Оранжевые революции как аллергия на суррогат демократии

На мой взгляд говорить о том, что в России в результате реформ 1980-х образовалась “демократия” такая же утопия, как и говорить о том, что проведение формально конкурентных выборов к примеру в Руанде или Бурунди означает отказ от трайбализма и наступление эпохи парламентарной демократии. Давно ни для кого не является секретом, что демократия не просто ритуал, это определенная система взаимоотношений власти и общества, определенный тип политической культуры, пронизывающий все сферы жизни общества и не сводимый к сакральному действу у избирательной кабинки.

Важно не только то, что выборы формально проходят, и даже не то, по каким правилам это проходит, а то, как управляет власть, избранная в процессе этих выборов. Доминирующий в России подход к демократии просто как к ритуалу сформулировал лет 8 назад Д.Аяцков: “Демократия заканчивается, когда опускаешь бюллетень в урну”. Для реального коллективного управления социальной сложностью, какой является современное общество просто проведения выборов раз в четыре года явно не достаточно. Ежедневная, связанная с постоянно меняющимися конкретными интересами граждан демократия - это в первую очередь институты общественного диалога, постоянного учета мнения интересов различных групп населения.

Наиболее естественной формой совместного принятия решений коллективом людей являются переговоры. Следовательно, демократия, понимаемая как “народовластие”, должна представлять собой постоянный процесс согласований и переговоров

Демократия не может быть сведена к механической власти большинства, избравшего кого-то раз в 4 года давшего ему карт-бланш “на все”. Это в первую очередь система согласования общественных интересов, дающая возможность учитывать интересы различных групп граждан и общественных структур, исключающая диктатуру как большинства, так и меньшинства. Применение таких упрощенных критериев – есть ли выборы и правит ли большинство - создает уверенность в том, что там, где эти критерии выполняются и имеется определенная тенденция поддержания демократических институтов, “все в порядке”. Но на практике дело обстоит далеко не так просто, и коллективный постсоветский (и в частности российский) опыт тому наглядное подтверждение.

Именно потому, что несмотря на формальное введение многопартийности, частной собственности etc, что-то получилось “явно не так” (сразу вспоминается слоган Ющенко “Так!”), и стал возможен такой феномен последнего времени, как оранжевые революции. Почему по-разному, но все-таки рухнули режимы Шеварднадзе, Кучмы и Акаева? Почему так боятся “оранжевых революций” другие постсоветские правители? Потому что несмотря на все внешние институциональные отличия внутренняя природа большинства бывших постсоветских режимов осталась прежней. Все они “птенцы одного гнезда”, воспринявшие тот тип властных отношений, который доминировал в бывшем едином государстве – Советском Союзе. Большинство стран, возникших на базе республик бывшего СССР, являются новыми государственными образованиями, фактически лишенными своей самостоятельной институциональной республиканской истории и собственной сложившейся политической культуры, имеющими лишь весьма условные взаимосвязи с некими государственными образованиями, когда-то в прошлом существовавшими на их территории. Это означает, что с распадом СССР заместить советскую политическую культуру, советский стиль взаимоотношений власти и общества, где общество отдельно, а власть отдельно, фактически было нечем. Собственную, отвечающую и реальным проблемам развития страны, и интересам большинства населения, систему государственных институтов только предстояло создавать методом проб и ошибок, и самым простым вариантом представлялось сохранение прежних методов управления, но в уже формально “демократической” упаковке. Конечно, и в рамках СССР системы управления в разных союзных республиках на практике существенно отличались, но при этом они имели и существенные общие черты – единый формальный институциональный дизайн, единая идеология, единое несовпадение декларируемых и реальных ценностей.

Несмотря на ритуальное проведение регулярных выборов, ведение частной собственности, отношения власти и общества в странах на территории бывшего СССР остались во-многом прежними. И т.н. “оранжевые революции” явный признак принципиальной незавершенности постсоциалистического перехода (или как говорят политологи, транзита) в бывших советских республиках, если угодно во многом плата за недооценку важности построения адекватной системы органов государственной власти, неумения формирования эффективного аппарата государственного управления и ложного понимания что значит эта эффективность (проще говоря, когда эффективной считается в первую очередь система, способная подавить сопротивление, а не система, способная консолидировать поддержку граждан).

Смена общественной формации в ходе событий конца 1980-начала 1990-х не привела к образованию нового типа политической культуры, по сути она узаконила де-факто сложившиеся уже в последние годы социализма частно-собственнические отношения, построенные по кланово-корпоративному признаку, когда именно распределитель ресурсов - чиновник и был фактическим их собственником и стал в результате реформ из неявного явным олигархом. Изменились статусные роли в элите и то, что формально было “общенародной собственностью” теперь отрыто стало собственностью семей конкретных президентов, губернаторов, бывших генеральных директоров, их друзей, родственников и т.д. Не изменилась же ситуация для “простого населения” - большинство из которого как ничего не имело, так и не стало иметь. Напротив, произошла утрата механизмов социальной защиты и адаптации, в результате выросли социальные диспропорции, а соответственно выросла и социальная напряженность. При этом данная система не могла устраивать как тех, кто не адаптировался и чье социальное положение существенно ухудшилось, так и тех, кто напротив, уже был готов к свободной конкуренции в новых условиях и кому мешали сохраняющиеся кланово-корпоративные механизмы. Накопление недовольства и рост неадекватности элиты и привел к “оранжевым революциям”. Несомненно, что никаких “революций” в традиционном понимании этого термина как смены общественного строя (или хотя бы смены формы политического режима), ни в Украине, ни в Грузии, ни в тем более Кыргызстане не было. Происходила даже не смена элит (те, кто приходил к власти, тоже были частью элиты), а лишь смена высшего государственного руководства. А раз так, что значит, что нет никаких гарантий, что завтра или послезавтра не придет черед новым, “серо-буро-малиновым” революциям.

Действительно революция произойдет только тогда, когда произойдут системные изменения в механизмах функционирования власти, начнут преодолеваться чудовищные социальные диспропорции, не менее чудовищная коррупция на всем бывшем постсоветском пространстве, находиться баланс между интересами гражданского общества и традициями клановости и Семейственности. В этом смысле “оранжевые революции” пока лишь шанс для того, чтобы совершить модернизацию общества, если угодно провести “вторую волну демократизации”, после того как первая в конце 1980-х дала столь половинчатые и противоречивые последствия.

Центральным событием, которое действительно может революционно изменить характер политических режимов в этих странах, являются конституционные реформы, но и они ничего не гарантируют. Создать адекватный конституционный механизм – вещь фантастически сложная, требующая не только мудрости государственных мужей, но, если угодно, интуиции коллективного разума. Как мы видим, большинство победителей “оранжевых революций” также заражены вождизмом и неспособностью создавать долговременные коалиции, как и лидеры “демократических революций” конца 1980-х.

Но как бы это не нравилось фанатам конкретного национального кумира, но главная сила любого демократического правительства – именно в его коалиционном, консолидирующем характере. Только это означает не только взаимный контроль (что является обязательным условием борьбы с коррупцией и создания эффективного механизма принятия решений), но, как хочется надеяться, поможет уберечь бывшие постсоветские страны от скатывания к новой клановости и семейственности политической и экономической жизни.

Если же радикального изменения формы политического режима в Украине, Грузии, Кыргызстане, России и т.д. в ближайшее время не произойдет, это будет означать только одно: очередная “революция” - впереди. Таким путем “бега по кругу” давно идут латиномариканские бананово-кокаиновые республики типа Эквадора или Боливии, где государственные перевороты неизбежны почти как смена времен года и с той же неизбежностью в жизни рядового жителя страны ничего не меняется.

Александр Кынев, кандидат политических наук, руководитель региональных программ Фонда развития информационной политики (ФРИП)
17.10.2005

ССЫЛКИ ПО ТЕМЕ:

• Демократия.Ру: Кынев А., Выборы и состояние гражданского общества в регионах России

• Демократия.Ру: Кынев А., Синдром технолога

• Демократия.Ру: Кынев А., Зачистка от демократии

• Демократия.Ру: Кынев А., Новые избирательные инициативы: отчуждение общества от власти

• Демократия.Ру: Кынев А., Инкубатор для демократии или зерно распада?

• Демократия.Ру: Что такое демократия. Сборник материалов

• Демократия.Ру: Чеботарев Ю., Демократия по-путински