Чего Путин хочет от Америки?

Собченко А.

Со времени написания первой части этой статьи случилось два события: выступление президента РФ Владимира Путина на Генеральной ассамблее ООН и вступление России в войну в Сирии на стороне режима Асада. Это повлекло мощный поток публикаций на тему Путина и его подлинных целей. Поэтому спешу заверить читателя, что не буду повторять обыгранный на все лады тезис о том, что Путин собирается восстановить СССР, построить новую империю и т.д. и т.п. Мне это представляется столь же далёким от действительности, как и мысль о том, что Россия решила вмешаться в тысячелетний спор на тему, кто же должен быть наследником Пророка на земле, выступив на стороне приверженцев линии Али и Хусейна и создав российско-шиитский союз.

Но сначала всё по порядку. По долгу службы мне неоднократно доводилось наблюдать за Путиным в его кабинете во время переговоров с американскими государственными деятелями, и я намереваюсь внести в эту статью элемент личных впечатлений. Первое, что бросалось в глаза на этих встречах, – это умение российского лидера очаровать собеседника. Создавалось впечатление, что Путин умеет читать мысли своего визави и говорить ему именно то, что тот хотел бы услышать. Дальнейшие события лишь подкрепляли это ощущение: на встрече в Кэмп-Дэвиде сентябре 2003 г. президент США Джордж Буш младший, отвечая на вопрос о том, почему он пригласил к себе Путина несмотря на разногласия по Ираку, сказал: "I like him", что в устах американского переводчика прозвучало как: «Я его люблю». Так Путин «влюбил» в себя Буша, Шредера, Берлускони и, возможно, кого-то ещё из западных лидеров. Как-то одна высокопоставленная сотрудница Госдепа даже посетовала на то, что «Путин применяет к нашему президенту психологические приёмы, которыми его научили в школе КГБ», на что я возразил, что Сергей Иванов (в то время он был министром обороны), достигший в своей кагебистской карьере гораздо больших высот, такими навыками отнюдь не обладает и скорее отталкивает собеседника, нежели располагает к себе. Что же до Путина – то это несомненный талант.

И на первых порах он действительно пытался очень понравиться Западу: закрыл российские военные базы на Кубе и во Вьетнаме, обеспечил «зелёный коридор» американским военнослужащим и грузам в Афганистан, всячески старался произвести впечатление «своего парня» среди западных лидеров, что после своего постоянно пьяного предшественника было нетрудно сделать. Но «шарм шармом, а бизнес бизнесом», и как бы ни был очарован Путиным Буш, он продолжал прислушиваться ко мнению своего аппарата, на который путинское обаяние не распространялось.

Впервые чёрная кошка пробежала между ними в ноябре 2004 г., когда на Украине случилась «Оранжевая революция». И здесь следует назвать второе важное свойство Путина: он верит в теорию заговоров. Впрочем, в России в неё верят многие, и мне неоднократно доводилось быть свидетелем того, как российские дипломаты, ошеломив простодушных американских собеседников своей эрудицией (знанием исторических фактов, латинских поговорок и английской поэзии), в конечном счёте не добивались поставленной цели именно потому, что подозревали во всех предложениях другой стороны «двойное дно». По реакциям российских чиновников нетрудно было вычислить, что их босс искренне считает, что Майдан, равно как и «Революция роз» в Грузии и «Тюльпановая революция» в Киргизии, были организованы американцами, использовавшими в качестве инструментов неправительственные организации. Этот тезис является предметом веры, и лично мне приходилось немало спорить со своими российскими друзьями, умными и интеллигентными людьми, но переубедить их не удавалось: тех, кто верит в заговоры и за любым событием – от убийства Кеннеди до гибели подводной лодки «Курск» — видит зловещую тень ЦРУ, факты не смутят.

Вера Путина в то, что все эти «цветные» революции неспроста, и что на Грузии, Киргизии и Украине отрабатывается модель для России, неудачным образом пересеклась с планами США развернуть в Чехии и Польше комплекс противоракетной обороны против возможного иранского нападения на Европу (идея, мягко скажем, сомнительная, которая могла зародиться только в сумрачном сознании вашингтонских чиновников, живущих в своём бюрократическом Зазеркалье). В сердцах Путин даже указал на некоторое несоответствие интеллектуального потенциала своих собеседников, на которых было потрачено столько сил («После смерти Махатмы Ганди и поговорить не с кем»), и в том же 2007 году гневно обрушился в своей мюнхенской речи на политику Буша-младшего. По моим наблюдениям, приблизительно в это же время на официальных встречах Путин принялся ядовито иронизировать над своими американскими собеседниками, демонстративно опаздывать на встречи с ними, а от былого шарма не осталось и следа.

При следующем американском президенте разразилась так называемая «Арабская весна» — серия «цветных революций» в странах Ближнего Востока, очень быстро приобретших кровавый оттенок. Осмелюсь предположить, что смерть ливийского лидера Каддафи (вероятно, одного из тех немногих, с кем российскому президенту было о чём поговорить) произвела на Путина тягчайшее впечатление. События в Тунисе, Ливии, Йемене, Египте и Сирии свидетельствовали для него лишь о том, что коварный Запад продолжает использовать трюк под названием «гражданское общество» в своих целях, и когда наступит очередь России, является лишь вопросом времени.
Поэтому новая революция в Киеве и свержение Януковича были восприняты Путиным как последний звонок: отвечая на вопрос американского журналиста Чарли Роуза, считает ли российский президент, что США связаны со свержением Януковича, Путин ответил: "Я знаю об этом точно… и мы знаем, кто, где, когда встречался, работал с теми людьми, которые свергали Януковича, как их поддерживали, сколько платили, как готовили, на каких территориях, в каких странах и кто были эти инструкторы. Мы всё знаем".

Казалось бы, чего было бояться Путину: за годы его правления на Россию пролился золотой дождь в виде неслыханно высоких цен на нефть, и никогда за всю свою историю россияне не жили так хорошо, как при нынешнем президенте. Рейтинг его популярности зашкаливает, а его противники предаются публичному (и зачастую не соркестрованному) шельмованию.

Увы, похоже, этому благополучию наступает конец. По странному совпадению киевский Майдан случился одновременно с началом падения мировых цен на нефть. Нетрудно было просчитать, когда начнёт стремительно падать и любовь к Путину. И вот тогда-то вирус «цветной революции» мог бы легко быть занесён с родственной Украины на тело ослабевшей России. Ведь с ценами на нефть и спадом патриотического энтузиазма начнет падать и популярность нацлидера в стране - ведь народная любовь имеет свойство быстро проходить (для примера достаточно вспомнить как горячо русский народ любил Бориса Ельцина в конце 1980-х.), и рано или поздно встанет вопрос об уходе Путина. Ему не удастся уйти, как Шеварднадзе, Акаеву, Бен Али или Януковичу, которым было куда бежать. Скорее всего следующий начальник России повесит на Путина всех собак за плачевное состояние страны, и в лучшем случае его будет ожидать судьба Мубарака, а в худшем – Каддафи.

Однако в этот момент Путин вновь сумел продемонстрировать свое звериное чутье. Выступая в Вашингтоне, всеведущий Алексей Венедиктов указал на поразительную способность Путина угадывать настроение народа. Величие России после долгого перерыва вновь оказалось востребованным. Аннексия Крыма затронула самую чувствительную струну в народной душе, которой после десятилетия небывалого изобилия захотелось еще и гордости за державу. И вновь рейтинг Путина подпрыгнул до рекордных высот, однако платой за него стала международная изоляция российского лидера. Трудно сказать, что опаснее – народная любовь, легко переходящая ненависть, или же одиночество на мировой арене: ведь, не имея возможности заглянуть в глаза западным лидерам, сложно угадать, что замышляют они на этот раз. Поэтому Путин так настойчиво «пригласился» на торжества по поводу 70-летия высадки войск союзников в Нормандии, куда до него никогда не приезжали ни российские, ни советские руководители. Но увы – среди нового поколения глав государств, победивших во Второй мировой войне, АТЭС и Большой двадцатки он оказался в горьком уединении: и в Нормандии, и в Пекине, и в Брисбене, где по настоящему с ним пожелала общаться лишь коала.

Российскому президенту нужно было срочно вырваться из сужающей петли изоляции, и шанс ему был подарен Обамой, ближневосточная политика которого потерпела полный крах. Бросив американскому руководству гневный упрёк на Генеральной ассамблее ООН: «Вы хоть понимаете теперь, чего вы натворили?» Путин сделал беспроигрышный шаг: Россия возглавила международную коалицию по борьбе с ИГИЛ — воплощением зла на земле, (ведь борцов со Злом не свергают же?) и даже Обама косвенно одобрил его действия. Это дало российскому лидеру столь нужную передышку. Но не навсегда.

Давайте посмотрим правде в глаза: Путину не нужен разгром ИГИЛа, Путину не нужна Сирия, скорее всего, ему не нужны ни Крым, ни Украина, ни восстановление СССР. Все, что хочет Путин, – это пожить ещё. И только через призму этого по-человечески понятного желания следует воспринимать все зигзаги и непредсказуемые повороты политики президента России Путина Владимира Владимировича.

Алексей Собченко
10.10.2015

Статья опубликована в Фейсбуке