Властвующая оппозиция

В свое время Т. Парсонс, разрабатывая основы системного понимания политики, предложил так называемую AGIL-схему, в которой: А – функция адаптации системы к условиям окружающей среды, G – функция постановки целей и их преследования, а также функция целеориентации, I – функция внутренней интеграции элементов системы, L – функция воспроизводства базовых ценностей и нормативных целей, латентного сохранения образца.

В конечном счете, выполнение этих функций, с одной стороны, обеспечивается властью, которая кристаллизует требования общества и его ожидания, а, затем, превращает их в практические действия. С другой стороны, оно обеспечивается оппозицией, которая кристаллизует неучтенные властью требования и ожидания и оппонирует ее практическим действиям, осуществляя контроль и корреляцию последних.

С этой точки зрения, оппозиция – это не конгломерат неудовлетворенных, а элемент контроля и сдерживания власти, начало системного, в широком смысле, оппонирования ей (приобретающего и внесистемный, в узком смысле, характер). То есть, полноценная оппозиция – это не либеральная вольность, которую позволяет себе демократическая, либо желающая иметь облик таковой, власть. Это необходимый элемент полноценного функционирования и политической системы, и самой власти.

Теоретически, если представить себе полностью социально-однородное общество, где власть представляет однородные интересы, оппозиция в известном смысле необязательна, поскольку нет интересов, которые бы она могла представлять. Но и здесь системно она нужна, и всегда существует в том или ином виде, в основном в самих властных структурах, обеспечивая оппонирование по поводу адекватности и эффективности проводимой политики.

На данном этапе мы такого общества не имеем, оно разрушено, и власть, соответствуя интересам одних социальных групп, всегда, как минимум, отстраняется от интересов других. Либо, выдавая себя за выразителя их общих интересов, превращается в самодовлеющий фактор, служащий исключительно своим собственным корпоративным интересам.

Соответственно, в неоднородном обществе оппозиция представляет собой механизм обеспечения того или иного баланса интересов, сдерживания и ограничения власти и ее внутреннего системного тяготения к собственной абсолютизации.

С точки зрения доминирующей исторически в нашей стране властной традиции оппозиция – это некая помеха, мешающая воплотить в жизнь благие намерения власти. Помеха, которую в лучшем случае нужно терпеть. Зато с системной точки зрения оппозиция представляет собой тот канат, который удерживает корабельную пушку и не позволяет ей, сорвавшись с крепления, превратиться из орудия защиты корабля в носящегося по палубе убийцу.

Соответственно, если с первой точки зрения, оппозиция – это неизбежное зло, которое, если уж его нельзя устранить, необходимо минимизировать, то со второй точки зрения, чем оппозиция сильнее, чем шире ее возможности противодействия, тем лучше для системы и ее устойчивости.

В современной российской практике утвердилось понимание оппозиции, как некого допустимого несогласия, некого "диссидентства", существующего постольку, поскольку признано право на инакомыслие.

Исходя из этого власть и старается вытеснить оппозицию из политической жизни, формально сохраняя за ней право на существование. В результате, не оставляя за ней места в системе, власть лишается действенного противовеса, открывает путь собственной абсолютизации, которая ведет к ее монологическому отношению с обществом, следовательно – к нарождающемуся противостоянию общества с ней. Одновременно она толкает оппозицию к противостоянию системе, в которой у нее нет места, поскольку отвоевать его она может лишь разрушив систему.

Все системы, которые мы можем наблюдать в истории, встав на этот путь приходили к собственной катастрофе через тот или иной период времени. И чем более абсолютными они казались, тем более катастрофическим был их конец. В самодержавных государствах правителей убивают многократно чаще, чем в конкурентных, потому что в первых нет иного пути обеспечить ротацию власти.

С этой точки зрения система будет сильна и устойчива тогда, когда сильная власть будет ограничена сильной оппозицией, своим реальным шансом на замену власти в будущем поглощающая недовольство, направленное на существующую власть и не позволяющая самой власти через свою абсолютность прийти к своей абсолютной развращенности.

Отсюда следует вывод о том, что, объективно, гарантии оппозиционной деятельности, предоставляющие оппозиции реальные механизмы и инструменты сдерживания власти являются гарантиями стабильности и развития общества.

Эти гарантии включают в себя два уровня.

Первый связан с тем, что оппозиция должна иметь реальную, подтверждаемую практикой (текущей и исторической) возможность замены существующей власти. То есть, общество должно видеть, как на его глазах оппозиция сменяет власть и власть становится оппозицией. Для этого оппозиции должна быть гарантирована возможность получения информации о реальной текущей деятельности властного механизма, равные с властью организационные возможности, а также равный доступ в информационное публичное пространство для апелляции к обществу и его настроениям.

То есть, на первом уровне, как минимум, власть не должна иметь возможности для контроля над организационной деятельностью оппозиции и значимого преимущества над ней в информационном поле, т. е. оппозиции должно быть гарантировано равное или близкое к нему право доступа в ведущие СМИ, в первую очередь электронные и т. н. "право ответного заявления". Иными словами, никакое заявление власти, никакое ее объяснение своих действий или комментарии по поводу тех или иных событий не могут оглашаться без равного по времени заявления или комментариев со стороны оппозиции. Общество должно постоянно иметь перед глазами противостоящие точки зрения и иметь право самому решать, какая из них его больше устраивает, чтобы в рамках конституционной процедуры обоснованно решать, кому доверить власть на следующий период.

Однако, сам по себе этот уровень, при всей своей важности и необходимости, еще не достаточен. Он сталкивается, как минимум, с двумя ограничениями.

Первое заключается в том, что существующая власть всегда имеет перед оппозицией то же преимущество, что и любой исполнитель: она осуществляет текущую деятельность, она может изыскивать неформальные возможности подавления оппозиции и ограничения ее деятельности. Власть имеет возможность не замечать нарушений со стороны "своих" и в полной мере преследовать за нарушения "чужих". Причем у нее для этого есть реальные основания, поскольку, если власть имеет все текущие возможности, а оппозиция не имеет никаких, утрата этих полномочий воспринимается ей тем более болезненно, чем большие возможности она сама себе предоставляет. Когда некому ограничивать текущие злоупотребления власти, победа оппозиции грозит ей потерей не только политического статуса, но и собственной свободы и безопасности.

Второе ограничение заключается в том, что энергия оппозиции направляются на противодействие не только деятельности властей, но и самому функционированию системы, с неизбежным тяготением к ее возможному слому. Хотя власть и оппозиция борются не по поводу существования самой системы, разнонаправленность их энергий ведер к ее расшатыванию и разрушению, которое может умеряться не установившимися институтами, а лишь субъективными качествами: политической культурой, совестью, ответственностью перед обществом и т. д.

Второй уровень, родившийся в современном понимании гарантий оппозиции, исходя из исторического и политического опыта, заключается в том, чтобы расширить функционирование оппозиции: от существования в качестве альтернативы власти, готовой прийти ей на смену в рамках системы, до ее функционирования, как действующего механизма ограничения текущих возможностей власти.

В последнем случае оппозиции гарантируется не только право на несогласие с властью и право на равную с ней конкурентную борьбу, но и право на обладание государственными инструментами контроля и ограничения власти.

Если предположить, что действующая власть представляет большинство, а оппозиция – меньшинство (что на деле не всегда так: в 90-е годы в России соотношение было обратным), то, представив свои программы обществу и получив, соответственно, большую часть мест в парламенте, большинство, утвердив свою программу в парламенте, формирует его ведущие комитеты и исполнительные структуры. При этом меньшинство не остается фракцией (или – фракциями), критикующей власть, пусть даже при расширенных информационных возможностях, а формирует контрольные структуры, осуществляющие надзор и сдерживание большинства с точки зрения соответствия его действий закону и программе самого большинства. При этом это меньшинство доводит через СМИ информацию о действиях и нарушениях большинства до общества и, в определенных случаях, административно их блокирует.

Речь идет о том, чтобы законодательно установить такой порядок, при котором оппозиция:

– на парламентском уровне – формирует часть комитетов, имеющих своего рода надзорные функции: комитеты по соблюдению законности, по правам человека и обращениям граждан, по информационной политике, по обороне и безопасности, комиссии по регламенту и этике, по злоупотреблениям должностных лиц и т. п. Одновременно вводится норма, подразумевающая рассмотрение альтернативных проектов бюджета, представленных правительством и оппозицией.

– на общегосударственном уровне – назначает большую часть аудиторов Счетной палаты, включая ее председателя. К ведению оппозиции отходит также пост Уполномоченного по правам человека, более того, возможно даже пост Генерального прокурора, вокруг которого в последнее время возникают политические конфликты. В нынешних конституционных рамках это оформляется как представление президентом Совету Федерации кандидатуры Генпрокурора, предложенного ему оппозицией.

– на уровне исполнительной власти – формирует предусмотренные надзорные структуры, в современной практике – федеральные агентства по надзору, созданные в рамках министерств, получает право обязательного присутствия ее представителя на заседаниях правительства с совещательным голосом. В нынешнем российском законодательстве установлена странная норма, когда тот или иной закон не может быть принят без наличия заключения правительства. В такой ситуации разумна симметричная норма, когда постановления правительства не могут быть приняты без представленных в срок заключений оппозиции и альтернативных вариантов решения вопроса.

Оппозиция также назначает своего представителя при президенте, рабочее место которого находится в резиденции главы государства и который имеет право прямого экстренного доступа к последнему для доклада. Соответственно, представитель оппозиции получает место в Совете безопасности РФ.

При этом, как уже говорилось, за оппозицией закрепляется "право ответного заявления". Время в информационных передачах делится на три равные части: в рамках первой проходит освещение деятельности президента и исполнительной власти, в рамках второго – деятельности парламента в целом, в рамках третьего – деятельности оппозиции. Одновременно устанавливается, что оппозиция, в лице ее лидера или уполномоченного ею представителя, имеет право экстренного обращения к обществу по всем ведущим электронным СМИ и фиксированное время для еженедельного выступления по федеральным каналам для разъяснения своей позиции избирателям.

Учитывая российскую практику, при которой одновременно ряд партий и парламентских фракций заявляет о своей оппозиционности (об этом подчас заявляет даже Жириновский), при юридическом определении понятия "оппозиция" принимается, что таковой является и указанными правами пользуется партия, голосующая против представленной президентом кандидатуры премьер-министра и против внесенного правительством и утвержденного парламентом бюджета страны.

Понятно, что для современной России эти нормы выглядели бы сенсационно. Но, на самом деле, в них нет ничего необычного и многие из них воплощены в тех или иных странах. Главное же заключается в том, что, с одной стороны, они изменяют вектор направленности усилий и энергии оппозиции с постоянного противостояния всей властной системе на оптимизацию ее функционирования. Большинству, образующему власть, в этом случае достается право формирования политики и ее реализации, несогласное меньшинство надзирает за ее исполнением, информируя об этом общество. И власть, и оппозиция оказываются задействованы в управленческом процессе, и, одновременно, для группы, находящейся у власти в тот или иной момент, утрата ее в ходе очередных выборов перестает быть настолько болезненной, чтобы использовать любые средства для отказа от ее передачи победившей партии.

Можно считать это утопией, но утопия, по определению, – это то, чего нет. Для оппозиции сегодня в России нет никаких гарантий, поэтому любые из них окажутся либо сугубо символическими и не имеющими практического значения, либо покажутся утопией. Но, пока их не будет, у властвующей в системе группы всегда будет лишь один путь: ждать, пока оппозиция сломает саму эту властную систему.

Сергей Черняховский
08.08.2006

Статья опубликована на сайте Новая Политика
Постоянный URL статьи http://www.novopol.ru/opinion10615.html

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Владимир Путин подписал скандальный закон об экстремизме

• Демократия.Ру: Шендерович В., Английский опыт

• Демократия.Ру: Людмила Алексеева: Власть ведет продуманное наступление на жизненные интересы граждан. Газетная версия выступления на конференции «Другая Россия»

• Демократия.Ру: Пономарев Л., Политзаключенные и новый ГУЛАГ

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Бессилие Путина

• Демократия.Ру: Михаил Горбачев: Выборы, которые мы выбираем

• Демократия.Ру: Ворожейкина Т., Ускользающий выбор

• Демократия.Ру: Новопрудский С., Власть в себе

• Демократия.Ру: Гессен М., Зачем русским демократия

• Демократия.Ру: Кынев А., Зачистка от демократии