Распутица

Обычно официальная риторика служит либо заполнением паузы, либо прикрытием истинных намерений власти. На сей раз выступления Путина (8 и 14 февраля) и Медведева (15 февраля) вполне откровенно говорят о том, какая структура власти возникает в России и какие проблемы — и шансы — она создает.

Девальвация президентства

Ничего нет противоестественного в том, что президент Путин, подходя к завершению своего правления, решает подвести его итоги. Так делают и другие лидеры, которые стремятся повлиять на то, как они будут оцениваться историей, что, как правило, мало влияет на эту оценку. Но невозможно представить, что Шредер, Ширак, Блэр, Меркель, наконец, Буш, покидая свои посты, вдруг начали бы рисовать планы для своих преемников. Их бы заподозрили в попытках превысить свои властные полномочия либо, по меньшей мере, в нетактичности.

Предложив России стратегию до 2020 года, Путин подтвердил, что он не собирается уходить с политической сцены, что не было для нас сюрпризом. Более того, заметьте, когда он это сделал — когда элита занесла было ногу, чтобы пересесть в новую лодку, когда начал зашкаливать электоральный рейтинг Медведева, а кремлевские технократы во главе с Чубайсом заговорили о необходимости пересмотреть внешнеполитический курс России. Дважды выйдя на авансцену в феврале, Пу­тин самим тоном своих выступлений заявил отступникам: «Не дождетесь!». А тем, кто начал требовать оттепели, бросил: «Пусть занимаются своим делом».

Уходящий президент предложил России модель власти, в которой он уже в качестве премьера будет играть роль Стратега Модернизации, а новый президент будет выполнять его повестку дня, в лучшем случае — ее «дополнять». Это именно то, что Медведев делал 15 февраля в Красноярске, — заметьте, не в Москве.

Словом, мы имеем довольно смелую трактовку российской Конституции, в которой президент и премьер меняются местами. Причем до сих пор Медведев так и не рискнул высказать свое мнение по вопросам внешней политики и безопасности, которые являются важнейшей сферой деятельности российского президента. Представлять Россию на мировом форуме по вопросам безопасности в Мюнхен, на котором сам Путин в 2007 году так убедительно оформил свою внешнеполитическую доктрину, вызвав на Западе шок, отправился Сергей Иванов. Так, может быть, у нас все же будет на тандем, а трио — чтобы преемник не возомнил о себе чего лишнего?

Между тем при отсутствии выборной борьбы и даже минимальной интриги в Мюнхен вполне мог поехать и Медведев, для которого это был бы хороший повод заявить о своей внешнеполитической позиции и хотя бы несколько снять притворность российской смены власти. Но, видимо, Путин пока не готов отдать Медведеву эту сферу деятельности.

Путинская стратегия для России до 2020 года намеренно ли, нет — неважно — означает не только подрыв роли Медведева, но и ослабление института президентства в целом, коль скоро новое президентство перестает быть источником стратегического целеполагания и, по-видимому, лишается некоторых других своих функций, превращаясь в некое Presidency. Limited.

В принципе в перетекании власти к премьеру трагедии нет — но новая комбинация должна быть конституционно и административно оформлена. В противном случае паралич президентской вертикали, ориентированной на Кремль, а не на Белый дом, неизбежен.

А как на путинскую формулу власти отреагировал сам Дмитрий Медведев? В своем выступлении в Красноярске он принял условия путинской игры, ограничившись лишь предложением экономической программы. Как и предупреждал Путин, выступление его преемника свелось к конкретизации путинской стратегии. Но медведевский лозунг «Свобода лучше, чем несвобода» прозвучал диссонансом с путинской жесткой риторикой.

Конечно, преждевременно делать вывод относительно либерализма Медведева. Вспомним, что и сам Путин шел на перевыборы 2004 года под лозунгами свободы, что не помешало ему в том же году ликвидировать свободные выборы. Игра же в «плохого» и «хорошего» полицейских при хорошей игре может даже расширить базу нового режима за счет неприкаянных и растерянных либералов и просто недовольных, с жаждой ищущих любой намек на оттепель.
Но возможно и другое: различие риторики в рамках тандема может стать консолидирующим фактором для тех, кто недоволен путинским курсом, и тех, кто хотел бы открыть в доме форточку пошире. Конечно, остается серьезный вопрос: может ли стать президентство полюсом для притяжения этих сил, если роль самого президентства девальвируется?

Путин — подрывник

Впрочем, формирования модели с перекосом в сторону премьера можно было ожидать — вот иное было бы неожиданностью. Сюрпризом стало то, что Владимир Путин подложит фугас под свое наследие и самого себя. Мы все сетуем о предопределенности российских выборов, что особенно очевидно, если их сравниваешь с американскими выборными «горками». Но у нас предопределен лишь ответ на вопрос: кто? При этом никто не знает ответа на вопрос: как и что потом?

Никто и никогда в мире до сих пор не отваживался сыграть две противоположные роли — стабилизатора и модернизатора, причем именно в такой последовательности и одну за другой. Были попытки отыграть другую последовательность, но безуспешно.

Сегодня Владимир Путин пытается доказать, что невозможное возможно. До сих пор он занимался тем, что стабилизировал ситуацию, в своем втором президентстве отказавшись от всех реформ. И вдруг он заявляет, что России «не удалось уйти от энергетически-сырьевого сценария развития», который грозит закреплением «за нами роли сырьевого придатка мировой экономики». А если и «дальше будем так действовать, то придем к тупиковой ситуации»! Короче, президент согласился с выводом своих политических оппонентов, констатировав, что цели, поставленные им в начале его президентства, так и не были выполнены. Редко можно встретить лидера, который бы признал неудачу своего правления, еще находясь при власти. Но никогда не было лидера, который, сделав это, претендовал бы на сохранение у власти.

Закономерен, однако, вопрос: где гарантия, что Путин не предложит стране очередной тупик? Можно, конечно, попытаться сыграть и противоположную роль, полностью сменив команду и списав поражения на прежнюю. Но и в этом случае возникают сомнения: каким образом государство, действующее, как молоток, начнет делать что-то другое, а не забивать гвозди?!

Для того чтобы приступить к инновациям, нужно решиться сначала на реформирование системы, которая эти инновации гробит. Кстати, здесь Путин идет на неожиданное признание, заявляя, что нужно «качественное улучшение управления во всех звеньях государственной системы». Но позвольте, а кто эту систему воздвигал!

Впрочем, признав, что дело плохо, Путин нам не предлагает выхода. К чему ведет эта нетривиальная ситуация? К расшатыванию системы, в которой не уверен даже ее создатель. Драма самого Путина в том, что, став ревизионистом, он теперь не может ни защищать свое наследство, ни получить доверие к своей новой роли. Причем чем больше он будет говорить об инновациях, тем больше он будет подрывать устои системы, которую он воздвигал и частью которой он является.

Что нам ожидать?

Персонифицированная власть имеет одно качество — она может сохраняться и воспроизводиться только при определенных условиях. Вот они: сплоченность элиты и, по крайней мере, видимость у нее веры в непоколебимость устоев. Но если сам лидер начинает говорить о тупиковости развития, а преемник (возможно, даже не намеренно) создает впечатление иного вектора, то все пропало. Сперва раскалывается монолит элиты, и ее представители начинают судорожно искать новый центр власти. Появляются сомнения в верности прежнего курса. Вчерашние наместники уже не кажутся всесильными, и элита начинает от них шарахаться. Сколь ни уговаривает Путин аудиторию, что они с Медведевым — слаженный дуэт, никто не верит. И правильно делают, потому что персонифицированная власть не терпит расщепления, даже если опирается на взаимную лояльность ее персонификаторов. Среди политического класса начинается брожение, а с ним и ожидания чего-то иного. Кому первому показалось, что Медведев — либерал, уже не важно. При нашем понимании либерализма любая мягкость в поведении уже может восприниматься как идеология. Неудивительно, что вчерашние консерваторы стали массово записываться в либералы. А кремлевские пропагандисты вдруг заголосили о модернизации, забыв, что пели еще вчера.

Не будем, однако, спешить с выводами. В России смена режима всегда была способом самосохранения системы, но уже в иной оболочке. В то же время, как показывает мировая история, наиболее успешные модернизации проводили политики, вышедшие из недр старого порядка. Классик испанской трансформации Адольфо Суарес в Испании был любимым учеником генерала Франко. Но представители старой элиты становились реформаторами только при трех обстоятельствах — давлении снизу, существовании мощной либеральной оппозиции и понимании со стороны самой элиты, что продолжение старого порядка самоубийственно прежде всего для нее. Пока в России нет в наличии ни первого, ни второго, ни третьего. Так что инновационная риторика сверху, скорее всего, окажется риторическим прикрытием воспроизводства все той же власти-хамелеона. Но, даже зная эту аксиому, стоит предоставить Дмитрию Медведеву возможность попытаться убедить нас в том, что он искренен, когда говорит о необходимости свободы «во всех ее проявлениях». Для этого ему нужно будет решиться не просто на шаг за пределы очерченного для него мелового круга, но шаг в определенном направлении.

Вряд ли он сможет на первых порах решиться, скажем, на пересмотр дела Ходорковского — слишком рискованно для человека в роли технического президента отменить системный фактор в развитии российского капитализма. Но как насчет просто шажка, например, отмены «стоп-листов» на центральном телевидении? Вряд ли Медведев не понимает, что смена вектора является для него единственным шансом обрести собственную легитимацию власти и не остаться в роли одной из масок, которые натягивает на себя старая власть. Внешне при такой системе даже полноценный лидер вряд ли может решиться на то, чтобы ломать систему, — а зачем, если и так он обладает властью. Надежда на Медведева заключается только в том, что он может начать испытывать унижение от факта неполноценности своего лидерства. А полноценность ему может придать только либеральный вектор — в противоположном направлении его никто не ждет. Вернее, его ждет совсем иное.

Лилия Шевцова
17.02.2008

Статья опубликована в Новой Газете
Постоянный URL статьи http://www.novayagazeta.ru/data/2008/12/00.html

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Лилия Шевцова о наследстве Владимира Путина и программе Дмитрия Медведева

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Запад нужен Владимиру Путину в качестве пугала

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Бессилие Путина

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Вперед, в прошлое! Или манифест стагнации

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Итоги: Год Путина

• Демократия.Ру: Шевцова Л., Тотальная логика гибридной системы

• Демократия.Ру: Кантор М., Распутица. Время снабженцев