Суверенный сортир. Хватит бороться за величие державы, туалеты строить надо!

Известный французский писатель Андре Жид подобно многим
другим видным интеллектуалам предвоенной поры испытывал
симпатию к СССР. Сталин пригласил его в Москву. Диктатор
хотел привлечь его как «попутчика». Как он поступил в
отношении Ромена Роллана, Анри Барбюса, Лиона Фейхтвангера,
Теодора Драйзера… Однако Андре Жид на удочку не попался. Он
сумел понять во время пребывания СССР, насколько
бесчеловечен, преступен, низок сталинский режим. И помог ему
разобраться в этом… общественный туалет.

Иностранцев в них не пускали. Но писателю довелось «туалет
для народа» посетить. И он был потрясен, подавлен увиденным.
Он даже не представлял себе, что можно так унижать человека,
топтать его достоинство, издеваться. Андре Жид сумел увидеть
в этом туалете воплощение той бесчеловечной цивилизации,
которую строил Сталин и которую большевики хотели навязать
миру.

Вернувшись домой, он обо всем этом поведал свету, за что был
немедленно вычеркнут из числа друзей СССР. Советские
журналисты потешались над ним: ха-ха, кругозор знаменитого
писателя, оказывается, ограничен… сами понимаете чем. Он
видит мир сквозь туалетное очко! Его имя исчезло из
справочников и энциклопедий, его книги в СССР запретили.

Удобства во дворе

Диктатор пытался втереть всему миру очки с помощью статуй и
мраморной отделки в метрополитене, павильонов и фонтанов на
ВДНХ, эффектных по архитектуре павильонов на международных
выставках, фальшивых пропагандистских фильмов. А внутри
страны тем временем шла реальная жизнь, и народ молча дышал
испражнениями в сортирах.

Вместо мраморных станций метро и «великих строек коммунизма»
можно было легко расчистить авгиевы конюшни, построить
нормальное жилье с отдельными уборными и чистые общественные
туалеты, подобные тем, что существуют во всем мире. Но это
пошло бы вразрез с идеологией общества, которое с помощью
коммунальных квартир и колхозов, чисток и лагерей,
расстрелов и деления на касты, а также опять-таки вонючих
сортиров низводило человека до уровня ничтожества,
послушного скота. Сортиры воняли вовсе не из-за отсталости
экономики, отнюдь не из-за отсутствия средств: они выполняли
вполне определенную социальную функцию.

Моя добрая знакомая Эльви Пирк, эстонка, прошедшая через
сибирские лагеря и хорошо знающая Россию, еще в середине 60-
х годов заметила в разговоре со мной: «В Эстонии даже на
самых отдаленных хуторах не найдешь дома, сельского дома,
без теплого туалета. Не бывает у нас «удобств во дворе», не
может эстонец жить неудобно в своей квартире, в своем доме!
В Эстонии принят закон, обязывающий при выдаче разрешения на
строительство дома предусматривать в нем теплый внутренний
туалет…»

Ну что могло помешать применить тот же принцип в России, в
других республиках СССР, запретив строить дома без туалета?
Неужели обеднела бы держава, выведя из обращения позорные
будки во дворе – в стране, где бесконечно долго длится зима…

Тема была запретной. Лишь однажды Илья Ильф и Евгений Петров
с сарказмом рассказали о коммунальной уборной в «Вороньей
слободке», о том, как пороли розгами несчастного жильца,
который постоянно забывал выключать в сортире свет. Метафора
быта коммунальных квартир, по которому сейчас льют
ностальгические слезы в передачах московского ТВ.

Рано или поздно любой иностранец подобно Андре Жиду попадал
в не предназначенную ему «коллективную уборную», где ему
становилось плохо, и он едва не падал в обморок. Но мало кто
делал из увиденного те выводы, к которым пришел
проницательный писатель из Франции.
В тот год общественность Ленинграда, как и всей страны,
отмечала 250-летие Петродворца, знаменитого Петергофа с его
дворцами, фонтанами, парками. В город на Неве прибыла
делегация из Великобритании – руководители объединений
актеров, музыкантов, деятели культуры и искусства, известные
каждому англичанину. Принимали делегацию (а я был
переводчиком и тому свидетелем) тепло, на высоком уровне.

День был праздничный, майский, и нас повезли на
правительственных ЗИЛах в Петергоф, где шло народное гулянье
и собрался добрый миллион народу. Но в незапланированный
момент англичанам захотелось пи-пи. Народ невыдержанный,
терпеть не умеют, подавай им туалет сию же минуту! Что
делать? Пошел неожиданно сильный дождь, зонтов не захватили,
идти до туалетного вагончика (их специально пригнали ради
праздника) далеко. К нему же перед передвижным туалетом
собралась толпа, а иностранцев смешивать с советскими не
положено. Но другого выхода не было. Я все-таки решил
перетерпеть, постоять под навесом, а нетерпеливые британцы
прошли под дождем три сотни метров и заняли очередь в
растянувшейся на километр толпе страждущих. Опять же под
проливным дождем. Постояли они так с полчаса или больше,
очередь подошла, и они вошли в вагончик…

Вышли хмурые, какие-то зеленые, подавленные, не хотят
разговаривать, молчат. Попросили отвезти их в «Асторию»,
заперлись по номерам. Мероприятия на тот день отменили.

Я потом узнал, что в вагончике им пришлось стоять буквально
по щиколотку в жидком дерьме вперемешку с карболкой. Дерьмо
разлилось по полу из-за сильного дождя: переполнились и
разлились бачки. Карболка разъедала англичанам глаза, как
при атаке на Ипре…

Впрочем, городские власти увидели в этом инциденте лишь
новый аргумент в пользу «раздельного существования»
иностранцев и советских граждан.

Бунт на площади Революции

Когда пришло время гласности, публицисты дружно устремились
развенчивать «культ личности и его последствия»,
рассказывать о трагедиях прошлого. О вонючих туалетах никто
не вспоминал, трагедии Раскольникова и Бухарина волновали
куда сильнее.

Я написал об уборных статью в «Неделю» в самые первые дни,
как только был снят запрет на острые темы и наступила
«гласность». «Неделю» читали тогда все.

Культура общества измеряется не Большим театром, запальчиво
утверждал я, а чистотой туалета за углом. Туалет – истинное
мерило общественной культуры!

Что, к примеру, делать москвичам и гостям столицы, если в
столице нет туалетов? В пределах Садового кольца их по
пальцам пересчитать, да и не всегда они открыты из-за
постоянных ремонтов, а за пределами кольца их и того меньше…
Что делать пассажирам электричек, которые следуют в Рязань,
Владимир, Калугу, в города, расположенные в сотнях
километров от Москвы, если в этих поездах отсутствуют
уборные? Остановки не предусмотрены. И так – многие часы.
Пассажиры с больными почками, расстроенным желудком, другими
хворями звереют, но терпят.

Что делать школьным учителям из других городов, которые
привезли в столицу – огромное событие в жизни! – своих
учеников? А у тех разрываются мочевые пузыри, терпеть дети
не могут…

Я взял под защиту прохожего, на глазах у всех опорожнившего
демонстративно мочевой пузырь в сквере на площади Революции:
его хотел оштрафовать милиционер, но потом пожалел и
отпустил. А что, спрашивал я, этому человеку оставалось
делать?

Со слов коллеги по журналу «США» Игоря Мосина, много лет
проработавшего в миссии СССР при ООН в Нью-Йорке, я
рассказал о случае, когда эта организация отказала в выдаче
ссуды одной из развивающихся стран. Ссуды, необходимой на
развитие новейшей отрасли, кажется, электроники, потому что
в этой стране отсутствовали… цивилизованные туалеты. Не
могут люди работать в новейшей отрасли – и «ходить под
себя», решили в ООН. (В СССР опровергли эту истину: спутники
и ядерные бомбы народ создавал, стоя по уши в дерьме.) Когда
будут созданы нормальные туалеты, современная
инфраструктура, тогда и к вопросу о займе можно будет
вернуться, постановила ООН.

Поначалу в этой слаборазвитой стране люди обиделись и
принялись ругать ООН. Понятия «колонизация» и «канализация»
стали в газетных статьях синонимами. Но успокоились и
последовали совету, построили туалеты, создали современную
инфраструктуру. И дело пошло. Кредит выделили, отрасль
создали, страна вырвалась вперед.

В ту пору я искренне надеялся на подобные же перемены в
России. Стоит только захотеть… Но то, о чем говорила с
гордостью Эльви Пирк еще 40 лет назад, а именно, теплый
туалет в доме, так и осталось недостижимой мечтой. В России,
по официальным данным, 40 млн жителей, то есть 35 процентов
населения страны, живут с сортиром во дворе. Беднейшие
страны могут, Россия не может. Или не хочет?

Изменилось в Москве вот что. На людных перекрестках у
станций метро восседают теперь «мадам пи-пи», заматеревшие
тетки при платных туалетах. В передвижной кабинке на одного
сидит сама тетка, владелица заведения, в другой клиенту
предлагается справить нужду. «Большой гран кусок хлеба»
(цитирую Илью Ильфа и Евгения Петрова) не зарабатываешь, но
кабинка частного писсуара, в которую вложены сбережения
москвички и которая есть апофеоз российского бизнеса,
очевидно, ее кормит. Развитие капитализма в России
произошло. Прогресс! Хотя лично я предпочел бы нормальный
общественный туалет, а не эту судорогу малого
предпринимательства.

Самоотверженные барды

Независимые фестивали бардовской песни имени «студента с
гитарой» Грушина, погибшего при спасении утопающего,
происходят ежегодно на берегу Волги. Они всякий год собирают
тысяч по триста людей, если не больше, со всей России и из
бывших частей СССР. На это событие съезжаются с детьми,
целыми семьями, часто большой компанией. Ехать через всю
страну на арендованных автобусах, самолетах, поездах,
автомашинах недешево. Летят даже из Владивостока и Нарьян-
Мара. Привозят провизию на неделю, палатки, дрова, спальные
мешки, раскладные стулья... Между деревьями в лесу возникает
– всегда в одном и том же месте – палаточный городок.
Точнее, город: шутка ли, треть миллиона человек!

Этот город – без туалетов. Я видел всего два построенных для
грушинцев сортира. На треть миллиона.

Перед входом в каждый из них выстраиваются очереди сходить
«по-большому». Нет смысла стоять час и больше, чтобы сходить
«по-малому». Да и мочевой пузырь не выдержит этого часа
ожидания. Но стыд на «Груше» отсутствует, и все ходят «под
себя», там, где придется. У ближайшего кустика, у деревца, у
своей палатки, да в любом месте, не обращая внимания на
окружающих. И весь городок, каждые в нем деревце и кустик
провоняли мочой.

Специально построенные для туристов сортиры вид имеют
казенный, солдатский. Именно в таких сортирах, как я
понимаю, Путин пообещал «мочить чеченцев». Лично я предпочел
бы гильотину, электрический стул, яд, но только не смерть в
этом сортире. Путин очень жестокий человек.

Этого мало. Оказалось, нельзя умыть руки после сортира.
Умывальники отсутствуют, нет проточной воды. На берегу Волги
выстроились очереди поплескаться, умыть лицо, постирать
белье, отскрести сковородки, перемыть тарелки. Вода у берега
пенистая и мутная: мыло, стиральный порошок, остатки пищи… а
также фекалии. Взрослые и дети справляют в реке нужду,
потому что нет сил стоять в очереди перед сортиром. Кто-то
чистит зубы. Эту воду набирают в кастрюли и чайники, варят в
ней суп, кофе, чай…

Что люди на «Груше» об этом думают? Не боятся заболеть?
Ответы меня потрясли.

Я разговаривал с людьми, которые казались мне близкими по
духу. После многих лет отсутствия в стране я был склонен
видеть в них лучших из лучших. Я ими гордился. Образованные,
с критическим взглядом на жизнь и хорошим юмором, они к тому
же писали человечные стихи и песни (как мне казалось,
посильнее тех, что звучали со сценических площадок на
фестивале) и талантливо их исполняли под гитару у костра,
рядом с палаткой. «Правильные мужики», презирающие «грошовый
уют», словами поэта, в спартанском духе воспитывающие детей.
Движение самодеятельной песни – клапан, который помогает им
дышать, уклоняться от официальной лжи. Такими, во всяком
случае, я их видел.

Их ответы сводились к следующему:

– Конечно, отсутствие в лагере привычной для горожанина
гигиены смущает. Но не сильно. Не страшно. Мы ведь едем в
лес, на природу, туда, где «ничего нет». К отсутствию
удобств в лесу мы привыкли, и для нас такая перемена
обстановки, такая возможность выбраться на природу – целое
событие. Фестиваля мы ждем целый год и знаем, чего от
поездки сюда ждать. Ведь мы неприхотливы. Мы, русские,
препятствий не боимся, к любым трудностям привыкли. Мы
способны выдержать любые нагрузки и не сломаться. Гитлер это
понял, но поздно… Трудности, которые не способны выдержать
немцы, иностранцы разные, нам «по фигу». Да вы лучше не
пишите про туалеты и грязь, а то всякие разные санитарные
инспекторы нас закроют, прихлопнут «Грушу». Им только повод
дай. Уже один раз придрались – и закрыли фестиваль на
несколько лет. Пусть будет так как есть. Все равно лучше не
будет. Хуже – сколько угодно, а лучше – нет. Нас устраивает
все так, как есть…

Я, конечно, «не внял» и написал откровенно обо всем, не
только о самих песнях на фестивале, об этом уникальном
явлении в русской культуре, но и о бытовых проблемах на
«Груше». Репортаж был опубликован в «Новом времени». Но на
статьи в печати никто теперь не реагирует.

Дикари у моря

Вопрос о том, не боятся ли грушинцы заболеть, я задавал
неспроста. Врезалась в память история, связанная с эпидемией
холеры в причерноморских городах.

Случилось так, что накануне эпидемии по заданию
«Литературной газеты» я выехал в Крым, чтобы написать острый
репортаж о проблемах неорганизованного отдыха. И в Ялте на
городском пляже я нашел настоящих дикарей.

На небольшой территории скопилось по меньшей мере тысяч сто
отдыхающих. И ни одного туалета. Как на Грушинском
фестивале, взрослые и дети справляли нужду в воде. К тому же
метрах в тридцати от пляжа канализационная труба выбрасывала
в море городские отходы. Течение пригоняло к берегу
размельченные от биения в канализационных трубах миллиарды
частиц фекальной суспензии. Но я убедился своими глазами,
нырнув (было нестерпимо жарко в тот день) опрометчиво в
море, что размельченные частицы – еще не самое страшное.
Открыв в воде глаза, я увидел перед собой фекалии крупные,
плывшие прямо на меня, как четырехпалубные дредноуты в игре
«Морской бой». То был результат справленной пляжниками
нужды, пояснили мне потом врачи на санэпидстанции.

Выскочив на берег и испытывая отвращение к самому себе, я
дико захотел постоять хоть минутку под струей воды, под
душем, унять дрожь, зуд… Но где там: на весь городской пляж
ни одного душа! После купания в городской канализации
горело, чесалось тело. А как же те сто тысяч отдыхающих,
думал я, которые ради купания на этом пляже приехали в Ялту
и проводят на нем весь месяц своего отпуска?

В этом состоянии я пошел брать интервью у секретаря
ялтинского горкома КПСС Куценко, который уже меня ждал в
кабинете. Я откровенно высказал ему то, что думал. Он не
привык выслушивать критику в столь резко выраженной форме и
сильно на меня разозлился, но у меня была командировка от
газеты, которую начальники побаивались. И, привыкший без
зазрения совести врать, он тут же заверил корреспондента
«Литературной газеты», что в Ницце, городе-побратиме Ялты,
куда он часто ездит, море «еще грязнее», и ничего, дескать,
страшного, весь мир ездит в Ниццу отдыхать… Ни в какую Ниццу
меня, «невыездного», не пускали, на собственный опыт я
сослаться не мог и потому не сказал ему в ответ, что он
нагло врет. А жаль.

Между тем врачи местной санэпидстанции мне объяснили, что
удивляются, почему до сих пор в Ялте не вспыхнула эпидемия
желудочно-кишечных заболеваний. Эпидемию они ждали со дня на
день. Медики били тревогу, но...

Я принес статью в редакцию. Репортаж был тут же набран,
поставлен в номер. Но в тот момент, когда газета была
готова, телеграфные агентства сообщили, что на Черноморском
побережье вспыхнула эпидемия холеры. Эпидемия захватила ряд
городов, включая Ялту. Статью едва успели заменить другим
материалом, дело решили часы.

Благодаря телефонным звонкам попавших в карантин отдыхающих
стало известно, что всех их принудительно поместили в наспех
созданных спецлагерях. Армия и милиция окружили лагеря
санитарным кордоном, ни один эвакуированный не мог
прорваться домой. О числе умерших не сообщалось, а когда
данные появились, все понимали, что цифры липовые.

В редакции радовались, что мой репортаж в последний момент
удалось снять. В самом деле, что сказали бы «зарубежные
злопыхатели», узнай они правду. Ведь эту страшную болезнь,
«бич человечества» успели позабыть в цивилизованном мире.
Судьба хранила моего старшего друга Анатолия Рубинова,
заведующего отделом социально-бытовых проблем «ЛГ», который
послал меня в командировку. За такую публикацию его, одного
из лучших журналистов страны, запросто могли выгнать с
работы…

Но то история. А что сегодня?

Недавний документальный телефильм «Бродвей. Черное море»
(мне довелось его увидеть на Сочинском кинофестивале и
рассказать о нем в «Новом времени") свидетельствует, что с
санитарией в местах отдыха на Черном море и нынче обстоит
дело не лучше.

Фильм рассказывает о палаточном городоке автотуристов,
который самовольно вырастает в летнее время на черноморском
берегу у Джубги. Он носит неофициальное название «Бродвей».

Через «Бродвей» за лето проходят сотни тысяч семей
автовладельцев, почти все с детьми, и почти все приезжают
сюда каждое лето. Их не смущает отсутствие удобств. Их
влекут местные грязи, которые считаются лечебными. В фильме
запечатлены, в частности, роды в воде, на которые многие
женщины уповают. В воде беременная татарка, рядом с ней в
порядке надзора в воду уселись двое мужчин, муж и отец.
Женщина производит на свет дитя в грязи, в клоаке…

Пересидеть на параше

Почему в России самые грязные в мире туалеты, спрашивает
один из авторов русскоязычного еженедельника «Панорама»
(Лос-Анджелес).

А почему в России самые грязные в мире тюрьмы? Я видел
тюрьмы и в Америке (сопровождал в качестве переводчика с
американской стороны официальную делегацию из России), и в
самой России, поэтому могу сравнивать. Причем те, что в
России, я посещал не как гость, а отсиживал срок в Бутырской
и в Краснопресненской пересыльной тюрьмах. Расскажу лишь о
таком типично российском тюремном институте, как параша.

Наполненные мочой ржавые параши стоят в каждой камере у
дверей. Они практически не закрыты, потому что крышка всегда
ржавая и кривая, намеренно погнутая, чтобы параша
«сифонила», чтобы ее содержимое отравляло жизнь обитателей
камеры. Параша опорожняется раз за день, что обрекает людей
в камере круглые сутки дышать мочой. Для новичка,
попадающего в переполненную камеру, нет места даже на полу,
на котором ночью зэки спят вповалку, тесно прижавшись друг к
другу. И поскольку буквально все пространство камеры
забито, новичку приходится сидеть на параше или спать с ней
в обнимку, вдыхая крепкий запах мочи полной грудью. Ночью
кто-то то и дело просыпается, подходит к параше, спросонья
мочится, причем по неосторожности прямо на тебя... Надежда
лишь на то, что кого-то из зэков рано или поздно «дернут» из
камеры, переведут в другую камеру, пошлют по этапу, и тогда
можно будет занять освободившееся место на полу, а со
временем, став старожилом, даже переселиться на койку.

Отсюда пошло выражение «пересидеть на параше». Если срок
короткий, можно перебиться, «пересидеть на параше». Детский
срок! Поверили бы мне обитатели американских тюрем, расскажи
я им про русскую парашу? Этот изощренный инструмент пытки,
унижения личности, намеренно и повсеместно установлен в
каждой камере, в каждой тюрьме России. И с той же целью
унижения личности заставляют все население России дышать в
сортирах нестерпимой вонью, вытирать выпачканные в дерьме
ноги, утирать слезы от рези в глазах. Те же средства, те же
цели.

Армия – еще один инструмент унижения, подавления личности.
Она в России немыслима без дедовщины. Покончить с дедовщиной
так же просто, как и с грязными сортирами, но власть в этом
не заинтересована. Смысл дедовщины в том, что сперва
старослужащие мучают новичков и доводят слабых до
сумасшествия, смерти, самоубийства, осуществляя таким
образом армейский «естественный отбор», а потом прошедшие ад
сами становятся мучителями, садистами, насильниками, мстят
за унижения. Так армия воспитывает зомби, которые выполнят
любой приказ. Если скажут, будут палачествовать в
Афганистане, в Чечне... Зачем же отменять дедовщину?

Почему в России не отменен режим, лишающий людей свободы
передвижения, выбора места жительства? Вопреки всем
декларациям, документам о правах человека. Еще один
инструмент подавления.

Почему русские кладбища самые печальные на свете? Я,
конечно, имею в виду не Новодевичье в Москве, а кладбища
обыкновенные, народные. Нет зрелища более тоскливого,
убогого, чем сельские кладбища с покосившимися, ржавыми
крестами. Свалившиеся фанерные пятиконечные звезды на
могилах фронтовиков и бумажные цветы, истлевшие от времени.
Сровнялись с землей холмики над могилами…

А в городе разве лучше? По решению местных властей можно
любое кладбище перекопать и ликвидировать, построить на его
месте, скажем, городок развлечений с колесом обозрений. Так
хотели поступить власти в Киеве на месте Бабьего Яра, но
вмешался лауреат Сталинской премии писатель Виктор Некрасов,
опубликовал гневное письмо в «ЛГ» – и счастливая случайность
сорвала этот план. А то бы кости расстрелянных сгребли и
отвезли на помойку, и накось, нет Бабьего Яра!

Я видел, как бульдозеры утюжили могилы, сносили мраморные
памятники в парке Ивано-Франковска, рядом с обкомом партии.
Наверное, потому, что во многих сносимых могилах лежали
поляки, среди них – известные люди, писатели, профессора
университета? В дополнение к Катыни – еще и это
святотатство. А на Байковом кладбище в Киеве я видел
предупреждение: если к такому-то числу не объявятся
родственники обитателей старых могил на кладбище, место
займут другие. В СССР люди были навозом истории. Но разве
что-то изменилось?

Сапоги Зиганшина

Жизнь человеческая бесценна. Другие государства посылают
военно-морской флот, высаживают десант, приводят в
готовность ракетные войска, угрожают прервать
дипломатические отношения, защищают всеми доступными
способами своих граждан, даже одного человека, если его
жизни угрожает опасность. Россия в таких случаях палец о
палец не ударит. И даже когда другие страны предлагают
спасти попавших в беду россиян, помощь отвергается. Хотели
ведь американцы и англичане поднять на поверхность подводную
лодку «Курск», спасти находившихся на борту моряков. Кремль
отверг помощь, моряки погибли.

Помню историю пропавших в море солдат – Зиганшина,
Поплавского, Федотова, которые служили на Тихом океане. Во
время учений их неуправляемую баржу оторвало от берега и
унесло в океан. Командование быстро прекратило поиск. Баржа,
наверное, чего-то стоила, но ее списали как утерянную:
дескать, что поделаешь! Искать, видно, было дороже, чем
стоила эта посудина. А стоимость жизни пропавших солдат… Да
сколько их ежегодно гибнет во время учений. Запланированы
даже проценты предстоящих потерь, и тысячи погибших от
общего числа военнослужащих – сущая мелочь. Жизни солдат
ничего не стоят!

Унесенные в открытое море, солдаты голодали 33 дня, жевали
ремни, сапоги, бредили. Они были без сознания, когда их спас
американский военный корабль. Мой знакомый журналист
Владимир Пархитько написал о подвиге солдат книжку, газеты
их назвали героями, родина встретила цветами… Но ни один
журналист не посмел задать вопрос командирам: да как же это
вы, подлецы, их бросили на произвол судьбы? Баржа – не
иголка, ее с самолета видно, она не может в считанные дни
далеко уйти от берега…

А в народе родилась песенка: «Зиганшин – рок, Федотов – рок,
Поплавский съел второй сапог…»

Или более близкие к нам по времени события, скажем, ядерный
взрыв в 1986 году в Чернобыле. В результате на население в
окружающих странах выпали «ядерные дожди». Погибло множество
людей, включая «эвакуаторов»: сколько их сегодня осталось в
живых? Но с некоторых пор возникла новая тенденция отрицать
людские потери в результате взрыва.

Вот почему в обществе, где жизнь человека не имеет ценности,
власть не видит смысла строить туалеты. Для чего, для кого
стараться? Чистота туалетов – это забота о человеческом
достоинстве, признание ценности жизни. И в такой же степени
намеренное небрежение их чистотой – способ унижения,
подавления. Низведения человека до уровня навоза истории.
Это прекрасно понял Андре Жид, но с тех пор немногие
разделили его мудрое прозрение.

30.07.2006

Статья опубликована в журнале "Новое Время" №30, от 30 июля 2006 г.

Постоянный URL статьи http://www.newtimes.ru/artical.asp?n=3142&art_id=7793

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Бовт Г., Усталость побеждает...

• Демократия.Ру: Яковерко И., Трубный яд. Новая мораль: власти достаточно нефтяной халявы, и ей не нужны люди, созидающие и совершающие поступки

• Демократия.Ру: Александров Ю., Принимали – веселились, подсчитали – прослезились

• Демократия.Ру: Кириченко Л., Сражаемый народ и будущие выборы

• Демократия.Ру: Поляков Ю., Россия в откате

• Демократия.Ру: Крик души

• Демократия.Ру: Кьеза Д., Печальная республика Путина

• Демократия.Ру: Гессен М., Зачем русским демократия