А судьи кто?

Оправдание присяжными Мосгорсуда предполагаемых организаторов(издателей журнала «Русский хозяин») и участников погрома на рынке в Ясенево в апреле 2001 года заставляет задуматься не столько о росте ксенофобских настроений в российском обществе, сколько о будущем реформы судебной системы. Рост ксенофобских настроений, связанный в первую очередь с поиском обывателем "козлов отпущения" за повседневные неудачи, контрастирующие с официальными декларациями о приближении счастливого будущего, подмечен достаточно давно.

Он, в частности, материализовался в изначальной поддержке массовым сознанием второй чеченской кампании, открытой в 1999 году и активно использованной представителями власти для достижения политической цели, - обеспечения избрания конкретного преемника президенту Б. Ельцину. Оправдательный приговор лишь усилит рецидивы неприязненного отношения к «представителям Кавказа» на повседневном уровне, укрепляя ощущение вседозволенности в отношении этих «чужаков».

Менее очевидны последствия судебного решения для реформы судебной системы. Реформа судебной системы задумывалась как одно из приоритетных направлений политики избранного в 1999 новым президентом РФ В. Путина и его окружения, видную роль в котором играют так называемые «питерские юристы». Введение суда присяжных в рамках реформы судебной системы мыслилось как средство обеспечения независимого и менее подверженного ошибкам правосудия.

Присяжные, избираемые по принципу равного представительства различных групп населения, своими решениями призваны вернуть уважение к закону, ведь суждения о виновности или невиновности во многом отражают взгляды простого среднестатистического россиянина. А рост уважения к решениям суда обеспечивает большую устойчивость власти, какой бы характер эта власть не носила.

Суд над участниками погрома в Ясенево показывает, что ожидания авторов и вдохновителей судебной реформы могут не вполне оправдываться. Вместо того, чтобы стать инструментом усиления социального контроля и более эффективного средства принуждения к законопослушному поведению, присяжные в данном случае встали на сторону как раз тех, чьи ксенофобские настроения привели к экстремистским действиям. Объяснение очередного случая того, что «хотели как лучше, а получилось как всегда», следует искать в специфике поведения присяжных. С одной стороны, они призваны воспринять логику закона и оценить на ее основе аргументы сторон судебного процесса. С другой стороны, вердикт присяжных отражает не столько их юридические знания, - в подавляющем большинстве своем присяжные не имеют специального образования, - сколько их здравый смысл и повседневное понимание справедливости. Если в российском социуме усиливаются ксенофобские настроения, то репрезентативный состав присяжных по определению должен отражать эти настроения. Наверное, если бы дело полковника Буданова рассматривалось в суде присяжных, то шансы на его оправдание оказались бы существенно выше, чем в военном трибунале. Причем не столько в результате большей щепетильности присяжных в принятии доказательств обвинения, сколько в их заведомо более враждебном отношении к «кавказцам», выступающим в качестве истцов.

Прямо противоположная ситуация может возникнуть в случае рассмотрения
присяжными, - а право потребовать суда присяжных сегодня имеет любой
обвиняемый, - дел руководства НК ЮКОС. Доминирующие настроения в российском социуме показывают, что более понятными и «справедливыми» окажутся решения, предполагающие перераспределение собственности в ущерб тем, кому она досталась в первые десятилетия реформ. Велика вероятность того, что даже слабые аргументы обвинения окажутся в такой ситуации более востребованными присяжными, чем предположительно более весомые позиции защиты.

В итоге получается, что апеллирование к здравому смыслу присяжных усиливает позиции закона лишь в тех случаях, когда господствующие в повседневной жизни настроения и закон как минимум не противоречат друг другу, а еще лучше - совпадают. Что подобная констатация означает на практике, в контексте постсоветской России? То, что закон будет по-прежнему применяться выборочно, способствуя консервации и воспроизведению уже существующего порядка (включая ксенофобские и уравнительные тенденции). Если же требования государства (закона) и здравого смысла обычного россиянина расходятся, то велика вероятность принесения присяжным последнего в ущерб первому. Такое ли правосудие замышлялось авторами судебной реформы?

При развитии событий по описанному сценарию либо закон превращается в
механизм воспроизводства болезней российского социума, либо государство начнет постепенно отказываться от декларированных им же самим принципов судебной реформы, пытаясь усилить административный контроль над осуществлением правосудия. Уже сегодня раздаются призывы вывести из компетенции судов присяжных ряд наиболее серьезных (с точки зрения государства) преступлений, таких как разглашение государственной тайны.

Новые прецеденты, подобные суду над организаторами и участниками погрома в Ясенево, только усилят стремление представителей государства свести компетенцию судов присяжных к минимуму.

В который раз изначально благие реформаторские намерения окажутся не более чем окольным путем к реставрации административного контроля и построению «властной вертикали». Когда же реформаторы научатся просчитывать долгосрочные последствия своих действий и предотвращать попадание в тот или иной тупик? Что касается введения суда присяжных, то в качестве его обоснования совершенно необходим предварительный анализ повседневного сознания россиян. Только в тех сферах повседневности, где критерии справедливости массового сознания не выглядят архаичными, введение суда присяжных будет уместным и обоснованным. Возможно, что именно преступления против основ конституционного строя - возьмем хотя бы обвинения в разглашении государственной тайны (дело красноярского физика Данилова) - и могли бы оказаться одной из тех немногих сфер, где массовое сознание остается относительно здоровым.

Или же в первоначальные намерения реформаторов как раз и входила задача доказать на практике пагубность независимого и демократического
судопроизводства? В логике Макиавелли задача имеет все шансы быть решенной на «отлично».

Антон Олейник
22.02.2004