Четыре России временно отменяются

Российская экономика, до конца не оправившаяся от потрясений 2008—2009 годов, коротко задержалась на полустанке «стагнация» и со свистом въехала в серьезный и, скорее всего, длительный кризис. Сошлось все худшее — и проматывание властью больших возможностей «тучных» лет для соскакивания с углеводородной иглы и создания экономики мозгов и знаний, и падение мировых цен на нефть, и исчерпание прежних ресурсов роста недореформированной отечественной экономики, и тяжелые санкционные последствия геополитической авантюры в Крыму и на юго-востоке Украины.

О проекции начавшегося кризиса на регионы России (а значит, в конечном итоге на всех нас) мы беседуем с профессором Натальей ЗУБАРЕВИЧ — блистательным социальным географом, честным и въедливым исследователем, автором, описавшим в самом конце 2011 года действие так называемой центро-периферийной модели в современной России.

— Что сегодня происходит с центро-периферийной моделью, которую вы так красочно описали три года назад? Она еще работает?

— Она временно умерла.

— Нет ли ощущения, что в условиях нынешнего «патриотического» психоза вместо «четырех Россий», описанных вами, установилась одна?

— В принципе я с вами согласна. Вопрос: какой длительностью мы оперируем? Четыре России — это модель рационалистическая и долгоиграющая, но никто не отменял ситуаций особых мобилизаций, которые основаны на резкой активизации разных фобий и комплексов. Страну охватил классический постимперский синдром, который она не пережила полностью в 90-е годы. Отменить его невозможно, через это надо пройти. Роль образования, степени модернизированности ценностей и образа жизни людей может проявиться только в одном — кто-то будет немного быстрее из него выходить, а кто-то помедленнее. Вот и всё.

Пока же, начиная где-то с февраля-марта 2014 года, «четыре России» отменяются. Когда мы на эту кнопочку сможем опять надавить? Я полагаю, что в 2015—2016-м уже чуть-чуть получится.

— А что позволит это сделать? С включением каких механизмов это может быть связано?

— С включением «рацио»...

— Начнет побеждать «партия холодильника»?

— Экономика вообще имеет свойство отрезвлять, так устроен мир. Я пока не понимаю, как долго все это можно будет списывать на врагов. Ведь это очень удобный формат: мы ни в чем не виноваты, мы замечательные, кругом враги, и потому нам сейчас сложно. В принципе это может продолжаться долго. Но когда все время кругом враги, а у тебя все меньше денег, — наступает момент, когда ты задаешь вопрос: «Ну а власть-то что делает? Что-то ведь она должна делать?»

Когда этот вопрос будет задан, сказать трудно. Ведь никто из нас не мог предугадать блестящего, высокопрофессионального уровня пропаганды, который демонстрируют наше доблестное телевидение и прочие к этому приставленные. Пропаганда точнейшим образом нашла все болевые точки и ударила по ним. Мы это недооценили. Теперь будем умнее. Мы уже знаем эти болевые точки: чувство ущербности, ощущение утраты того, что мы крутые и нас все боятся; комплекс неполноценности и одновременно ощущение, что мы самые лучшие. Кроме того, более десятка лет до нынешних событий оживлялся образ Великой Отечественной войны, и все слова, которые существовали на уровне подкорки, теперь активированы.

— Нейролингвистическое программирование оказалось на высоте?

— Не будь базы, оно бы не сработало. А раз так, раз мы диагностировали заболевание, нам предстоит понять: а как долго можно из этого заболевания выходить? Я считаю, что без серьезнейших усилий социологов, социопсихологов было бы абсолютно безответственно назначать сроки выздоровления.

— В Северной Корее это работает очень долго.

— Но там перекрыто все, страна очень бедна, много сельского населения, нет нормальной городской культуры, нет никакого информационного поля. У меня есть уверенность, что в Северную Корею мы не превратимся.

— Ну а в Иран?

— Иран — точный пример трудностей и откатов модернизации. Я не историк, а социальный географ, но позволю себе более широкое суждение. Судя по всему, Россия еще долго будет шарахаться от модернизации к контрмодернизации. В 90-е годы попытались измениться, хлебнули лиха, потом все законсервировалось, а сейчас вылилось в контрмодернизацию. Она была неизбежна? Да. Она должна была принять такие формы? Нет. Здесь начинает работать роль личности в истории. Но то, что мы должны были пройти через контрмодернизацию, — это просто историческая закономерность. Не забывайте, что ксенофобские настроения стали проявляться у россиян с 1996 года, социологи это исследовали. Потом на волне роста энергетической сверхдержавы возник комплекс «вставания с колен». А теперь имеем то, что имеем. Это плохо, но закономерно.

— Давайте с верхнего уровня вернемся в ваши любимые регионы. Как в условиях начавшейся рецессии, секвестра федерального бюджета и прочего негатива будут выживать регионы? Что с их бюджетами? Что с выполнением майских указов?

— Все говорят о тяжелых временах для федерального бюджета, которые наступят в следующем году, потому что пока он сводится за счет девальвации, а я-то уже два года наблюдаю тяжелые времена для бюджетов регионов. Пик проблем был в 2013 году, в этом году пока чуть легче. Пик был связан с сочетанием плохой экономической конъюнктуры, что вызвало сокращение налога на прибыль, и попыток Минфина сократить регионам трансферты. При этом расходы бюджетов росли из-за возросших социальных обязательств, пришлось выполнять указы Путина по повышению зарплат бюджетников. Регионы ответили ударно: ростом дефицита бюджета в три раза и ростом суммарного долга регионов и муниципалитетов до 2 триллионов рублей, что больше 30% собственных доходов их бюджетов.

В 2014 году центр поправил ситуацию, трансфертов добавили; чуть-чуть улучшилась ситуация в обрабатывающей промышленности, поэтому вырос и налог на прибыль. По итогам 8 месяцев регионы выглядят несколько лучше, чем в 2013 году. Не у 90% дефицит, а у двух третей. Долг с июля не растет, он законсервировался в тех объемах, которые были накоплены. Другое дело, что еще не вечер. Конец года всегда ухудшает бюджетную ситуацию в регионах, а в этом декабре проблем прибавилось.

Хотя уже очевидно, что «шустрость» в исполнении указов ослабла. Во-первых, корректируют методики расчета средней заработной платы — в сторону понижения. Во-вторых, основная часть повышений зарплат в самых многолюдных секторах (это образование и здравоохранение) уже прошла. В-третьих, перестала расти средняя зарплата по экономике, она даже сокращается. Пожалуй, можно считать, что президентские указы регионы как-то пережили.

Вопрос: что делать с накопленными долгами? Минфин обещал помочь регионам перевести часть долгов банкам (доля в накопленных долгах — почти 41%), у которых процентная ставка 8—9%, в бюджетные кредиты с гораздо более низкой ставкой и возможностью пролонгации выплат. Но для этого регионы должны свести текущий бюджет без дефицита. Напоминаю, что по полугодию у двух третей был дефицит. И второе условие — примерно на 10% сократить число занятых в госуправлении. Не все могут выполнить эти требования, но процесс сокращения занятости в госуправлении пошел.

— А падение цен на нефть не отражается на регионах?

— Федеральный бюджет более чем на половину формируется доходами от нефти и газа. Эти доходы он получает в долларах, а расходы делает в рублях. По разным оценкам, удешевление на один доллар барреля нефти приводит к потерям федерального бюджета в размере 90—100 миллиардов рублей, но на каждое падение рубля к доллару на один рубль он получает дополнительно 180—200 миллиардов рублей. В рублях пока все балансируется, и федеральный бюджет, скорее всего, закончит этот год с профицитом. В бюджеты регионов нефтяные деньги поступают минимально, хотя снижение цен на нефть приведет к снижению прибыли добывающих компаний, а налог на прибыль идет в основном в регионы. Еще более существенно то, что трансферты регионам — это перераспределение нефтяной ренты, а она усохла.

— Но девальвация чревата скатыванием из технической рецессии в серьезный кризис.

— Проблема острейшая, потому что в промышленности много импортного оборудования и комплектующих, а они в два раза подорожали. Это означает резкое удорожание многих российских промышленных и потребительских товаров вкупе со снижением платежеспособного спроса населения. С одной стороны, когда резко сокращается импорт, улучшается платежный баланс, но, с другой стороны, российские предприятия сильно зависят от импорта, поэтому в 2015 году неизбежен промышленный спад.

— С каким кризисом нам сравнивать ситуацию, с 1998-м?

— Шестикратного падения курса рубля не будет. В отличие от 1998 года, девальвация слабо поможет промышленности: нет свободных мощностей и дешевой рабочей силы. Этот кризис не похож ни на 1998-й, ни на 2008—2009-й. Он отдельный. Конечно, рубль к доллару сильно упал, но промышленность за три квартала имела полтора процента роста за счет обрабатывающих отраслей. Хотя география разная, в трети регионов производство сократилось.

Главная проблема — инвестиции, в России они сокращаются второй год подряд. За три квартала 2014 года они снизились в трети регионов. Рост в основном показывают менее развитые регионы, у которых никогда больших инвестиций и не было, а у сильных проблемы, и они проявились еще в конце 2012 года. Мы все сейчас обращаем внимание на курс рубль/доллар, а проблемы намного глубже. Казалось бы, мы вышли из кризиса 2009 года, но рост инвестиций к 2013 г. был минимальным — только 2% по сравнению с докризисным 2008 годом. Более половины регионов так и не преодолели кризисный спад инвестиций 2009 года. Стагнация инвестиций, а затем их спад — это приговор. Без инвестиций импортозамещения не бывает.

Вторая важнейшая проблема — практически прекратился рост реальных доходов населения, за три квартала 2014 г он составил 0,9%, а в 40% регионов доходы сокращались. В целом за год будет еще хуже из-за роста инфляции. В кризисном 2009-м и более спокойном 2011 году доходы населения также почти не росли. При этом в 2011, 2012, 2013-м годах страна получила максимальные нефтяные доходы, но это не сопровождалось значительным ростом инвестиций и доходов населения.Система входила в ступор еще до всех политических событий.

Очевидно, что платежеспособный спрос будет снижаться из-за сокращения доходов и резкого удорожания импорта. Поскольку на импорте в большей мере живут крупные города, «первая Россия» от этого кризиса теряет больше, за исключением чиновников. Им уже подняли зарплату двоекратно, они теперь потребляют отечественные услуги — отдых в Сочи и далее по списку. И машины у них казенные. В общем, чиновничеству кризисный спад доходов демпфировали по максимуму. А не зависящие от государства профессионалы столкнутся с большими проблемами.

— А что с безработицей? Ведь она часто сопровождает кризисы.

— Думаю, что рост безработицы будет умеренным. Во-первых, значительно сокращается численность населения в трудоспособном возрасте — такова у нас демографическая пирамида. Это очень смягчает давление на рынок труда. Во-вторых,

сейчас очень низкий уровень безработицы — 5%, так мы не жили никогда. В большинстве регионов «вилка» от 4 до 6—7%, не больше. Ну кроме республик Северного Кавказа и Тывы. В-третьих, за 2000-е годы уже произошло значительное сокращение занятости в крупных и средних предприятиях и организациях. Сначала сокращал и оптимизировал занятость бизнес, а сейчас и занятость в бюджетной сфере проходит эту стадию. Значительное количество трудоспособных переместилось в неформальную экономику, в виды занятости, которые плохо учитываются статистикой. Структура российских занятых такая: около 19 миллионов в бюджетном секторе (27% экономически активного населения), 17 миллионов — занятые на крупных и средних предприятиях и организациях бизнеса (23%), еще 10—11 миллионов заняты в компаниях малого бизнеса, а 5—6 млн — это индивидуальные предприниматели. Суммарно это 51—52 миллиона человек. Еще 4 миллиона — это безработные. А 17—19 миллионов — это…

— «Серая» зона?

— Да, они при проведении обследований населения по проблемам занятости говорят, что работают.

— А «серая» зона будет расти, да?

— Она растет с конца 2000-х, а занятость на крупных и средних предприятиях устойчиво сокращается. При этом доля занятых в промышленности снизилась до 19%. Власть способна отслеживать ситуацию в промышленных городах в случае существенного высвобождения работников, есть опыт использования активных мер по поддержке занятости, в первую очередь это общественные работы. Дополнительные средства на оплату этих мер не так критичны для бюджета, в 2009—2010 годах потребовалось менее 40 миллиардов рублей, а вместе с пособиями по безработице — около 80 миллиардов. Мне кажется, что ситуация будет под контролем, если кризис не затянется. Особое внимание властей к промышленным городам понятно: там выше потенциал протеста в случае массовых увольнений. Жители крупных городов, как и в прошлый кризис, будут искать работу самостоятельно, а село традиционно выживает «на земле».

— Но это опять контроль со стороны федерального центра, а люди живут в регионах. Может ли нынешний кризис быть стимулом для перехода к менее централизованной системе управления?

— В странах с нефтяной рентой она, как правило, централизуется, а потом перераспределяется. Перераспределение ренты способствует созданию большого государства. Это проблема России, и она надолго. Как выглядит централизация ренты? Возьмем за 100% все поступления налогов из регионов в федеральный бюджет (в основном это два налога — налог на добычу полезных ископаемых и НДС). 28% всех поступлений дает Ханты-Мансийский автономный округ, 16% (год назад было 18) — Москва, 10% — Ямало-Ненецкий автономный округ, 5% — Санкт-Петербург. Итого: четыре субъекта Российской Федерации дают 60% всех поступлений налогов в федеральный бюджет — это сырьевая рента и рента столичного статуса. Вот так и живем.

— Так и будем жить?

— Это ловушка: нам нужна децентрализация, но попытки налоговой децентрализации приведут к тому, что самые богатые регионы будут еще богаче, а остальным мало что добавится. Территориальное распределение налоговой базы крайне неравномерно, и простого решения этой проблемы нет. Решение лежит в другой плоскости — распределения ренты: как ее распределяют, по каким критериям, прозрачны ли эти критерии?

Отвечаю на эти вопросы: распределяют крайне непрозрачно. До 2013 года доля дотации на выравнивание бюджетной обеспеченности, которая считается по формуле и поэтому прозрачна, составляла 24—26% всех трансфертов, поступающих в регионы. В 2013 году за счет сокращения трансфертов и по другим причинам доля дотации на выравнивание выросла до 30%. Она должна быть не менее половины, но федеральным властям хочется сохранить свободу рук… Поэтому первая проблема, которую нужно решать, — прозрачность перераспределения, раз уже мы живем на ренту.

Вторая проблема — сверхцентрализация полномочий и бюджетных ресурсов не только на федеральном уровне, но и внутри регионов. Все больше полномочий и ресурсов концентрируется в региональном бюджете. Даже муниципалитеты крупнейших городов, которые дают региону значительные налоговые поступления, почти наполовину дотационные. У них все жестче изымают налог на доходы физлиц, а это главный налог для муниципалитетов. В 2013 году доля НДФЛ, оставляемого муниципалитетам, снижена с 20 до 15% для городских округов и до 10% для муниципальных районов. Вот и развивайтесь на эту скромную долю.

Полномочия в социальной сфере также стягиваются на региональный уровень — в соцзащите, здравоохранении и образовании. В муниципалитетах остались коммунальные расходы на содержание школ, а зарплату учителям платит региональный бюджет. Муниципалитеты теперь отвечают только за внутренние дороги, вывоз мусора и детские площадки. Какое там местное самоуправление?!

Сверхконцентрация ухудшает территориальную доступность услуг, но более эффективна с отраслевой и фискальной точек зрения — она повышает эффективность и экономит расходы бюджета. Когда сверхцентрализация закончится (а это произойдет раньше или позже), как мы будем эту пирамиду, стоящую на голове, переворачивать вниз — большой вопрос. Еще одна ловушка, которую нужно видеть.

Наталья Зубаревич
20.12.2014

Интервью опубликовано в «Новой газете»

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Наталья Зубаревич: «Регионы стали тупыми приводными ремнями партии»

• Демократия.Ру: Нефедова Т., Россия распадается на "черные дыры"

• Демократия.Ру: Толоконникова Н., О речи Путина

• Демократия.Ру: Савицкий А., Россия: новый курс

• Демократия.Ру: Петрановская Л., Вид сзади

• Демократия.Ру: Владимир Рыжков: В основе всего, что делает власть, лежит глубокое презрение к народу

• Демократия.Ру: Поляков Ю., Россия в откате

• Демократия.Ру: Кох А., У меня очень плохое предчувствие

• Демократия.Ру: Латынина Ю., Рубль, нефть и расширенный рынок