Последнее слово Ирины Халип

Высокий суд!

Все эти дни, пока шло разбирательство, я пыталась понять одну вещь: каким образом на одной скамье подсудимых оказались мы втроем. Дело в том, что я не знакома с Сергеем Марцелевым (я рада, что хоть теперь мы будем знакомы). Я много лет знаю Павла Северинца и знаю, что он один из самых добрых, умных и талантливых людей, которых я когда-либо в своей жизни встречала. Но проблема в том, что мы все представляли интересы разных кандидатов и вообще не пересекались во время избирательной кампании.

Тогда почему, собственно, мы здесь? Может быть, потому что мы все вместе шли по проезжей части, на которую вышли? Во всяком случае, на протяжении судебного разбирательства государственный обвинитель с упорством, несомненно достойным лучшего применения, доказывал только это: что мы вышли на проезжую часть. Да, мы вышли. Эта вещь совершенно не требовала доказывания, поскольку мы ее не отрицали. Но мы шли в составе колонны, в которой с нами передвигались еще 40 тысяч человек, таких же, как мы. Тогда что получается? Может быть, нас вытянули из колонны добровольно? В смысле, случайно. То есть мы оказались случайными некими людьми. И если бы нас там не было, то в этот день на скамье подсудимых на нашем месте сидели бы какие-то другие, произвольно выхваченные из колонны люди. В этом случае, я счастлива, что на этой скамье сидим мы, а не другие люди, потому что, поверьте, я никому, даже своему злейшему врагу, не пожелала бы оказаться на моем месте.

По отношению к моей семье власть применила тактику выжженной земли. Они хотели раздавить ее полностью, чтобы не осталось ничего, даже капли крови от нас. И это случайностью быть не может. Значит, все, что здесь происходит, это не случайность, а закономерность. И значит, мы втроем выбраны не в произвольном порядке, а совершенно осознанно. Что у нас общего?

Наверное, то, что мы привыкли говорить вслух, говорить громко те слова, которые остальные произносят шепотом на кухне при телефоне, накрытом подушкой, как в 70-е годы. И то, что мы пытаемся вгрызаться в Конституцию и требуем соблюдения наших конституционных прав и свобод, мы кричим «Дайте нам собраться, дайте нам высказаться. У нас есть право на свободу выражения, свободу высказываний, свободу митингов и шествий», а нам уже долгие годы говорят «Нет, ребята, это неверно. Конституция – это как деньги, у одних есть, у других нет. Если бы вы примкнули к объединению «Белая Русь», у вас бы были конституционные права и свободы, а так – у вас нет их, просто потому что вы – другие, вы не такие как все, у вас кровь зеленого цвета и голова на винтах».

Но в том-то и трагедия, что мы такие же. У нас голова не на винтах. У нас кровь такого же красного цвета и у нас точно такие же права и свободы, как и у всех остальных граждан Республики Беларусь. Мы очень хотим, мы мечтаем их реализовывать и пытаемся это делать. И поэтому нас сажают в тюрьмы, поэтому нас судят, поэтому нас разлучают с нашими семьями. Поэтому я не смогла даже в суде увидеть своего мужа Андрея Санникова, хотя мы с ним, не разлучаясь ни на секунду, проходим по одному уголовному делу, а судят нас в разных судах и я не уверена, что мы с ним вообще успеем увидеться.

Кстати, об Андрее Санникове. Мне здесь в суде довелось отвечать на вопрос: так все-таки вы шагнули с тротуара на проезжую часть в качестве журналиста или в качестве жены? И я тогда ответила: несомненно, в качестве жены. Тем же вечером, по окончании судебного заседания, я села и глубоко задумалась: а в самом деле, чего во мне было больше в тот день 19 декабря на площади? Это был в большей степени профессиональный долг или супружеский долг, или гражданский долг? И сегодня могу ответить: по сто процентов и того, и другого, и третьего.

Я всегда останусь журналистом, что бы ни было. Я всегда останусь женой Андрея Санникова, и я счастлива, что из всех женщин мира он выбрал именно меня. И, наконец, я всегда останусь гражданкой Республики Беларусь, если меня, конечно, не вышлют и не лишат гражданства, как это делали в Советском Союзе, но я, тем не менее, надеюсь на лучшее, потому что это свойство человеческого организма.

Вчера моя мама сказала мне: «Ира, если тебя снова посадят, я больше не буду врать твоему сыну, я не буду ему рассказывать, что мама уехала в командировку. Я расскажу ему всю правду. И про злых дядей, которые забрали маму и папу, и еще про одного злого дядю. Про всех злых дядей, который сидят здесь, в этой стране, на этой земле».

Я думаю, что даже если меня не посадят, на что я все-таки надеюсь, мальчику пора рассказать правду. Пусть он наконец знает, в какой стране, в каком обществе и в какой ситуации, личной, семейной, ему выпало жить.

16.05.2011

Стенограмма опубликована в Ежедневном Журнале
Постоянный URL стенограммы http://www.ej.ru/?a=note&id=11030

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Артемьев А., «Не нужно его раздражать и расстраивать»

• Демократия.Ру: Орешкин Д., Год прозрения

• Демократия.Ру: Липский А., Демофобия

• Демократия.Ру: Гольц А., Мы для них - не люди

• Демократия.Ру: Чеботарев Ю., Демократия по-путински

• Демократия.Ру: Чеботарев Ю., Правовое государство по-путински

• Демократия.Ру: Подрабинек А., Главный враг на первое время

• Демократия.Ру: Привин Б., Чего я хочу

• Демократия.Ру: Латынина Ю., Система и государство