Шаг к укреплению формальной демократии

“Шагом к дальнейшему укреплению демократии” назвал результаты состоявшихся 7 декабря выборов в Государственную Думу президент РФ. Если под демократией понимать следование формальной процедуре выборности законодателей, то утверждение неопровержимо.

Махинации при подсчете голосов если и были, то они не повлияли серьезным образом на итоги выборов. Тем парадоксальнее тот факт, что формально “чистые” выборы дали неожиданный (в том числе для большинства социологических служб) результат: представители только четырех партий – “Единой России”, КПРФ, ЛДПР и “Родины” – попали в Думу, причем все они находятся примерно в одном и том же сегменте политического спектра. Их общим лозунгом, если отвлечься от риторических отличий, является воссоздание “Империи, основанной на сильной и единственной власти”.

Результаты выборов парадоксальны и неожиданны лишь на первый взгляд. Они закономерны и отражают тенденции, складывавшиеся в пост-советском обществе на протяжении длительного времени. С самого начала реформ 1990-х годов акцент в политической сфере делался на формальную строну демократии. “Свободные от монополизма КПСС выборы – вот все, что нам не хватает”, – такая точка зрения была популярной вначале ввиду эйфории, вызванной волной митингов и демонстраций, а затем из-за очевидных трудностей, связанных с попытками вовлечения в процесс реформирования не только формальных политических институтов, но и неформальных. Если обеспечить наличие альтернативных кандидатов не так трудно и это требует лишь внесения соответствующих изменений в законы, а так же денег на проведение выборов с “расширенным” составом участников, то представительство кандидатами разных точек зрения и, главное, их ответственность перед избирателями невозможно обеспечить “кавалерийской атакой”. Последнее невозможно без существования институтов гражданского общества, которые и служат связующим звеном между кандидатом (депутатом) и избирателями. Ответственность в повседневном режиме требует ежедневного контроля и ограничения свободы действий депутатов, обеспечить которые не под силу отдельному избирателю, а только их объединениям.

Создание институтов гражданского общества, к которым относятся и объединения избирателей (политические партии), как убеждают многочисленные исследования, является длительным историческим процессом, обусловленным традициями и особенностями политической культуры. Ни в 1990-ве годы, ни сегодня такие традиции в России так и не возникли. Точнее, отчасти им не дали возникнуть как раз представители власти, если и воспринимающие гражданские инициативы, то только в виде подконтрольного им и созываемого под их патронажем “Гражданского форума”. Какой же обладатель власти будет заинтересован в ее ограничении извне, тем более неконтролируемым им самим образом?

Участие граждан в политике без опоры на подобные объединения делает их не субъектами гражданского общества, а объектами политических технологий и предвыборных манипуляций. Чрезвычайно востребованный характер услуг политических “технологов”, задача которых заключается в подготовке “электората” до “нужных” власти кондиций за те короткие несколько месяцев, которые предшествуют выборам – лучшее тому подтверждение. Поэтому в пост-советской России не граждане в большей мере определяют установки своих избранников, а наоборот, избранники получают возможность воздействовать на электорат в нужном для себя направлении.

Получаемый в результате “электоральный материал” чрезвычайно пластичен: атомизированный избиратель будет с готовностью голосовать за предложения власти даже без нарушений формальных процедур подсчета голосов.

Распространено такое мнение, что секрет популярности президента РФ объясняется его соответствием “народным чаяниям”. Думается, сегодня более обоснованной становится иная точка зрения: среднестатистический гражданин за последние годы изменен с помощью “технологических” воздействий таким образом, что он полностью соответствует требованиям своих формальных избранников. Учет лишь формальных аспектов функционирования демократии, в конечном счете, открыл дорогу к возрождению единомыслия и логически вытекающей из нее однопартийной системы. Только вместо КПСС, фигурировавшей в лозунгах 1990-х, теперь речь идет о “руководящей и направляющей” избирателей “Единой России”. Чем ближе кандидат к ее платформе, тем к большим ресурсам для “направления” избирателей он имеет доступ и тем больше его шансы быть избранным.

Формальное укрепление демократии вполне вписывается в декларируемый представителями власти процесс установления диктатуры закона. Но при оценке последствий движения российского социума (именно социума, а не общества, ибо последний термин предполагает способность быть субъектом, а не объектом воздействий) в этом направлении не стоит забывать и об исторических аналогиях. О диктатуре закона в СССР было популярно говорить в 1930-ые годы, когда наблюдалось ужесточение наказаний за целый ряд правонарушений и был создан специальный орган, ответственный за контроль над соблюдением законности, прокуратура. Амбициозные планы, поставленные перед советским обществом (коллективизация, индустриализация; ср. достижение размеров ВНП Португалии), усталость от беззаконий гражданской войны (ср. “беспредел” 1990-х годов) и комплексы, вызванные поражением в Первой мировой войне (ср. крушение советской империи и проигрыш в соревновании двух систем) обусловили потребность в установлении "диктатуры закона". Но без опоры на автономные гражданские действия и сдерживающие всевластие механизмы формальный принцип верховенства закона превращается лишь в инструмент усиления власти, придания ей легитимного (в том числе и в глазах международного сообщества) характера. Ограниченный исключительно формальной стороной и оторванный от институтов гражданского общества закон превращается в инструмент деспотизма, он становится оправданием усиления власти как таковой. При формальном подходе в словосочетании “диктатура закона” ударение переносится со второго на первое слово.

Поэтому сделанный 7 декабря шаг к формальному укреплению демократии не будет последним. В России под лозунгами возрождения Единой Империи обязательно восторжествует диктатура закона, как она уже торжествовала в 1930-ые годы. Не от этого ли наследия прошлого нас так настойчиво предлагают не отказываться? А раз предлагают, значит, и не откажемся, уважаемые представители “электората”.

Антон Олейник, социолог, экономист