актер, музыкант, художник, журналист. Даже крупные PR-агентства не всегда могут нанять специалиста в штат и обеспечить ему полную занятость. Подавляющее большинство «пиарщиков» – это вольные стрелки, «вольные художники», которые могут оказываться в разных проектах и разных командах. PR-агентство выполняет, таким образом, функции посредников между потенциальными заказчиками и сообществом политтехнологов.

Команда привлеченных политтехнологов обычно состоит из 5-7 (если говорить о заказе в одномандатном округе – на губернаторских выборах в крупных регионах или федеральных кампаниях конечно уже иные масштабы) или 7-11 человек. Специализация тех, кто входит в команду, может быть следующей. Идеолог-аналитик (руководитель компании, иногда может быть группа из нескольких аналитиков); «орговик» (начальник штаба) - организационное направление (работа со сборщиками подписей, агитаторами); менеджер по медиа-планированию (один или два человека); менеджер по организации встреч избирателей с кандидатом; специалист по работе с общественными организациями; специалист по наглядной агитации; специалист по контрпропаганде. Зачастую штатный социолог (социологи). Эти функции могут и совмещаться и наоборот, еще более диверсифицироваться.

Существенное отличие современных компаний – все большее число кандидатов, партий, финансово-промышленных групп понимают, что избирательная компания является непрерывной и выборы – лишь ее самая активная фаза. Соответственно тому, кто занимается политикой, консультант-технолог, нужен постоянно. В результате возникает ситуация, когда бывают «короткие» и «длинные деньги», когда оплата технолога зависит от срока избирательной кампании и времени гарантированной занятости

Общепринятая сумма денежного вознаграждения рядового члена команды политтехнологов (речь не идет о простых агитаторах или сборщиках подписей) составляет от $2 000 до $3 000 в месяц. Чуть меньше могут быть ставки специалистов, набранных на месте в регионах. Впрочем, это сумма без учета суточных, которые могут составлять от $15 до $30 за день пребывания на «чужой территории». Руководители избирательных кампаний могут зарабатывать от $5 до $10 тыс. в месяц. Дальнейшее зависит от самого специалиста. Если это человек с опытом и именем, и заказчик в нем персонально заинтересован, то он может требовать особые условия.

В тоже время есть и дефицитные специальности. Это специализирующиеся на выборах юристы (требуется опыт участия как минимум в нескольких кампаниях), специалисты по организации контроля (в большинстве случаев этот контроль является профанацией «для галочки»), качественные региональные аналитики, собственно качественные «стратеги» или «креативщики». Недостаток специалистов по «креативу» можно объяснить тем, что как и любой творческой профессии, «креативу» в политике невозможно научить. В тоже время имеется избыток орговиков и социологов.

Канули в лету мечты о «дешевых округах где-нибудь в Сибири». Сегодня расценки предвыборных кампании в Москве и Сибири, например, практически не отличаются. «Дикие» цены на московском рынке медиа-услуг, вызванные его высокой монополизацией, уравновешиваются гигантскими транспортными расходами в Сибири и населением, привыкшем к постоянному подкупу и ставшем «профессиональным избирателем» («бери от всех и проси еще»). Относительно «дешевая» зона – это центральная полоса России, где довольно компактные округа и бедное население, соответственно дешевле рабочая сила и ниже цены на различные виды услуг. Там, действительно, можно «съэкономить» на выборах, но и эта территория по уровню цен постепенно подтягивается к столице.

Ошибочным является мнение, что выборы и политическое консультирование – то же самое что и любой другой вид бизнеса. Это своя, очень специфическая сфера деятельности. Как я уже отмечал, это скорее вид творческой деятельности, конечно, подчиняющийся требованиям рынка. Работа аналитика, эксперта, технолога - гораздо более демократический процесс, чем продажа ксероксов или стройматериалов. Поскольку она в принципе творческая, авторитарные схемы здесь не работают. Право на несогласие, право на спор, дискуссию – основа принятия решений в том, что касается сущностной составляющей кампании. Исполнительная же часть предвыборного штаба (сбор подписей, размещение и распространение агитпродукции и т.д.) должна при этом, несомненно, работать четко и жестко. Любой волюнтаризм для организации выборов губителен. Не может один человек в подавляющем большинстве случаев сесть, придумать и сочинить какой-то лозунг, готовую концепцию. Это физически невозможно. Все рождается в процессе какого-то творческого диалога – спора, семинара, мозгового штурма.

Таким образом то, что происходит сейчас, «эшелонирование» и «выравнивание», уничтожает саму природу, саму основу существования экспертного, политтехнологического сообщества, и продолжение этой тенденции приведет лишь к его деградации. За эти годы возник живой, развивающийся организм и сохранение его – потребность не только гражданского общества, но и собственно государства.

Александр Владимирович Кынев
кандидат политических наук,
ведущий эксперт Международного института
гуманитарно-политических исследований
08.01.2004

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Солодов А., Иллюзорность многопартийности

• Демократия.Ру: Кынев А., Диагноз - партийная недостаточность

• Демократия.Ру: Лев Сигал, Черным пиаром займется государство

• Демократия.Ру: Чеботарев Ю., Основные проблемы российской избирательной системы на примере интервью председателя ЦИК