Пирамида власти

Объявленная на прошлой неделе новая структура кабинета министров позволила геометрическим образом конкретизировать идею вертикали власти, последовательно проводимую В. Путиным практически начиная с момента его избрания президентом на первый срок. Президент, «компактная» администрация президента, «принимающие политические решения» председатель правительства и министры, каждый из которых имеет не более двух заместителей, руководители департаментов министерств общим числом не более сотни. Далее идут федеральные агентства и службы, органы на региональном и местном уровне. Наконец мы, простые граждане. Все просто и четко. Особенно подкупает количественная определенность: один президент, два заместителя, сто департаментов… Правда, с числом простых граждан в самом основании пирамиды, ввиду их явного нежелания сообщать о себе сведения «непростым» гражданам, забравшимся в пирамиде повыше, которое практически обесценило результаты проведенной полтора года назад переписи населения, остается много неясностей. Но разве это главное в пирамиде российской власти?

К слову, о преемственности власти. Ее счел необходимым подчеркнуть на пресс-конференции, посвященной новой структуре кабинета министров, министр финансов А. Кудрин, напомнив дореволюционное название заместителя: «товарищ министра». Весьма уместное замечание, учитывая сохранение и укрепление позиций в пирамиде власти «питерских», то есть группы людей, хорошо знавших друг друга еще по своей работе в С.-Петербурге (к которой относится и сам Кудрин). «Все мы на вершине пирамиды друзья-товарищи». Как тогда назвать тех, кто в число 300 высших чиновников не входит (цифра взята не «с потолка», а из того же выступления А. Кудрина)? Они? Чужие? Плебс? Ассоциативный ряд с дореволюционной историей весьма богат. Впрочем, как ни крути, это явно не товарищи.

Представленная структура государственных органов (не секрет, что вскоре по аналогичной модели будут реформированы и нижестоящие, вплоть до муниципального уровня, органы) отражает стремление реформировать бюрократический аппарат, весь социум исключительно с помощью властного импульса, направленного сверху вниз. Подобно тому, как Петр I (еще один питерец, однако) насильно заставлял своих дворян и вельмож брить бороды и «цивилизоваться», президент Путин пытается, полагаясь лишь на свою политическую волю, провести административную реформу. «Трехсотники» (вольная словесная конструкция, образованная по аналогии с 25-тысячниками периода коллективизации) видятся в этой связи авангардом нового отряда бюрократии, избавляющего ее от коррупции, волокиты, неэффективности. «Поднятая бюрократия» не за горами?
Однако уже сами исторические аналогии показывают и неоправданность подобных надежд. И реформаторские начинания Петра I, и коллективизация с помощью «передового отряда партии» убеждают, что чистая политическая воля тождественны насилию, пусть и носящему – в терминах М. Вебера – легитимный характер. Если реформы ни на чем, кроме политического импульса, не основываются, они будут «кровавыми» как в прямом, так и в переносном смысле (позволим себе совсем уж вольную историческую ассоциацию: день выборов президента РФ 14.03.2004 ознаменовался пожаром Манежа близ Кремля, названного в заголовке «Коммерсанта» «Ходынкой президента»).

Будем объективны: российская власть имеет возможность «экономить» на использовании насилия в наиболее ярких и жестоких формах. История Гулага, обсуждать которую было особенно популярно в конце 80-х – начале 90-х годов, еще жива в памяти. Поэтому сегодня достаточно «примерно наказать» нескольких, чтобы вселить страх в остальных. Не к такому ли «показательному процессу» идет дело в случае с «организованной преступной группы» владельцев ЮКОСа?

Проблема в том, что даже будучи основанной на принуждении, административная реформа не защищена от провала. Показатели сокращения числа чиновников и эффективности их работы достаточно легко обойти, причем бюрократы уже нашли несколько эффективных стратегий саботажа реформы. Так, вместо сокращения чиновников происходит их перераспределение между уровнями пирамиды власти. Вчерашние министры становятся главами служб и агентств, заместители министров – главами департаментов. Министр юстиции Ю. Чайка уже отчитался перед президентом за реформу вверенной ему структуры. Центральный аппарат будет сокращен с 1700 до 506 человек (то есть более, чем на 20%, – именно это цифры были «спущены сверху»). 26 структурных подразделений превратятся в 9 департаментов. Но при этом на базе министерства будет создано три новых федеральных службы и, по всей вероятности, произойдет не сокращение, а в лучшем случае – перераспределение аппарата между собственно министерством и тремя новыми службами. Одна из этих служб (Главное управление исполнения наказаний), к слову, может вернуть себе статус одного из ключевых элементов «принуждения во имя светлых реформ». Да и где, собственно, гарантия, что анти-бюрократическое счастье заключается именно в 20-типроцентоном сокращении?

Достаточно безрадостная перспектива движения к «новой административной реальности» нарисована вовсе не с целью дискредитации самой идеи административной реформы. Напротив, административная реформа, действительно, является главным камнем преткновения в процессе модернизации России, придании ей современного характера не на словах, а на деле. Обречена лишь административная реформа, осуществляемая в логике «сверху вниз». Без переворачивания «пирамиды», то есть без получения импульса к реформе и «снизу», от остающихся качественно и количественно неизвестными обычных граждан, мы лишь будем повторять уже многократно совершенные российской властью в прошлом ошибки. О том, что именно на интересы содержащих весь чиновный аппарат обычных граждан и должна быть нацелена административная реформа, все как-то подзабыли. А кто знает об этих интересах лучше, чем они сами? Неужели президент В. Путин? Не иначе, на основании звонков и писем граждан в рамках «прямой линии», уже по традиции организуемой в конце каждого года.

Смена точки зрения на административную реформу заставляет задуматься прежде всего о том, почему институты гражданского общества так слабы в сегодняшней России. И нет ли здесь ответственности самих авторов политических импульсов, не заинтересованных в том, чтобы эти импульсы исходили от кого-либо, кроме них самих? Поэтому прежде чем подряжаться на строительство новой пирамиды власти, необходимо еще и еще раз подумать: а стоит ли?

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Фирсов А., Слоеный пирог российского общества